Паноптикус - [29]

— И ещё, — монотонно продолжала Маман. — В данном районе я зафиксировала работу электрического контура бета уровня.

Что? Работа электрического контура бета уровня? То есть как? То есть как такое вообще возможно? Принцип бета уровня автоматически означает наличие в данном районе продвинутых технологий земного типа. Да, да — именно земного. Чертовщина какая-то, что за бред, неужели… У кибернетика заходили ходуном желваки. Людцов подошёл к столу и нервно извлёк сигарету из пачки. Его пальцы дрожали, как у алкоголика. В голове на разные лады он прокручивал одну и туже, показавшеюся ему сначала абсурдной мысль: неужели… неужели люди из отколовшейся части звездолёта выжили? Кибернетик давно сбросил их со счетов, прошло уже, считай, два года. Будучи уверенным, что они погибли, он не предполагал проблем с их стороны и вдруг… Если так, то это было однозначно плохо, хреново во всех отношениях, ему не нужны были свидетели, это не входило в его планы, а тут ещё Ева. И сердце кибернетика защемило как будто его намазали йодом. Милая моя девочка, как ты там?

Людцова бросило в холодный пот, когда он представил, что люди могут сделать с его ненаглядной бестией, какой вред могут ей причинить, а ведь эти люди его вчерашние коллеги и верные собутыльники. Подумаешь, ну и хрен с ними. Кибернетик, даже не замыслившись, уже поставил на них жирных крест. Он уже заочно приговорил их к гибели, дело осталось за малым — привести приговор в исполнение. Людцову было на них наплевать, сколько подобных, во всех отношениях положительных и прекраснодушных коллег он уже отдал на съедение, скормил прожорливым ксеноморфам, скормил за гораздо меньшее, почти ни за что, за сам факт существования, так стоило ли сомневаться сейчас, когда вина тех кто угрожал его любимой, вопияла до самых небес. То, что эти люди могут оказаться нежелательными свидетелями его бурной патологической деятельности, Людцова пугало гораздо меньше, чем гипотетическая возможность потерять свою возлюбленную — Еву Браун. Именно это заставляло его сердце учащенно колотиться о тюремные пруться грудной клетки, а не страх быть уличённым в своих диких античеловеческих потугах. Бестия она-то бестия, но недооценивать людей тоже нельзя, и кибернетик понимал это как никто другой: люди, хоть и не цари природы, какие они к чёрту цари, но сволочи ещё те — бестыжие, хитрющие, способные — им палец в рот не клади. Они могут, чего доброго, и Евочку поиметь.

Да, Людцов более не скрывал своих чувств, не водил себя за нос: он действительно любил эту тварь, питал к ней самую искреннюю, самую нежную привязанность. И то что сегодня произошло, заставило его отбросить всякое сомнение. Ночной звук тревоги как бы пробудил его чувства ото сна, хорошенько их растормошил, и кибернетик решительно и без оглядки им отдался. Он страстно желал это существо, словно земную молодицу, тянулся к нему всеми фибрами свой уязвлённой плоти, вожделея его в самом буквальном смысле этого слова. Эта бестия постоянно стояла перед его глазами — поджарая, проворная, изгибающаяся. Шикарно-аспидная самка чёрта, чертесса, чёртовица, она полностью завладела его сердцем. Кибернетик упадал за ней, словно за молодой сисястой бабёнкой — Гоголю и не снились подобного рода извращения. Правда Людцов не знал, любит ли она его, питает ли к нему какие-то чувства и вообще насколько возможна в подобных случаях взаимность. Человек и чёртовица — не фата-моргана ли это больного ума? Подобно всякой женщине Ева Браун оставалась для него загадкой. Как у Венеры Милоской работы Дали, в ней находилось множество потайных ящичков, которые выдвигались из самых неожиданных мест, и в каждом — по маленькому, потрясающему секретику. Конечно, Ева Браун — это не Венера Милоская, здесь ящички выдвигались в совсем уж экстравагантных местах и совершенно непредсказуемым образом. А то, что находилось в этих шухлядках, наверняка не смогли бы себе вообразить ни Гоголь, ни Сальвадор Дали, ни разные прочие сюр-извращенцы.

Кибернетик сходил с ума от страсти, не будучи уверен во взаимности. От самой обыкновенной человеческой страсти. Первый позыв чувств был настолько мощным, что у Людцова закружилась голова. И именно теперь его любимой грозила опасность, каким-то невероятным способом она угодила в лапы его сородичам, в «халепу» как говорили на его далёкой земной родине. Да, на этой планете ксеноморфы не знали себе равных, но люди — тоже не лыком шиты. Еву Браун нужно было срочно спасать, вне всяких сомнений она нуждалась в его твёрдой мужской руке — в лапе помощи. В данном случае в помощь предлагался старый добрый человеческий кулак.

— Маман, открой оружейный склад и приготовь аэробот. Я вылетаю, как только светает.

Поднявшись с постели, Людцов почувствовал себя бодрым как никогда. Он теперь знал что ему делать, его прежнюю сонливость сняло, как рукой. Той самой, которую он намеревался предложить в помощь. В кибернетике вдруг проснулся азарт охотника, кажется, он учуял запах добычи, и то, что эта добыча, эта дичь, была с ним одного роду-племени нисколько Людцова не смущало. Предстояла неслабая вылазка, будет весело. Если надо, он всех их уложит без зазрения совести, в конце концов, ему не привыкать. Ева Браун — его девочка и никаких гвоздей. Бывшие товарищи должны были пойти под нож. Полный куража, Владислав ещё раз глянул на древесный рисунок карты, в центре которого по-прежнему ритмически пульсировал тревожный малиновые уголёк — именно там билось чёрное сердце его ненаглядной.