Паноптикум мотыльков - [10]

И что?? Пережили…Посмеялись…Прослезились.

Глупые сказки для истеричных особ вроде ее соседки Марты.

Покопавшись в собственных ощущениях, Хелен вычислила более подходящее объяснение плохому настроению. Да что говорить, причина банальна. Не надо далеко ходить.

Она стареет. Безудержно. Катастрофически… И самое неприятное в этой ситуации, что процесс можно остановить и даже повернуть вспять. О чем еще десять лет назад женщины лишь мечтали — сейчас стало реальностью. Но реальностью для обеспеченных особ. Хозяев жизни.

Однократный курс омоложения в одной из ревитализационных клиник, которые размножились в Европе, словно грибы после дождя, стоил около сотни тысяч евро.

Но требовалось как минимум три повторных. Или не было смысла начинать.

Три сотни у нее были, но Хелен хранила их на черный день.

Смешное определение беспросветного будущего.

Что для нее Черный день? Смерть близких?? У нее их не было… Фрау Грюнберг жила одна в компании трех стерилизованных кошек.

Болезнь? Операция? Трансплантация органов?

Хелен все чаще приходила к выводу, что у нее уже давным- давно наступили Черные дни, пустые, холодные, одинокие и безрадостные.

Они длятся не менее двадцати лет. Черные годы, которые она проживала, словно спала.

Летаргическим сном человека с ампутированной частицей сердца, правым или левым желудочком. Или с ополовиненной душой.

Ее палачом были не раскаяние, ни тоска и унынье. Долгие годы ее душу пожирала обычная зависть.

Первая червоточина появилась уже давно — в юности.

Зависть к более привлекательным и уверенным в себе сверстницам, расхватавших, словно горячие пирожки перспективных представителей сильного пола.

Зависть к достатку их родителей, отрывавшему запретные двери.

Зависть к наглости, упорству, беспринципности, безнаказанности. Зависть и злость, что собственные моральные устои не позволяют ей идти тем же путем.

Мир трещал по швам. Рассыпался словно карточный домик.

Зрея, порок менял приоритеты.

Хелен изнемогала от неудовлетворенности, от бесплотных попыток догнать утвердившихся, реализовавших себя подруг.

Достаток и мир в доме, состоятельные мужья или богатые щедрые любовники, красивые дети, успешный бизнес…

Она с тихой радостью выслушивала желанные сплетни о тайных связях или внебрачных детях, об опасности банкротства или подозрениях на смертельный недуг.

Делая сочувственный вид, роняя искусственные слезы, она потирала в душе руки от порочного счастья… Не все коту масленица… богатые тоже плачут…

Обманывала себя, показательно критикуя попытки бывших подруг перехитрить возраст, доказывая всем, что стареть надо естественно. Страдая в душе от невозможности, точнее нежелания потратить деньги на омолаживающие процедуры.

Все годы фрау Хелен жила во лжи, в самообмане. В нелепом самоутверждении. Служила актером собственного театра, у которого никогда не было зрителей.

Если не считать ее ленивых и глупых кошек.

Недуг менял обличия, срывал старые маски, цепляя новые, все более гнусные и безобразные.

Мир с каждым годом тускнел, терял краски, приобретал запах затхлости, прорастал плесенью.

Хелен часто засиживалась на скамейке в саду, служившей аллегорией собственного надгробия. Застыв, словно каменное изваяние, смотрела на зеркальную гладь озера и размышляла о неизбежном. Она давно сложила крылья за ненадобностью. Боролась со внутренним врагом единственным доступным способом. Спокойно ждала смерти, смирившись со своим ничтожеством.

Смешно, еще несколько лет назад, пока была в детородном возрасте, она наивно надеялась на помощь психотерапевта. Казалось, волшебник ластиком сотрет допущенные ошибки, а в терапевтических целях на развороте книги жизни нарисует принца на белом коне.

Но чудес не бывает, тем более с прирожденными неудачниками.

Единственный плюс пройденных консультаций заключался в определении фигуры врага, катализатора патологического и неконтролируемого процесса ее падения.

Камня преткновения.

После долгих разговоров с дотошным и наскучившим до оскомины мозгоправом, Хелен пришла к выводу, что на этой земле существовал и до сих пор здравствует один единственный человек, которого она, праведная христианка, уничтожила бы, не раздумывая. Прости Господи!

Размазала бы как мокрицу. Без капли сожаления.

Ее бывшая сокурсница, бесподобная Катрина Лешер, единственная дочь металлургического магната из Рейн Вестфалии. Наследница его огромной империи. Рафинированная гламурная стерва. Точнее стервятница, уничтожающая вокруг все и всех, кто пытается затмить ареол ее сверх значимости.

Недолгое знакомство с Катрин нанесло колоссальный ущерб неустойчивой психике Хелен Грюнберг. И пустило ее жизнь под откос.

Женщина с тяжелым вздохом сомкнула веки и подняла лицо, открывшись ласковому июньскому солнцу. Воспоминания перенесли ее далеко в прошлое, в 1987 год.

Нельзя сказать, что в юности она вообще не пользовалась вниманием мужского пола. Отнюдь.

Хрупкая, скромная швейцарка, сохранившая красоту, присущую уроженцам кантона Миттельланда, нежную кожу особого персикового оттенка, густые светло русые волосы, собранные в ассиметрично торчащий над левым ухом конский хвостик. Ее точеная фигурка вызывала немалый интерес у раскрепощенной от вольной жизни мужской половины Цюрихского университета.