Паноптикум Города Пражского - [101]

А вдруг все не так? Если на то пошло, здесь, на селе, к таким вещам относятся не слишком уж трагично: дочь вдовы, которая и сама-то не без греха, попадает впросак - невелика беда! Это не хозяйская дочь, кому на роду написан богатый жених!

Но девчонке-то лет четырнадцать, не больше! Виновнику грозит уголовное дело, даже если бы он доказал, что она сама к нему на шею кинулась. Страх... Страх осрамиться на деревне силен.

Знали об этом двое: мать и дочь. Теперь уже знает одна лишь дочь. Будет ли молчать?

Или ее тоже заставят умолкнуть? Пан Мразек озабоченно нахмурился.

Бабка насыпала ему в кулек кореньев. Они пахли и шуршали, крошась меж пальцев.

В зале заседаний тем временем царило оживление. Газетчики сидели довольные, состав обвинения и защиты подобрался любопытный. Поначалу казалось, что власть на процессе решительно возьмет в свои руки прокурор, защитник ex offo не внушал интереса. Но потом ситуация понемногу изменилась.

При допросе свидетеля Хлоупека, сторожа из села Голино-ва, дело начало приобретать другой оборот - молодой защитник своими вопросами поверг свидетеля в мрачную растерянность. Он добивался от него признания, что тот не уверен, точно ли человек, направлявшийся к лесу, был Бурда.

Протестую против попытки защитника запутать свидетеля второстепенными вопросами. Его показания были надлежащим образом запротоколированы уже при дознании, и свидетель не обязан в них ничего менять, - заявил обвинитель.

Господин прокурор не хуже меня знает, что все, занесенное со слов свидетеля в протокол, может и должно быть дополнено судебным разбирательством, иначе к чему вообще тогда суд: обвиняемый - в нашем случае невиновный - понес бы наказание прямо на месте преступления, как это водилось в достопамятные времена! - настаивал защитник, взвешивая каждое свое слово.

Председатель призвал обоих господ к порядку и потребовал вернуться к существу дела, хотя знал, что они не подчинятся ему и будут правы. Это был судебный театр со своими законами, и председателю они нравились. От него не ускользнуло, что всего лишь один из участников остается безучастным, ничего не понимает и как бы оглушен всем, что здесь происходит, и это -сам подсудимый. Председателя такая апатия раздражала. Обвиняемый, по его разумению, перед лицом смерти должен принимать в действе самое активное участие.

Защитник ему импонировал, особенно отчаянными своими усилиями опровергнуть безупречно сработанное обвинение, которому нечего было противопоставить и которое могло запросто отправить человека на казнь хоть сейчас. Ему нравилось, как молодой человек отражает натиск доказательств, мотивов, показаний и протоколов.

- Итак, свидетель уверен, что видел той ночью Бурду. Спрашивается, какая могла быть погода, если свидетель так хорошо разглядел в темноте? Или у него как у сторожа настолько натренировано зрение?

Смех в зале.

Свидетель, заикаясь, настаивает, что видел хорошо.

А что, светила луна? - допытывался адвокат.

Да, - подтверждает свидетель и отводит глаза. Он уже собрался было сесть, но неугомонный защитник спешит к председательствующему и протягивает какую-то бумагу.

К сведению суда, вот доказательство того, что свидетель либо ошибается, либо лжет.

Прокурор на повышенных тонах протестует против оскорбления свидетеля. Председатель одновременно делает внушение защитнику и берет из его рук бумагу.

- Прошу присовокупить к делу сводку государственной метеорологической станции, из которой следует, что в ночь с 6 на 7 сентября было новолуние и потому плохая видимость.

Прокурор на мгновение теряет дар речи. Н-да, значит, защитник безошибочно уловил слабину в обвинении и будет атаковать именно в этом направлении. На его месте обвинитель действовал бы точно так же. А теперь ему не остается ничего иного, как протестовать.

Председатель суда, обожающий такие драматические поединки, аргумент защиты принимает. Невооруженным глазом видно, что присяжные слегка ошарашены таким оборотом и не знают, как к этому отнестись.

- Позволю себе спросить свидетеля, действительно ли он хорошо видел Бурду, если ночь была темной?

Свидетель Хлоупек, сезонный сторож, человек средних лет с уклончивым взглядом, беспомощно озирается на своего покровителя, пана прокурора, но тот ничего ему, разумеется, подсказать не может. Тем не менее смотрит на свидетеля ободряюще.

Сторож молчит.

- Свидетель, вам был поставлен вопрос защитником. Прошу ответить, - строго говорит председатель суда, чем приводит допрашиваемого уже в полное замешательство.

- Я видел, то бишь думал, что вижу... - шепчет сторож, пугливо потупив глаза.

По залу прокатывается смех и шум.

- Вынужден констатировать, что показания свидетеля о том, что он видел обвиняемого, идущего лесом в сторону пруда, совершенно недостоверны. Считаю себя вправе отклонить такие показания, - торжественно заявляет защитник и усаживается на свое место.

На лицах присяжных беспокойство, некоторые позволяют себе отпускать замечания, и прокурор это расценивает не в свою пользу.

- Уважаемый суд, - безжалостно бьет в одну точку защитник, - довожу до вашего сведения, что я вызвал свидетеля, который, напротив, видел, как подсудимый той ночью шел в совершенно другом направлении, а именно из корчмы домой.