Панктаун - [27]

Да, этого он и ждал. Но теперь понял, что переоценил свою публику.

Значит, его так успешно принятая работа — провал?

В следующем отсеке шланги взметнули вихрь порошка цвета грязи, который облепил краску, превращавшую тело Нимбус в калейдоскоп. Вскоре она покрылась порошком с головы до ног. Жизнь, пачкающая душу, пользующая ее, иссушающая ее, душащая ее. Нимбус танцевала в этой буре, билась о стены в попытках вырваться наружу и наконец упала и съежилась на полу. На нее намело такой толстый слой порошка, что она стала напоминать фигуру из Помпеи.

Ветер прекратился. Пыль осела. Публика замерла в ожидании, а Тил задержал дыхание.

В камеру хлынул яркий, почти ослепляющий свет, заполнил ее всю. Большинству зрителей пришлось отвернуться или прикрыть глаза. Они не слышали и не могли видеть воду, орошающую клетку. Но когда свет померк, они увидели Нимбус — выпрямившуюся и с воздетыми руками. И грязь и краска были смыты с ее тела. Чистая и прекрасная, душа не сгинула после смерти… Но восстановилась.

В камере воцарилась тьма. В нее погрузился весь аквариум. Спустя несколько ошеломляющих секунд последовал взрыв аплодисментов, и глаза Тила наполнились слезами. Да… Ему удалось. Это было сложное представление. Будоражащее и спорное представление. Но это было сильно и красиво, и он давился от гордости. Она почти… почти… затмила чувство вины.

Они ждали час, чтобы повторить все снова, — таймер у аквариума выдавал обратный отсчет. После этого — еще один перерыв. В это время Нимбус выходила в халате и тапочках и осматривала другие произведения искусства. Люди поздравляли ее даже больше, чем Тила.

Нимбус, Тил и его дядя стояли и беседовали, когда к ним подошли двое в безукоризненных костюмах. Один из них был человеком, второй — гуманоидом с Кали. Его черные волосы покрывал голубой атласный тюрбан, кожа блестела серым, губы были очень полны, а глаза располагались под небольшим углом и были целиком черными, словно кусочки обсидиана. Калиец пожал Тилу руку.

— Мистер Тил, меня зовут Дерик Стуул, и я не могу выразить в словах то, насколько я впечатлен вашей работой. Восхитительное отражение стадий жизни, всего жизненного опыта… А то, что представление начинается заново каждый час, лишь делает его еще более сильным, демонстрируя вечность цикла жизни, смерти и возрождения. Мне, как калийцу, это показалось особенно важным. Это отражает мои религиозные убеждения.

— Благодарю вас. Это универсальная тема.

— Воистину так. Я хотел бы ее купить.

Тил моргнул, чуть не хихикнул.

— Оу… а… правда? — Он почувствовал, как Нимбус возбужденно сжала его руку.

— Она ведь продается, не так ли? Это Дэвид Нассбраун, мой арт-брокер.

— Ага, здравствуйте… Ну… да, конечно. Хм…

— Сколько вы за нее просите?

— Ну, мне нужно подумать. Я, вообще-то, не знаю…

— Десять тысяч, — сказала Нимбус.

Тил повернулся, чтобы посмотреть на нее, но снова обратил взгляд на Стуула, когда тот сказал:

— Что ж, звучит весьма разумно. Мистер Тил?

— Конечно… да. Звучит разумно. — Он попытался подавить улыбку.

— Дэвид посоветовал мне не делать эту покупку из-за возможности поломки механики…

— Ну, она довольно-таки деликатна… Я в таких делах только любитель…

— Какая скромность! Я найму инженера, чтобы он над ней потрудился… естественно, без какого-либо ущерба для сути работы. Еще Дэвид говорит, что искусство не должно обесцениваться, а эта девушка, очевидно, со временем состарится, но мы будем волноваться об этом тогда, когда это произойдет…

— Что? — сказала Нимбус.

— Вы же не хотите сказать… что и Нимбус хотите купить…

— Ну, конечно, нельзя купить человека, но она должна будет отправиться вместе с работой — в этом нет никаких сомнений… Иначе, боюсь, мне придется отказаться. Она так изысканна, так чудесна, что я не могу представить эту работу без нее.

— Но, сэр, она не может жить внутри этой штуки!

— Она будет жить в моем доме, как живут мои слуги, и получать за свою работу пятьсот мьюнитов в неделю. Она сможет приходить и уходить, когда пожелает. Но с шести часов вечера, когда я прихожу домой, до полуночи, когда я отхожу ко сну, она должна исполнять свою роль. Один раз в час, отдыхая или занимаясь чем-то еще в промежутках. Думаю, это вполне честно. Да и работа вовсе не обременительна! Конечно, в выходные может потребоваться выступать чаще, если я буду дома…

— И вы не рассмотрите возможность найма другой исполнительницы по вашему выбору? — спросил Тил.

— Тил, — прошептала Нимбус. — Пять сотен мьюнитов в неделю! И десять тысяч тебе! Нам больше не придется беспокоиться о деньгах!

— Нам и вместе быть не придется.

— Я смогу приходить к тебе каждый день!

— Разумеется. — Стуул великодушно улыбнулся. Его белые зубы изумительно смотрелись на сером лице.

— Нам нужно это обдумать и обговорить, — сказал художник.

— Не нужно, — сказала его партнерша, его шедевр. — Тил, ты будешь дураком, если откажешься. И ты будешь дураком, оказавшимся в тюрьме, а потом мертвым дураком. А если ты согласишься, ты начнешь свой путь к тому, чтобы стать серьезным художником. И богатым художником! У этого человека есть друзья. И его друзья увидят «Станции».