Пандурочка - [6]
– Понял, Григорий Александрович! Съездить и выкрасть.
– Вишь, какой прыткий… Этого мало!
– Приказывайте, что еще?
– А еще то будет: себя и ее уберечь, доехать и доставить. Пандур-то этот по виду из таких, что запросто жены никому не уступит. Попадешься, он тебя пристрелит, не боясь ни меня, ни Сибири. А ее потом изведет. И тебя-то мне жаль, да и ее-то жаль. Стало быть, не сказывай «съездить да выкрасть», а съездить, поорудовать с опаской, и если Бог поможет, то благополучно вернуться, доставить живу и невредиму. Сначала поищи в Воронежском наместничестве, потому что я таково туманно помню, что она про Воронеж говорила больше, а про Тамбов меньше. Ну, вот…
– Слушаю-с, – отозвался Девлет. И вместе с тем он, видимо, хотел сделать вопрос и, быть может, не один, но смущался и как-то топтался на месте. Он не знал, что сделать, выходить или решиться спросить.
Потемкин понял выражение лица офицера.
– Ну, сказывай. Чего?
– Обе оные губернии обширны, Григорий Александрович. Если б вот вы вспомнили…
– А!.. Тебе бы хотелось, чтобы всякая губерния была с наперсток. Небось хочешь у меня спросить, в каком месте, близ какого города и в какой усадьбе или вотчине проживает моя пандурка? Так ли?
– Точно так! – несколько робко отозвался князь Девлет.
– Вишь какой догадливый! Кабы я это знал, так давно бы с этого начал. Порыщи. Все-таки наместничество – не Африка. В месяц, в два, а по-моему и недельки в три, можешь разыскать. Такой другой пары во всех наместничествах быть не может. Он капитан, и пандур, и старый, а она крохотуля, писаная красавица и ему во внучки годится. Коли не найдешь, дурак будешь. Коли не привезешь, так прапором на всю жизнь и останешься, в люди не выйдешь. А привезешь – проси, чего хочешь, с одним исключением – не мое место, не мою должность главнокомандующего. Ну, с Богом, в путь. Буду ждать через месяца два и награду заготовлю…
Когда офицер появился снова в комнатах, переполненных свитой, его тотчас окружили. Когда же он заявил, что выезжает курьером по важному делу и секретному, все оживились еще пуще. Стало быть, деятельность совсем пришла, снова начнутся важнейшие поручения и приказания и снова вслед за офицером поскачут курьеры в разные стороны.
Разумеется, молодой человек ни слова никому не сказал о характере своего поручения и даже не сказал, куда едет, объяснив только, что в свои пределы, российские, и поблизости Москвы.
Князь Девлет-Ильдишев зашел в канцелярию, спросил правителя и наперсника вельможи – Попова.[6] Уехать, не посоветовавшись с этим человеком, было неосмотрительно. Василий Степанович Попов, фаворит князя, был умный, тонкий и хитрый, но самолюбивый человек. Он был во многих случаях важнее самого княэя Григория Александровича, в особенности для маленьких людей. Его любимая поговорка была: «До Бога далеко… Молись больше святым угодникам да приговаривай: моли Бога о нас. Угодников много, а Бог-то один. Где ж Ему с ними…» А главное, не терпел он тайн и секретов князя с другими, желал все знать, что затевается и творится около вельможи.
А князь расскажет почти всегда сам все Попову, так лучше раньше забежать и рассказать, какое дано поручение…
– Помню, помню эту карлицу! – заявил Попов на объяснение Девлета. – Смазливенькая. Да и диковинно мала. Так мала, что уж совсем бы не для нашего Григория Александровича. И смех, и грех! Ей-Богу.
И он начал смеяться.
– Этим ведь и понравилась, поди, что совсем неподходяща. А найти, дорогой мой, будет немудрено. Старый пандур с женой-карлицей! Всякий укажет. Другой такой пары, – прав князь, – во всей России не найдется. Только берегись, дорогой, этого пандура. Не укусит, а съест.
– Бог милостив, – отозвался Девлет.
– На этакие дела не след бы и быть ему милостивым.
– Да ведь я не для себя. Свыше приказ. По службе! – извинился Девлет.
– Да. Тоже служба! – двусмысленно улыбнулся Попов.
V
Пандурский капитан наконец убедился и сам, что напрасно съездил на богомолье в Киев. Он просил киево-печерских угодников о двух вещах: послать ему наследника и снять тоску и грусть с души его маленькой супруги. Прошло уже более четырех месяцев с их возвращения, а Аннушка не «зачала». Зато она начала тосковать, по-видимому, еще более прежнего. Макарьевна всячески старалась ее развлекать, обещала капитану с неделю на неделю, что барыня повеселеет, но Кузьме Васильевичу казалось, что старуха ошибается, да и не так за дело берется.
Подслушав однажды тайком и случайно два разговора Макарьевны с женой, пандур даже рассердился и стал ей выговаривать:
– Что же это вы, сударыня, глупости какие вчера и с недельку назад моей супруге выкладывали! Первое дело, все описуете молодцов разных, каких видали, да как они пляшут, да как чужих жен ворожат, а то и крадут… А вчера-то что вы такое измыслили. Что вы, мужчина разве, чтобы знать в точности обязанности супруга. Всяк в этом по своему характеру, здоровью и телосложению поступает. И опять надо сказать – мне шестой десяток. Требовать от меня расторопности, как от двадцатипятилетнего мужа, нельзя. Да и разговоры эти не только не скромные, но и вредительные для нашего супружеского согласия. Вы еще, пожалуй, внушите Аннушке, что и в бесплодии ее – я причиной… Вы замужем не были, то всего досюда касательного знать и понимать не можете. Брак – таинство, и не состоявший сам в браке постигнуть, стало быть, всего, в нем сокровенного, не может и обучать супругов тот не в состоянии. Я полагаю, что я муж изрядный, и большего от меня требовать нельзя… Да и Аннушка не требовала и не требует… А вы вот науськиваете и сочиняете… Прямо сочиняете… Слышал я, что вы про какого-то московского кирасира расписывали, у коего якобы одиннадцать человек детей от жены и семеро от двух полюбовниц. Враки это! А если бы такое и было, то не след Аннушке это знать. Всяк на свете должен довольствоваться тем, что имеет, и на чужой каравай рта не разевать.
Екатерининская эпоха привлекала и привлекает к себе внимание историков, романистов, художников. В ней особенно ярко и причудливо переплелись характерные черты восемнадцатого столетия – широкие государственные замыслы и фаворитизм, расцвет наук и искусств и придворные интриги. Это было время изуверств Салтычихи и подвигов Румянцева и Суворова, время буйной стихии Пугачёвщины…В том вошли произведения:Bс. H. Иванов – Императрица ФикеП. Н. Краснов – Екатерина ВеликаяЕ. А. Сапиас – Петровские дни.
1705 год от Р.Х. Молодой царь Петр ведет войну, одевает бояр в европейскую одежду, бреет бороды, казнит стрельцов, повышает налоги, оделяет своих ставленников русскими землями… А в многолюдной, торговой, азиатской Астрахани все еще идет седмь тысящ двести тринадцатый год от сотворения мира, здесь уживаются православные и мусульмане, местные и заезжие купцы, здесь торгуют, промышляют, сплетничают, интригуют, влюбляются. Но когда разносится слух, что московские власти запрещают на семь лет церковные свадьбы, а всех девиц православных повелевают отдать за немцев поганых, Астрахань подымает бунт — диковинный, свадебный бунт.
Роман «Владимирские Мономахи» знаменитого во второй половине XIX века писателя Евгения Андреевича Салиаса — один из лучших в его творчестве. Основой романа стала обросшая легендами история основателей Выксунских заводов братьев Баташевых и их потомков, прозванных — за их практически абсолютную власть и огромные богатства — «Владимирскими Мономахами». На этом историческом фоне и разворачивается захватывающая любовно-авантюрная интрига повествования.
«Если царствовать значит знать слабость души человеческой и ею пользоваться, то в сём отношении Екатерина заслуживает удивления потомства.Её великолепие ослепляло, приветливость привлекала, щедроты привязывали. Самое сластолюбие сей хитрой женщины утверждало её владычество. Производя слабый ропот в народе, привыкшем уважать пороки своих властителей, оно возбуждало гнусное соревнование в высших состояниях, ибо не нужно было ни ума, ни заслуг, ни талантов для достижения второго места в государстве».А. С.
Книга знакомит с увлекательными произведениями из сокровищницы русской фантастической прозы XIX столетия.Таинственное, чудесное, романтическое начало присуще включенным в сборник повестям и рассказам А.Погорельского, О.Сомова, В.Одоевского, Н.Вагнера, А.Куприна и др. Высокий художественный уровень, занимательный сюжет, образный язык авторов привлекут внимание не только любителей фантастики, но и тех, кто интересуется историей отечественной литературы в самом широком плане.
Так сложилось, что в XX веке были преданы забвению многие замечательные представители русской литературы. Среди возвращающихся теперь к нам имен — автор захватывающих исторических романов и повестей, не уступавший по популярности «королям» развлекательного жанра — Александру Дюма и Жюлю Верну, любимец читающей России XIX века граф Евгений Салиас. Увлекательный роман «Миллион» наиболее характерно представляет творческое кредо и художественную манеру писателя.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Знаете ли вы, что великая Коко Шанель после войны вынуждена была 10 лет жить за границей, фактически в изгнании? Знает ли вы, что на родине ее обвиняли в «измене», «антисемитизме» и «сотрудничестве с немецкими оккупантами»? Говорят, она работала на гитлеровскую разведку как агент «Westminster» личный номер F-7124. Говорят, по заданию фюрера вела секретные переговоры с Черчиллем о сепаратном мире. Говорят, не просто дружила с Шелленбергом, а содержала после войны его семью до самой смерти лучшего разведчика III Рейха...Что во всех этих слухах правда, а что – клевета завистников и конкурентов? Неужели легендарная Коко Шанель и впрямь побывала «в постели с врагом», опустившись до «прислуживания нацистам»? Какие еще тайны скрывает ее судьба? И о чем она молчала до конца своих дней?Расследуя скандальные обвинения в адрес Великой Мадемуазель, эта книга проливает свет на самые темные, загадочные и запретные страницы ее биографии.
Выдающийся киносценарист Валентин Ежов прожил счастливую жизнь в кино, поскольку работал почти со всеми крупнейшими режиссерами страны, такими как Марк Донской, Борис Бариет, — Владимир Басов, Григорий Чухрай, Яков Сегель, Георгий Данелия, Лариса Шепитько, Андрон Михалков-Кончаловский, Витаутас Жалакявичус и другие, а также Серхио Ольхович (Мексика), Ион Попеску-Гопо (Румыния), Токио Гото (Япония). Лишь однажды у Валентина Ежова произошла осечка: когда он написал Сергею Бондарчуку для его фильма о Джоне Риде сценарий «Кровавая фиеста молодого американца», режиссер его отверг.
На необъятных просторах нашей социалистической родины — от тихоокеанских берегов до белорусских рубежей, от северных тундр до кавказских горных хребтов, в городах и селах, в кишлаках и аймаках, в аулах и на кочевых становищах, в красных чайханах и на базарах, на площадях и на полевых станах — всюду слагаются поэтические сказания и распеваются вдохновенные песни о Ленине и Сталине. Герои российских колхозных полей и казахских совхозных пастбищ, хлопководы жаркого Таджикистана и оленеводы холодного Саама, горные шорцы и степные калмыки, лезгины и чуваши, ямальские ненцы и тюрки, юраки и кабардинцы — все они поют о самом дорогом для себя: о советской власти и партии, о Ленине и Сталине, раскрепостивших их труд и открывших для них доступ к культурным и материальным ценностям.http://ruslit.traumlibrary.net.
Повесть о четырнадцатилетнем Василии Зуеве, который в середине XVIII века возглавил самостоятельный отряд, прошел по Оби через тундру к Ледовитому океану, изучил жизнь обитающих там народностей, описал эти места, исправил отдельные неточности географической карты.
«Кто любит меня, за мной!» – с этим кличем она первой бросалась в бой. За ней шли, ей верили, ее боготворили самые отчаянные рубаки, не боявшиеся ни бога, ни черта. О ее подвигах слагали легенды. Ее причислили к лику святых и величают Спасительницей Франции. Ее представляют героиней без страха и упрека…На страницах этого романа предстает совсем другая Жанна д’Арк – не обезличенная бесполая святая церковных Житий и не бронзовый памятник, не ведающий ужаса и сомнений, а живая, смертная, совсем юная девушка, которая отчаянно боялась крови и боли, но, преодолевая страх, повела в бой тысячи мужчин.