Пандора - [26]

«Бикель заразил меня уверенностью в том, что этот корабль совсем не то, чем кажется, — подумал Тимберлейк. — Он взял на себя командование, а меня отодвинул в сторонку. Единственной причиной, по которой я оказался здесь, это убедиться в том… — он оглядел отсек, — что Бикель не прав. Отними у меня это, и я окажусь совершенно бесполезным… ну разве что годным подсоблять Бикелю в мастерской… Да, Бикель… Сию секундочку, Бикель… Что-нибудь еще, Бикель?»

Наконец он с трудом заставил себя подойти к одному из танков в шестнадцатом ряду. Танк ничем не отличался от остальных, окружающих его правильными рядами. Тимберлейк включил внутреннее холодное освещение, взялся за поручень и наклонился к инспекционному отверстию.

Внутри танк был залит голубоватым мерцающим светом. Были видны трубки с питающими растворами, разноцветные, похожие на макароны провода, опутывающие неподвижную человеческую фигуру.

Можно было различить резкий профиль незнакомого человека, восковую бледность лица и темную щетину на подбородке. Тимберлейку сразу подумалось: уж не манекен ли это, кукла в человеческий рост, чтобы обмануть их всех и заставить думать, что в танках живые люди.

Тимберлейк внимательно изучил показания приборов жизнеобеспечения над мешаниной проводов. Они свидетельствовали о том, что в теле лежащего в танке человека теплится жизнь. Тимберлейк чуть-чуть изменил уровень подачи кислорода и отмстил, что на экране энцефалографа это изменение тут же отразилось в виде изменившихся кривых.

Тут же подача кислорода автоматически вернулась на прежний уровень.

Следовательно, это и в самом деле человек в состоянии гибернации. Подобная обратная связь состояния тела с приборами никак не могла быть заранее запрограммирована. Ведь никто не мог предвидеть, что именно в этот момент кто-нибудь изменит уровень подачи кислорода. Однако приборы тут же засекли неладное и немедленно восстановили равновесие.

Тимберлейк повернулся и проверил танк по другую сторону дорожки, а потом еще один, чуть подальше.

После этого он принялся проверять гибертанки наугад, убеждаясь лишь в том, что внутри действительно находятся люди.

Одного из них он даже узнал — темные волосы, смуглая кожа с восковым оттенком, заостренные черты лица — Фрэнк Липтон, они вместе проходили курс по инженерной психологии.

Наконец Тимберлейк перебрался в следующую секцию. Оказалось, он узнает довольно многих из гибернированных. Это наполнило его душу чувством одиночества. Он почувствовал себя кем-то вроде музейного хранителя, берегущим древности всю свою недолгую жизнь, до конца дней своих обреченным находиться в этом холодном голубоватом свете наедине с кусочком человеческой культуры и знания.

Наконец он оказался в дальнем углу седьмой секции и увидел еще одно знакомое лицо из своего прошлого на Лунной базе — блондин, арийской внешности, бледно-восковая кожа. Тимберлейк прочитал на укрепленной над инспекционным окошечком табличке имя: «ПИБОДИ, Алан — К-7а».

«Да, это и в самом деле Эл Пибоди», — согласился Тимберлейк. И в то же время, это был не Эл… Казалось, будто товарищ Тимберлейка по занятиям спортом, его извечный соперник по гандболу и лунному теннису, вдруг затаился и чего-то ждет.

Но Пибоди Алан — К-7а оказался вполне реальной фигурой. Его можно было пробудить, и тогда он снова смог бы разговаривать, действовать и мыслить. Его можно было вернуть к жизни.

«А жизнь была чем-то, что выходило за рамки способности говорить, действовать и размышлять», — подумал Тимберлейк.

Он выпрямился, отступил от гибертанка. Дальнейшая проверка теперь казалась ему бессмысленной. Теперь он был внутренне уверен, что во всех остальных танках действительно находятся гибернированные люди. Может, Бикель и прав насчет того, что Жестяное Яйцо не что иное, как исключительно сложный тренажер, но во всяком случае гибертанки трудно было принять за подделку.

«Я просто не мог не прийти сюда, а потом удивить Бикеля и удержать его, — подумал Тимберлейк. — Удержать от чего?»

Какое-то совершенно необъяснимое чувство, пребывающее на самой грани сознания Тимберлейка, подсказало ему, что чем бы там ни занимался в мастерской Бикель, непосредственной угрозы для беспомощных спящих колонистов его работа не представляет.

«Что бы ни делал Бикель, он не закончит… — подумал Тимберлейк. — Я успел… успел почти вовремя».

Он окинул взглядом ряды танков.

«Да, все танки, которые я проверил, функционируют с максимально возможной эффективностью, так, будто вся система была настроена на критический оптимум».

Тимберлейк кивнул.

«Можно даже подумать, будто жизненно важными системами корабля до сих пор управляет Искусственный Разум».

Он почувствовал, что почти слышит невероятно замедленное биение жизни вокруг себя. Зуд между лопатками прекратился, зато теперь Тимберлейк чувствовал смертельную усталость, легкое головокружение и тяжесть в ногах.

Ему пришло в голову, что они, возможно, подошли к вопросу создания разума слишком буквально. Например, интересно, следует ли им создавать механизм, который позволял бы «Быку» чувствовать усталость? Нет, действительно слишком буквально… как глупые крестьяне, просящие духа исполнить три их желания.