Пандемоний - [98]

Бобби лежит так несколько мгновений, плохо понимая, что случилось. Он словно прилег отдохнуть на подводные камни. Его лицо всего в шести дюймах от поверхности. Перед глазами все словно смазано, однако он может различить серый прямоугольник моста, яркое небо, а между мостом и небом темное пятно. Это очертания головы девочки. Она смотрит сверху прямо на него.

В легких не осталось воздуха. В момент удара о воду у него перехватило дыхание. Нужно сесть. Бобби пытается приподнять голову, но ничего не получается. Он не может пошевелить ни руками, ни ногами. Впечатление такое, будто он упал в зыбучий песок. Единственное, что он сейчас ощущает, — это жжение в груди. Пытается открыть рот, но даже такая простая вещь ему не удается.

Он поднимает глаза на мост — девчушка по-прежнему смотрит на него. Глупая девчонка! В любом случае она слишком мала, чтобы ему помочь. Другое дело, если бы сейчас из дома выбежал один из братьев Джонсон, вдвоем они сумели бы его спасти.

Жжение в груди утихло. Он вообще ничего не чувствует. Он ни о чем не думает, кроме отверстия, что появилось в небе. Оно похоже на черное пятно и растет буквально на глазах, словно разверстая пасть тоннеля, что несется на вас на огромной скорости. Эту черноту Бобби видел и раньше. Слышал доносящиеся из нее голоса. Он всегда спешил отвернуться, по возможности убежать от нее.

Только не на этот раз. Сегодня ему не убежать. Впрочем, он понимает, что бежать нет необходимости. Потому что знает, что это такое.

Эта чернота — дверь. Ему осталось лишь ее приоткрыть.

Марвел Бой, дежуря высоко в небе над Олимпией, штат Канзас, смотрит вниз. На его глазах мальчишка с фермы соскальзывает с моста и падает в быструю речку. Какой неуклюжий, право! — восклицает герой. Он тотчас устремляется вниз и оказывается рядом с мальчиком.

— Тебя подвезти? — спрашивает он.

Он подхватывает мальчика на руки, сильные, как у Геркулеса, и несется по дороге со скоростью Меркурия.

К счастью, больница находится рядом. Марвел Бой ногой распахивает дверь и входит в вестибюль, неся в руках мальчика, с которого капает вода.

— Эй, есть здесь доктор? — спрашивает он.

Медсестры отказываются верить глазам.

— Да ведь это Бобби Нун! — восклицает кто-то.

Затем герою задают новый вопрос:

— Как вы донесли его на руках? Вы ведь сами еще парнишка.

В ответ на это Марвел Бой улыбается и отвечает:

— Ерунда, мэм.

Прежде чем уйти, Бой Марвел наклоняется к Бобби и шепчет ему на ухо:

— Я поделюсь с тобой одним секретом.

И он рассказывает Бобби Нуну, как можно свистеть на высоких частотах, которые способны уловить лишь такие, как он, супергерои. Если я вдруг понадоблюсь тебе, говорит Бой Марвел, просто свистни.

С этими словами он исчезает.

Бобби не мог ни пошевелиться, ни сказать даже слова, однако врачи и медсестры знали, как за ним ухаживать. Они положили его в светлой комнате, из окон которой была видна его ферма. Первые несколько лет бабушка приходила каждый день, чтобы проведать внука, почитать ему комиксы. Потом он рассказывал истории самому себе.

Время Бобби отсчитывал по гудкам товарных поездов. Он наблюдал за небом.

Иногда ему становилось скучно, так скучно, что он начинал мечтать, как бы сбежать отсюда. Тогда Бобби выпрыгивал из кровати, переворачивал подносы с едой и орал на медсестер. Иногда, особенно по ночам, ему становилось страшно. Он слышал гул, похожий на гул японских истребителей, или негромкое шлепанье босых ног по коридору. Но он говорил себе, что нужно быть храбрым. Ведь в мире существуют герои. Стоит свистнуть, и Марвел Бой пулей примчится к нему, рассекая канзасские небеса.

15

Меня разбудил далекий паровозный гудок.

Звук хорошо знакомый и успокаивающий. Я сонно поморгал, радуясь, что сплю в собственной постели, и подумал о том, что где-то по просторам прерий мчится поезд. Я почти слышал, как машинист, высунувшись в окно, что-то крикнул.

Невнятный аккорд прозвучал снова, затем еще раз, громче прежнего. В короткий промежуток между гудками я услышал, как заработал двигатель автомобиля.

Я вскочил с постели довольно быстро, правда, со сна мои движения были не совсем ловкими. Это был чужой дом и чужая постель. За окном, в котором я увидел усыпанное звездами небо, промелькнули огни скрывшегося в темноте поезда. Стук колес был хорошо различим в сыром, холодном воздухе. Было невозможно определить, на каком расстоянии пролегла железная дорога. Лишь одно не вызывало сомнений — состав промчался на необычайно большой скорости.

Я подошел к окну и выглянул во двор. Мелькнули фары пикапа Мариэтты О'Коннел. Машина дала задний ход и рванула к дороге. Я окликнул Мариэтту по имени.

Куда, черт побери, она отправилась?

Я бросил взгляд на здание больницы. Окна на верхних этажах были освещены, и мне неожиданно стало понятно, что увидела в них О'Коннел несколько часов назад. Интересно, а как смотрится ферма из любого окна на верхнем этаже больницы? Похоже, Художник именно таким образом рисовал свои картины — глядя сверху вниз с некоторого расстояния.

Бобби Нун присматривал за фермой. Он всегда за чем-то присматривал.

Я развернулся и направился к двери. До меня не сразу дошло, что я шлепаю по полу босыми ногами. Сначала я нашел первый башмак, а затем, под кроватью, второй. Натянул их на босу ногу и, стараясь не наступать на пятки, выбрался в коридор.