Пандемия: Всемирная история смертельных вирусов - [79]

Разумеется, полностью от угрозы голода и пандемий самоубийственные гены нас не защищают. Но поскольку старость и смерть мало-помалу, как выразился исследователь в области борьбы со старением Джошуа Миттельдорф, прореживают наши ряды, снижается риск вымирания всего вида целиком. Старение и смерть, утверждает Миттельдорф, – это отступные, которые мы платим пандемиям{579}.

И теория Хэмилтона об эволюции полового размножения, и адаптационная теория старения представляют собой разновидности так называемой гипотезы Красной Королевы[20], совершившей переворот в современной биологии. Название – отсылка к эпизоду из «Алисы в Зазеркалье» Льюиса Кэрролла. После бешеного бега вместе с Красной Королевой Алиса в изнеможении падает на землю и обнаруживает, что они с Королевой все там же, где были. «У нас, когда долго бежишь со всех ног, непременно попадешь в другое место», – недоумевает Алиса. «Ну а здесь, знаешь ли, приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте! Если же хочешь попасть в другое место, тогда нужно бежать по меньшей мере вдвое быстрее!»[21] – объясняет ей Королева.

Какое отношение это имеет к прошлому и будущему наших эпидемий? Как гласит классическая теория естественного отбора, которую сформулировал в 1859 году Чарльз Дарвин и которую учат на уроках биологии во всем мире, патогены и их жертвы со временем приспосабливаются друг к другу, эволюционируя в направлении минимизации трений. Гипотеза Красной Королевы утверждает иное. В ответ на каждое эволюционное приспособление у одного вида появляется контрприспособление у противника. Иными словами, патогены и их жертвы не эволюционируют в направлении взаимной гармонии, а ведут бесконечную гонку вооружений, напоминая супругов в неудачном браке. Они «долго бегут со всех ног», но «никуда не движутся».

Из этого следует такой же вывод, как из гипотез, касающихся природы микробов и иммунной системы и эволюции полового размножения и смерти. А именно: отношения между патогенами и их жертвами не стремятся к урегулированию. Наоборот, это постоянная битва, в которой каждая сторона изобретает все более хитроумные способы пробить защиту противника.

А значит, эпидемии не обязательно вызываются неудачно сложившимися историческими условиями. Независимо от наличия каналов, самолетов, трущоб и агропромышленных комплексов патогены и их носители все равно были и остаются узниками замкнутого круга эпидемий. Эпидемии – это не исторические аномалии, а естественная особенность жизни в окружении микробов.

* * *

Эти теории о половом размножении, смерти и патогенах формулировались не для того, чтобы выявить масштабы нашего давнего противостояния. Они появлялись в попытке разрешить теоретические загадки естественного отбора – краеугольного камня современной биологии. Однако в их пользу свидетельствуют странности наших генов и открытия, сделанные в ходе расшифровки этих странностей.

Одна из таких странностей связана с природой окружающего нас генетического разнообразия. Считается, что все мы «генетически неповторимы», но это не совсем так. На самом деле гены у нас одинаковые. У каждого имеются гены, диктующие организму, как выращивать нос или формировать ухо. (Ген – это всего лишь определенный участок ДНК, в котором «прописаны инструкции» для той или иной особенности.) Наблюдаемое многообразие зависит от разных вариаций одного и того же гена: небольших различий в типовой последовательности звеньев на конкретном участке цепочки. В вашем варианте, например, в одном и том же гене, кодирующем форму мочки уха, прописана приросшая мочка уха, а в моем – свободная.

Половое размножение и мутации регулярно вносят в наш геном новые варианты и комбинации. Однако это процесс беспорядочный и нецеленаправленный. То же самое, что вслепую швырять гаечным ключом в велосипед. В большинстве случаев новые варианты откровенно вредны для генома, как для злосчастного велосипеда удары ключа. Иногда вариант оказывается нейтральным и никак не отражается на функционировании организма. Очень редко случайный вариант возникает как нельзя кстати, совпав с условиями, при которых он может принести пользу. Со временем вредные генетические комбинации методично выпалываются, а полезные для существующих условий начинают преобладать. Таким образом, генетики, сравнивая геномы множества людей, живущих в одном месте и времени, рассчитывают найти определенное однообразие.

И тем не менее, исследуя некий участок генома, генетики обнаружили своеобразную аномалию. Участок этот содержит гены, отвечающие за распознавание патогенов. Эти гены кодируют выработку так называемых лейкоцитарных антигенов человека (HLA-комплекс) – белков, сигнализирующих иммунной системе, что клетка инфицирована. (Делают они это, связываясь с фрагментом патогена и выставляя его на поверхность клетки, словно флаг.) Данный участок ДНК на варианты не скупится: HLA-гены на два порядка разнообразнее любой другой части человеческого генома. На данный момент открыто более 12 000 вариантов.

Напрашиваются два возможных объяснения. Либо каждый из этих 12 000 вариантов нейтрален и комбинации попросту ничего не значат – что маловероятно при таком гигантском количестве, либо некий существенный фактор нарушил порядок сокращения избыточных вариантов, сделав более выгодным сохранение всего огромного архива старых генетических комбинаций.