Пан Сатирус в космосе - [27]

— Мне хочется есть.

Агент сердито поглядел на него.

— Его надо кормить несколько раз в день, — сказал доктор Бедоян.

— Совершенно верно, — подтвердил Пан. — Потому что я вегетарианец. Даже в бобовых нет такой концентрации энергии, как в животных белках.

У агента был несчастный вид.

— Сказано вам — не разговаривать! — рявкнул он.

— Пан, у тебя был крайне разнообразный круг чтения, — заметил доктор Бедоян.

— За мной ходили люди самых разнообразных профессия. Ночные сторожа в обезьяньем питомнике и биологических лабораториях нередко готовят себя к другим специальностям. Более перспективным, как сказали бы люди. А когда я бывал болен, за мной ухаживали студенты-медики.

— Пожалуйста, перестаньте разговаривать, — сказал агент.

— Не перестану, пока меня не накормят, — отозвался Пан Сатирус. — За разговорами забываешь о голоде.

— Мы будем там… куда едем… через полчаса.

— Значит, я буду разговаривать полчаса.

— Так, — сказал агент. — А мне как быть?

— Выстрелите в меня капсулой, — ответил Пан Сатирус. Чудно! Вчера я был в капсуле, сегодня капсула может оказаться во мне. Доктор Бедоян, вашему языку не хватает четкости.

— Я врач, а не лингвист. И зови меня Арамом. Это очень утешает меня, когда свет не мил, а впереди сплошной мрак. Не мог бы ты выбрать для подрывной агитации другое время?

— Вы имели дело с шимпанзе и до меня, — сказал Пан Сатирус. — В определенном возрасте с ними трудно, даже невозможно ладить. Они становятся крайне несговорчивыми. Наверно, у меня наступает этот возраст.

— Ну, перестань, — сказал доктор Бедоян.

— Один во враждебном окружении. Как вы думаете, мог бы я поступить в ФБР?

Те, что на переднем сиденье, оба хмыкнули.

— Тебе придется обзавестись дипломом юриста, — бросил через плечо шофер.

— Так вам пришлось окончить юридический факультет, чтобы стать шофером у обезьяны? — спросил Пан Сатирус.

— Иногда я занимаюсь не только этим, — ответил шофер.

— Нам не положено разговаривать, и мы не должны позволять разговаривать им, — заметил его товарищ.

— Я всегда могу найти работу на бензозаправочной станции, — продолжал шофер.

Доктор Бедоян вздохнул.

— В тебе что-то есть, Пан. Я не встречал никого, кто бы так легко сближался с людьми.

— Все любят шимпанзе, — сказал Пан Сатирус. — Однако шимпанзе любят не всех. Беда людей в том, что каждому непременно нужно заставить других полюбить его. Поэтому, когда появляется шимпанзе, люди чувствуют себя проще, свободнее.

Старший агент, сидевший рядом с водителем, заговорил:

— Черт возьми, а ведь ты прав. Когда я арестовываю кого-нибудь, то в девяти случаях из десяти его нельзя осудить, если он «не расколется». Но он хочет мне понравиться. И ему приходится сказать, почему он пошел на дело, чтобы я простил его. Чтобы я начал ему симпатизировать. Но он не может сказать, почему пошел на дело, и не сознаться при этом, вот тут я и беру его за горло. Что происходит с людьми?

— Не полностью эволюционировали, — сказал Пан Сатирус. Есть теория, которую называют телеологией; она утверждает, что у эволюции имеется цель, и когда формируется идеальное существо, эволюция кончается. Шимпанзе? Я не слишком разбираюсь в телеологии, так как сторожу, у которого была книга, она наскучила уже через несколько минут и на следующее ночное дежурство он ее больше не принес.

— Шимпанзе не могут быть совершенно независимыми, — сказал доктор Бедоян. — Они живут стадом, им нужна любовь, чтобы быть счастливыми.

— Мы говорим о людях, а не о шимпанзе, — с достоинством парировал Пан Сатирус.

Водитель снова засмеялся, сел попрямее и свернул с мощеного шоссе на грунтовую проселочную дорогу, которая вилась между холмиками и рощицами жалких карликовых пальм.

— Доктор Бедоян, вам следовало бы научить меня есть мясо, — сказал Пан.

Доктор Бедоян промолчал.

Машина подпрыгивала на ухабах. Время от времени на дороге попадались какие-то оборванцы в синих джинсах и соломенных шляпах. У них был бы более правдоподобный буколический вид, если бы все эти соломенные шляпы не были одного фасона и одинаковой степени изношенности. Можно было подумать, что торговец соломенными шляпами проехал здесь однажды, года четыре назад, и больше не появлялся.

— Я откажусь отвечать на вопросы, если вас не будет со мной.

Доктор Бедоян молчал.

— Арам, — спросил Пан Сатирус, — чем я вас рассердил?

— Кто может жить без любви, кто не нуждается в друзьях? — сказал доктор Бедоян. — Я просто испытывал тебя. В конце концов, я же ученый.

Впереди показались ворота, опутанные колючей проволокой и украшенные большой вывеской: НАСОСНАЯ СТАНЦИЯ. Под этой надписью значилось название компании по добыче природного газа. Однако никаких трубопроводов нигде не было видно.

Ворота отворил солдат с винтовкой. Три машины въехали в ограду и выстроились в ряд. Появилось еще несколько человек с винтовками, а каждая машина извергла пассажиров и по паре агентов.

Откуда-то возник мистер Макмагон и стал распоряжаться. Терминология, которой он при этом пользовался, звучала зловеще:

— Введите всех четырех заключенных вместе! Не позволяйте им разговаривать!

Снаружи здание напоминало сарай из рифленого железа, служащий для того, чтобы прикрывать от непогоды трубы или насосное оборудование. Внутри же все было как в любом правительственном учреждении страны: невысокими стенками отгораживались кабинеты маленьких начальников, стены до потолка скрывали высокое начальство, а в двух больших загонах, забитых письменными столами, сидели подчиненные.