Памятное. Книга первая - [211]

Разумеется, я знал, что собеседник представляет семейство мультимиллионеров. Но он, как, впрочем, и семейство в целом, включая погибшего впоследствии также от пули убийцы брата Роберта, был настроен в пользу поддержания между двумя великими державами отношений, основанных на взаимопонимании. В этом он видел и смысл договоренности по вопросу о «вето», принятой в Ялте.

Кеннеди-корреспондент вел себя не назойливо. Вопросы ставил в форме как бы собственных рассуждений. Затем делал паузу и скорее глазами спрашивал: нет ли у меня каких-либо комментариев по затронутому вопросу? Мне нравилась такая манера. Да Кеннеди, собственно, в какой-то степени сохранил ее и в последующем.

При первой нашей встрече в Белом доме после избрания Кеннеди президентом он вспомнил о беседе, состоявшейся в Сан-Франциско. Я заметил:

— А знаете, господин президент, у меня тогда сложилось мнение, что вы были корреспондентом нестандартным.

Кеннеди добродушно рассмеялся.

В ходе встречи в Белом доме Кеннеди познакомил меня со своей семьей — женой Жаклин и двумя детьми. Состоялось знакомство на хорошо ухоженной лужайке перед Белым домом до начала беседы, которая происходила в помещении, где к нам присоединились А. Ф. Добрынин и Г. М. Корниенко.

Для многих было почти непостижимо то, что Кеннеди в своей речи, произнесенной 10 июня 1963 года в Американском университете, обратился непосредственно к народу, желая получить его поддержку для оказания сдерживающего воздействия на военно-промышленный комплекс США. Не только в США, но и за рубежом общественное мнение расценило речь президента как смелый шаг и своеобразный вызов этому военно-промышленному чудовищу, которое в период карибского кризиса заставило даже самого политически флегматичного американского обывателя несколько по-новому подойти к оценке международной обстановки и отношений с Советским Союзом, стряхнуть с себя в какой-то степени стереотипы «холодной войны».

Указанное выступление говорило о том, что Кеннеди заглядывал дальше, чем делали это капитаны военного бизнеса и Пентагон. Пожалуй, то выступление можно назвать заметной страницей в его президентской жизни. Выстрел убийцы, прогремевший 22 ноября 1963 года в Далласе и заставивший смертельно раненного Кеннеди беспомощно склонить голову на плечо Жаклин, этой страницы не уничтожил.

Глубокий след в моем сознании оставила последняя беседа с Кеннеди. Она имела место в Белом доме за два месяца до гибели этого человека от руки убийцы.

Войдя в кабинет президента, я встретил его улыбающимся, казалось, в хорошем настроении, как обычно. Это была наша уже по крайней мере пятая встреча, если вести отсчет от первой — в Сан-Франциско, в 1945 году.

Теперь же президент сказал:

— Не стоит ли нам выйти на короткое время на террасу и поговорить один на один, без переводчиков?

Я, разумеется, согласился. Мы вышли из кабинета на открытую террасу.

Сразу же Кеннеди заговорил о внутренней обстановке в США. Он заявил:

— Эта обстановка оказывает влияние и на внешние дела. Вас, конечно, интересует прежде всего ее воздействие на советско-американские отношения. И это вполне понятно. Меня также оно весьма интересует.

Дело в том, — продолжал президент, — что в США есть две группы населения, которым всегда не по душе смягчение и тем более улучшение отношений между нашими странами. Одна группа — люди, которые по соображениям идейного порядка противятся улучшению этих отношений. Их контингент довольно устойчивый. Другая группа — люди «определенной национальности», которые считают, что всегда и при всех условиях Кремль будет поддерживать арабов и будет противником Израиля. Эта группа располагает эффективными средствами, способными создавать большие затруднения на пути улучшения отношений между нашими странами. Говорил он уверенно и четко:

— Такова реальность. Но я думаю, что развивать и улучшать отношения все же возможно. Хочу, чтобы Москва знала мою точку зрения.

Кеннеди приостановился. Он явно ожидал моего комментария в связи с его высказыванием. Я ответил так:

— Хочу подчеркнуть прежде всего ту мысль, что, по нашему глубокому убеждению, обе группы населения, о которых вы говорили, не отражают мнения народа вашей страны в целом. Разве он выступает за напряженность в отношениях между Советским Союзом и США? Он — за добрые отношения. Много фактов говорит об этом. Не только советский народ, но и американский одобрил договоренность по кубинскому вопросу. А личный вклад президента в достижение этой договоренности хорошо известен.

Остановился, посмотрел на президента. Он ожидал, что будет дальше. Я продолжил:

— А что касается ближневосточных дел, то разве Советский Союз не внес в свое время предложение о создании на территории бывшей Палестины двух самостоятельных государств — арабского и еврейского? Наши страны одновременно внесли одинаковые предложения. Об этом следует напомнить всем. Поэтому нет оснований ни у той, ни у другой группы населения, о которых вы говорили, выражать по нашему адресу недовольство. Если, конечно, исходить из принципов справедливости, то на базе этих принципов и надо искать решения ближневосточных дел, а оккупированные Израилем арабские земли вернуть арабам.