Памятник и праздник: этнография Дня Победы - [79]
Дискуссия о том, что должно и не должно происходить 8 мая на Хельденплац, пожалуй, наиболее травматическом австрийском «месте памяти» (именно здесь с балкона императорского дворца Хофбург Адольф Гитлер приветствовал 15 марта 1938 года толпы австрийцев, поддержавших Аншлюс) является всего лишь одним эпизодом в послевоенных дебатах об австрийской национальной идентичности и отношении к национал-социалистическому прошлому. Характерно, что Мемориал советским воинам на Шварценбергплац практически не имеет отношения к этим дебатам и не включен в местную топографию памяти и в символический ландшафт, связанный с австрийской памятью о Второй мировой войне. За исключением пары единичных актов вандализма (в 2012 году мемориал облили краской ультраправые радикалы), он редко привлекает внимание местной публики и не вызывает у нее ни позитивных, ни негативных эмоций. Этот параллелизм двух коммеморативных культур, отсутствие диалога — не результат примирения, ибо открытого конфликта как такового в общем-то и не было. Более того, такая зацикленность на себе, очевидно, являются двусторонней. Австрийский историк архитектуры Ян Табор в своем эссе, посвященном Мемориалу советским воинам, обращает внимание на его своеобразный аутизм:
Выражение «русский памятник» правильно в том смысле, что памятник адресован только советским людям, солдатам Красной Армии. К австрийцам он совсем не обращается. Он не предупреждает их, не упрекает, не сводит счетов и не пугает цифрами. (…) Он игнорирует жителей той страны, в которой его поставили, в которой должны были его поставить. Он отдает честь павшим советским солдатами — и все. Таким образом, это памятник, весьма благородным образом обращенный к самому себе. Интровертированный и экстерриториальный. Его сложную иконографию могут по-настоящему понять только те, к кому он обращается: советские участники той войны, которую в Советском Союзе называли Великой Отечественной. В ином переводе — Великой Патриотической. Немецко-русскую пояснительную табличку перед памятником поставили совсем недавно[1].
Этому замечанию созвучно одно из главных впечатлений, вынесенных мной из наблюдений за коммеморативными мероприятиями венских «майских праздников». «Праздник радости» на Хельденплац вечером 8 мая 2013 года, собравший тысячи демократически и про-европейски настроенных австрийцев, и праздник Победы на Шварценбергплац, где на следующий день с утра собрались местные россияне и выходцы из бывшего Советского Союза, казалось, имели отношение к двум совершенно разным войнам. И в этом, как мне кажется, заключается своеобразие австрийского случая по сравнению как с Германией, так и со странами бывшего советского блока, и особенно со странами Балтии. В данном случае речь не идет о конфликте интерпретаций истории и итогов Второй мировой войны, как в случае с «бронзовым солдатом» в Таллинне. В отличие от таллинской площади Тынисмяги, Шварценбергплац отнюдь не является ареной битвы за австрийскую историю и идентичность — эта роль прочно закрепилась за Хельденплац. И в отличие от Берлина, где советские военные мемориалы укоренены в овском прошлом, в Вене местные группы и политические акторы не пытаются инструментализировать советский мемориал или встроить его в свои политические стратегии.
Это не значит, однако, что Мемориал советским воинам, воздвигнутый в 1945 году в ознаменование триумфальной победы над нацистской Германией, утратил сегодня свое геополитическое значение. В современной Вене, которая остается одной из дипломатических столиц Европы и местом, где базируются штаб-квартиры основных международных организаций, мемориал безусловно выполняет важную репрезентативную функцию для современной России. Кульминацией ее является церемония возложения венков при участии представителей дипломатических миссий стран
