Памяти Пушкина [заметки]
1
Все ссылки на сочинения А.С. Пушкина сделаны нами по известному полному изданию «Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым»: «Сочинения А. С. Пушкина», 6 томов, 1887 г.
2
Университетские известия 1895 г., Киев, № 6 – июнь.
3
Нередко желудь малый таит огромный дуб в себе (фр.). – Примеч. ред.
4
Ср. Стихотворения В.А. Жуковского, 1895 г., I т., стр. 33 и III т., 176 стр., дословный перевод 1839 года.
5
Ввиду точной передачи подлинника ограничиваемся приведенным переводом. У Жуковского иначе:
6
Вот общие черты первой поэмы Пушкина с «Полтавой»: «На встречу утренним лучам» (II, 233); «То был Руслан. Как Божий гром» (272); ср. описание битвы киевлян с печенегами (271). Связь «Руслана и Людмилы» с летописями отмечена автором: «Монах, который сохранил потомству верное преданье о славном витязе моем» (II, 266).
7
Первоначально Пушкин своего героя называл Островским. – Примеч. ред.
8
Летописи отечественной литературы. Телескоп 1832 г.
9
Речь, произнесенная 26 мая 1899 года, в сокращении.
10
Сочинения А.С. Пушкина, Издание Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым, под редакцией и с объяснительными примечаниями П.О. Морозова, СПб.,1887, т. I, 260. В последующих ссылках, где будут указываемы тома и страницы без других пояснений, выдержки будут приводимы по этому изданию.
11
См. А.И. Кирпичникова «Пушкин как европейский поэт», Од. 1887, и в книге: «Очерки по истории новой литературы», СПб., 1896, и нашу речь: «Пушкин – поэт общеевропейский», 1887 (оттиск из газ. «Киевлянин» 1887). См. еще Ю. Веселовского, «Пушкин как европейский поэт», газ. «Новости», 1899, № 143.
12
Справедливо выразился о себе Пушкин, говоря о себе и о Дельвиге (исключенное обращение к Дельвигу в стихотворении «19 октября» (1830; I, 126):
Воронцов писал в 1824 г. (см. «Вед. Од. Градонач.», 1899) об «экзальтированных поклонниках поэзии Пушкина», «экзальтированных молодых людях».
13
Ср. V, 130: «Произведения великих поэтов остаются свежи и вечно юны – и между тем как великие представители старинной астрономии, физики, медицины и философии один за другим стареют и один другому уступают место, одна поэзия остается на своем неподвижно и никогда не теряет своей молодости».
14
I, 292.
15
I, 72, ср. 35–36 и II, 161–162.
16
I. 244–245.
17
I, 219, также Ода «Вольность» в берлинском издании не разрешенных цензурою стихотворений Пушкина.
18
VII, LXI.
19
I, 296.
20
I, 260.
21
I, 317.
22
I, 318.
23
II, 2 и Ответ на вопрос имп. Николая.
24
Письмо в с. Михайловское.
25
См., напр., V, 14 и «Ост. арх.».
26
II, 29–30: «Друзьям».
27
II, 37.
28
Письмо В.Г. Белинского к Н.В. Гоголю с предисловием М. Драгоманова, Geneve, 1880, стр. 7: «Разительный пример Пушкин, которому стоило написать только два-три верноподданнических стихотворения и надеть камер-юнкерскую ливрею, чтобы вдруг лишиться народной любви!» Ср. в цит. заметке Мицкевича.
29
V, 132: «Habent sua fata libelli. Полтава не имела успеха. Может быть, она его и не стоила, но я был избалован приемом, оказанным моим прежним, гораздо слабейшим произведениям» и т. д. Там же, 126: «Наши критики долго оставляли меня в покое… Первые неприязненные статьи, помнится, стали появляться по напечатании четвертой и пятой песни Евгения Онегина», т. е. в 1828 г.
30
См. V, 72–73: «О литературной критике»; «Критические заметки», V, стр. 111 и след. Отметим: «обвинения нелитературные… нынче в большой моде»; «оскорбления личные и клеветы ныне, к несчастью, слишком обыкновенные»; «сам съешь есть ныне главная пружина нашей журнальной политики» и т. п. К Белинскому Пушкин отнесся мягче.
31
Об отношении молодежи к Пушкину в момент его смерти см. хотя бы в воспоминаниях Гончарова и в известном стихотворении Лермонтова на смерть Пушкина.
32
V, 130: «В одном из наших журналов было сказано, что VII глава (Онегина) не могла иметь никакого успеха, ибо наш век и Россия идут вперед, а стихотворец остается на прежнем месте». Ср. Сочинения Белинского, ч. VIII, изд. 4-е. М., 1880, стр. 341: «Даже собственно романтическая критика, та самая, которая несколько лет сряду провозглашала Пушкина «северным Байроном» и «представителем современного человечества», даже и она отложилась от Пушкина и объявила его чуждым «высших взглядов и отставшим от века»… Несмотря на смешную сторону этого факта, в нем нельзя не признать большого шага вперед, и нельзя не одобрить этой строгости и требовательности».
33
Напр., «Каменным гостем», который, по его мнению (VIII, 692), «в художественном отношении есть лучшее создание Пушкина».
34
VIII, 693–694: «В 1831 году вышли повести Белкина, холодно принятые публикою и еще холоднее журналами. Действительно, хотя нельзя сказать, чтобы в них уже вовсе не было ничего хорошего, все-таки эти повести были недостойны ни таланта, ни имени Пушкина. Это что-то вроде повестей Карамзина, с тою только разницею, что повести Карамзина имели для своего времени великое значение, а повести Белкина были ниже своего времени». Знаменитый критик упустил из виду хотя бы столь излюбленный им реализм в некоторых из этих повестей.
35
VIII, 696–697.
36
II, 631: «Вообще, надобно заметить, что чем больше понимал Пушкин тайну русского духа и русской жизни, тем больше иногда и заблуждался в этом отношении. Пушкин был слишком русский человек и потому не всегда верно судил обо всем русском»… Что до утверждения Белинского, что Пушкин «увлекся авторитетом Карамзина и безусловно покорился ему», то напомним хотя бы слова Пушкина: «Карамзин под конец был мне чужд» (VII, 268) – и укажем на лекцию И.Н. Жданова «О драме А.С. Пушкина: «Борис Годунов» (СПб.,1892, стр. 12 и след.). О Белинском в оценке произведений Пушкина можно сказать прямо противоположное его отзыву о Пушкине, так как «все русское» не «слишком срослось с ним», он не понял некоторых существенных достоинств «Капитанской дочки», хотя и признал ее «одним из замечательных произведений русской литературы» (VIII, 694). См. об этом произведении Н.И. Черняева «Капитанская дочка» Пушкина, историко-критический этюд». Оттиск из журнала «Русское обозрение» 1897 г. М., 1897.
37
См., напр., VIII, 632: Пушкин «в душе был больше помещиком и дворянином, нежели сколько можно ожидать этого от поэта». Заметим по этому поводу, что и сам Белинский долго добивался утверждения в дворянском звании и его ходатайство о том увенчалось успехом лишь незадолго до его смерти. См. ст. А.С. Архангельского. Приведем далее столь же неосмотрительные и поверхностные суждения Белинского: «Первыми своими произведениями Пушкин прослыл на Руси за русского Байрона, за человека отрицания. Но ничего этого не бывало: невозможно предположить более антибайронической, более консервативной (sic) натуры, как натура Пушкина. Вспоминая о тех его «стишках», которые молодежь того времени так любила читать в рукописи, – нельзя не улыбнуться их детской невинности и не воскликнуть:
Пушкин был человек предания гораздо больше, нежели как об этом еще и теперь думают. Пора его «стишков» скоро кончилась, потому что скоро понял он (sic; а стремление Пушкина к публицистической деятельности в последние годы его жизни?), что ему надо быть только художником, и больше ничем, ибо такова его натура, а следовательно, таково и призвание его». Можно бы и еще указать подобные неверные рассуждения у Белинского, срывавшиеся с пера не после глубокого и спокойного изучения предмета, а в пылу страстного увлечения излюбленной идеей, как, напр., разобранный г. Кирпичниковым (Очерки, стр. 145 и след.). См. еще у Трубачева: Пушкин в русской критике. СПб.,1889, стр. 310–311 и в статье Краснова. «Книжки недели», май 1899.
38
В оригинале статьи Белинского о втором издании «Мертвых душ» (юбилейное издание «Семь статей Белинского». М., 1898, стр. 153), писанной незадолго до его кончины, величайшим произведением русской литературы были признаны «Мертвые души». Точно так же и Чернышевский (Очерки Гоголевского периода русской литературы, Изд. М.Н. Чернышевского. СПб., 1892, стр. 10–11) писал: «Мы называем Гоголя без всякого сравнения величайшим из русских писателей, по значению».
39
Статья Мицкевича в «Globe» 1837 г. Теперь русский перевод с польского ее текста дан в «Mиpe Божием» 1899, № 5.
40
См. в начале этюда Мережковского.
41
См., напр., «Очерки Гоголевского периода», стр. 18: «Что касается сатирического направления в произведениях Пушкина, то оно заключало в себе слишком мало глубины и постоянства, чтобы производить заметное действие на публику и литературу. Оно почти совершенно пропадало в общем впечатлении чистой художественности, чуждой определенного направления (sic), – такое впечатление производят не только все другие лучшие произведения Пушкина – «Каменный гость», «Борис Годунов», «Русалка» и пр., но и самый «Онегин».
42
Справедливую оценку аргументации Писарева касательно Пушкина представил В.С. Соловьев (Судьба Пушкина. СПб., 1896, стр. 22–23).
43
См., напр., в его статье «Гейне и Бернс» (Русское слово, 1863, № 9, стр. 27): «Мы не современники Пушкина, однако не можем серьезно относиться к его шалостям, вроде «Оды к свободе»; иностранец, для которого личность Пушкина сама по себе совершенно неизвестна, удивится такому взгляду на произведение, которое может на него произвести сильное впечатление. Мы бы тоже, может быть, испытали это впечатление, но нам мешает чувствовать его другое впечатление, впечатление всего того, что мы знаем о личности поэта. Оно приходит нам на память при чтении «Оды к свободе», и мы можем только презрительно улыбаться, читая ее» и т. п.
44
Справедливо заметил A. Daudet, Notes sur la vie, La Revue de Paris, 15 Mars 1899, p. 337: «La jeunesse moins prise par les poètes, les romanciers, que par les critiques, les historiens, doctrinaires, dogmatiques, qui continuent l’école». Cp. в ст. по поводу «Отцов и детей», в журнале «Время» 1862, № 4, стр. 50 и след. замечаю я об искании «поучения, наставления, проповедей», составлявшем «признак тревожного, болезненного, напряженного состояния нашего общества». И.С. Тургенев объяснял охлаждение к Пушкину в 60-х годах тем, что «настало новое время, появились неожиданные, небывалые потребности, стало не до художественности, восхищаться которой могли наравне с народными нуждами только записные словесники. Чувства Пушкина стали анахронизмом». Ф.Б. Венок на Памятник Пушкину. СПб., 1880, стр. 50. В этих словах немало неудачных замечаний, начиная с указания в духе критики Белинского и его последователей на художественность как на существенную черту пушкинской поэзии, и оставлено без внимания общественное значение ее и ее более глубокий смысл, а также и то, что охлаждение либеральной партии к Пушкину вело начало издавна.
45
Анненков. Воспоминания и критические очерки, отдел второй. СПб., 1879, статья 1856 г.: «Старая и новая критика» (из «Русского вестника»), стр. 12: «В последнее время мы видели попытки заслонить, если не отодвинуть на второй план нашего художника по преимуществу, Пушкина; именно за его исключительное служение искусству. Критики, с выражением глубокого уважения и горячих симпатий к его деятельности, принуждены были, однако ж, ради последовательности в убеждениях и во имя существенного содержания и направления, пожертвовать этим именем, столь любезным еще нашей публике. Явление печальное, особенно потому, что следствием его, если бы мнение укоренилось, было бы непременно загрубенье литературы». Стр. 13–14: «Кто же не отнесет к числу практически полезных предметов науку благородно мыслить и благородно чувствовать, в которой Пушкин был учителем, не превзойденным доселе». Как видно из этих строк, Анненков стоял на той же точке зрения, что и Белинский, во взгляде на Пушкина и отстаивал лишь право чистой художественности, не придавая значения ни сатирической, ни публицистической струе в деятельности Пушкина, ни другим ее сторонам, на которые стали обращать внимание с 1880 г., присмотревшись к ней повнимательнее.
46
Сочинения Аполлона Григорьева, т. I. СПб.,1876, стр 237 и след. «Да, вопрос о Пушкине мало подвинулся к своему разрешению со времени «литературных мечтаний», а без разрешения этого вопроса мы не можем уразуметь настоящего положения нашей литературы. Одни хотят видеть в Пушкине отрешенного художника, веря в какое-то отрешенное, не связанное с жизнью и не жизненно рожденное искусство, – другие заставили бы «жреца взять метлу» и служить их условным теориям…» Григорьев уже пролагал путь взгляду, развитому полнее в речи Достоевского 1880 г. Он писал в 1859 г.: «Пушкин – наше всё: Пушкин – представитель всего нашего душевного, особенного, такого, что остается нашим душевным, особенным после всех столкновений с чужим, с другими мирами. Пушкин – пока единственный полный очерк нашей народной личности… не только в мире художественных, но и в мире всех общественных и нравственных наших сочувствий – Пушкин есть первый и полный представитель нашей физиономии. Гоголь явился только меркою наших антипатий и живым органом их законности, поэтому чисто отрицательным» и т. п. (стр. 238–240).
47
Белинский отметил, что Пушкин «в высшей степени обладал тактом действительности, который составляет одну из главных сторон художника». Первоначально монография г. Пыпина в виде отдельных статей явилась в «Вестнике Европы» 1872–1873 гг. и затем отдельной книгой, второе издание которой, с исправлениями и дополнениями, вышло в СПб., 1890. На 91–92 стр. последнего читаем: «Художественная высота Пушкинской поэзии, кроме изумительных по красоте произведений личной лирики, выразилась первым установлением того глубокого реализма в изображении русской действительности, который стал с тех пор господствующей чертой нашей литературы и источником ее дальнейшего успеха и современного европейского значения… Трезвое чутье действительности, кроткое, гуманное чувство, запечатленные в его произведениях, классическая форма, остались его художественным заветом, который остался памятен для его преемников, ощущавших на себе его влияние… В этом, а не в какой-либо общественно-политической доктрине заключается историческое значение Пушкина и великое наследие, оставленное им дальнейшему развитию литературы».
48
Венок на памятник Пушкину, 13. См. еще воспоминания Буквы в «Русских ведомостях» 1899 г.
49
Ср. Русскую мысль 1887, № 2, Внутреннее обозрение, стр. 197; отмечая «проявившийся в 1887 г. в самой печати недостаток единодушия, обозреватель замечает: «Правда, и семь лет тому назад произошли такие эпизоды, как возвращение билета одною московскою редакцией и отказ от рукопожатия. Но все-таки вся журналистика в то время имела своих представителей на московском празднестве и на одновременном с ним петербургском».
50
Речь Ф.М. Достоевского явилась тогда в «Московских ведомостях» и «Дневнике писателя», затем в «Венке»; в настоящем году она перепечатана в отдельном издании: Пушкин (очерк). СПб., 1899.
51
Вестник Европы, 1880, № 6; изложение содержания есть также в «Венке».
52
Было ярко подчеркнуто значение Пушкина как народного поэта и то, что «все общечеловеческое слил он в своих созданиях с тем прекрасным, святым, что заложено в основные природы нашего русского духа» («Венок», стр. 41 – слова Юрьева). Ауэрбах заявил тогда, что Пушкин, «при сохранении национальной своей самобытности и своеобразности, принадлежит к мировой литературе, имевшей Гёте своим провозвестником» (Ib, 46). Теперь в том же направлении взглянул на поэзию Пушкина П.И. Вейнберг в своем слове.
53
Идеалы Пушкина, СПб.,1887. Первоначально речь эта была произнесена в 1881 г. на акте в С.-Петербургской дух. академии и напечатана в № 3–4 «Христианского чтения» 1882 г. Промахи этюда Никольского указаны в статье А.Н. Пыпина: «Первые объяснения Пушкина», Вестн. Европы, 1887, № 10, стр. 642–647. Новое (третье) издание речи Никольского, с приложетем двух других статей того же автора, вышло СПб.,1899.
54
А.С. Пушкин. Характеристика. Первоначально эта статья явилась в книге П. Перцова «Философия течения русской поэзии». СПб., 1896 (2-е издание вышло в 1899 г.) и затем перепечатана в книге Мережковского «Вечные спутники», вышедшей вторым изданием в настоящем году. Автор справедливо указал на важное значение «Записок Смирновой» и попытался осветить мировое значение поэзии Пушкина. У Пушкина, как и у Гёте, Мережковский видит «веселую мудрость, олимпийскую ясность и простоту». Ранее эти черты подметил в Пушкине De Vogüé, Le roman rosse (Вогюэ «Русский роман»), Par. 1886. «Пушкина Россия сделала величайшим из русских людей, но не вынесла на мировую высоту, не отвоевала ему места рядом с Гёте, Шекспиром, Данте, Гомером, места, на которое он имеет право по внутреннему значению своей поэзии… В XIX веке… Пушкин в своей простоте – явление единственное, почти невероятное. В наступающих сумерках, когда лучшими людьми века овладевает ужас перед будущим и смертельная скорбь, Пушкин, кажется, один из учеников Гёте, преодолевает дисгармонию Байрона, достигает самообладания, вдохновения без восторга и веселия в мудрости, – этого последнего дара богов… Если предвестники будущего возрождения нас не обманывают, то человеческий дух от старой, плачущей, – перейдет к этой новой, Олимпийской ясности и простоте, завещанной искусству Гёте и Пушкиным». По-видимому, этюд г. Мережковского имел в виду В.С. Соловьев на 23 и след. стр. брошюры «Судьба Пушкина».
55
См. ст. А.Н. Пыпина «Новые объяснения Пушкина». Вестн. Евр., 1887, № 10. Во 2-м изд. «Характеристик литературных мнений», стр. 56, читаем: «Сравнив те нравственно-общественные выводы, какие делались в эти последние годы из деятельности Пушкина, с теми, какие делались в сороковых годах, мы едва ли не должны отдать предпочтение решениям Белинского… мы должны будем признать в Пушкине известную двойственность, другими словами, известное разноречье, и чтобы определить его, должно будет признать именно то различие между Пушкиным-художником и общественным человеком, которое было видно Белинскому и которое новейшие критики хотят слить в представление Пушкина как поэта-гражданина… Если мы спросим себя: как могли, однако, эти разнородные элементы новейшего общества соединиться в единодушном чествовании Пушкина, объяснение найдется именно в этой высшей черте личности Пушкина, в этой необычайной художественности, которая некогда увлекала его первых полусознательных читателей, которая сделала его могущественным двигателем последующей литературы и которая продолжала теперь неодолимо властвовать надо всеми, кто только поддается поэтическому очарованию, без различия «направлений».
56
Приблизительно таково было и воззрение Пушкина на поэзию. «Стихи, которые производят виечатление на душу, на сердце, на ум, – сказал он однажды, – запечатлеваются в памяти, действуя сразу на все наши способности». Записки А.О. Смирновой, изд. редакции журнала «Северный вестник», ч. 2. СПб., 1895, стр. 207. Ср. в «Черновых набросках» 1826 г. (II, 8):
и I, 359:
В 1834 г. Пушкин назвал стихи «важной отраслью умственной деятельности человека» (Мысли на дороге, V, 248). Пушкин как бы требовал гармонического и равномерного сочетания сил, создающих поэзию, и в этом отношении его взгляд вернее взгляда Белинского, утверждавшего, что «в искусстве фантазия играет самую деятельную и первенствующую роль». Пушкин отличал восторг от вдохновения и понимает вдохновение как «расположение души к живейшему принятию впечатлений и соображений понятий, следственно, и объяснению их. Восторг исключает спокойствие – необходимое условие прекрасного. Восторг не предполагает силы, ума, располагающего частями в отношении к целому. Восторг непродолжителен, непостоянен, следовательно, не в силах произвесть истинное, великое совершенство… Ода исключает постоянный труд, без коего нет истинно великого» (V, 21). Ср. изречение Бюффона о том, что «гений есть труд». Известно, как медленно работал Пушкин над иными из своих произведений и как долго вынашивал их в своей душе. Он сам признал одним из своих отличительных качеств медленность в литературном труде, а эта медленность обусловливалась процессом упорной и тщательной умственной работы, предшествовавшей и сопутствовавшей созданию его произведений.
57
См. ст. Chamberlaine’a: Richard Wagners Philosophie – в «Beilage zur Allgemeinen Zeitung» 1899, № 47.
58
Замечания по поводу этого слова см. в ст. Пыпина: Вестн. Евр., 1887, № 10, стр. 635–641. Далее покойного архиепископа пошли теперь те люди, которые приглашали христиан не следовать за «крикунами, хотя бы и избранными руководителями народа», и не «чтить убийц-самоубийц».
59
См. статьи Павлищева в «Новом времени» 1899 г. и сведения о предсмертных моментах Пушкина, сообщенные В.А. Чуковским и другими.
60
Ср. наблюдение А.И. Тургенева в письмах кн. П.А. Вяземскому: «…вообрази себе двенадцатилетнего юношу, который шесть лет живет в виду дворца и в соседстве с гусарами, и после обвиняй Пушкина за его «Оду на свободу» и за две болезни нерусского имени!» Остафьевский архив князей Вяземских, I, СПб.,1899, стр. 280.
61
«Меня не так-то легко с ног свалить», – писал однажды Пушкин (VII, 258).
62
II, 37.
63
В юности Пушкин был весьма взбалмошен, и, по выражению Карамзина, у него не было «в голове ни малейшего благоразумия». По словам А.И. Тургенева, относящимся к 1813 г., Пушкин «исшалился», вел «беспутный образ жизни», и только болезни, связанные с любовными похождениями, могли заставить его сидеть дома и работать. Остафьевоский архив, I, 74, 117, 119. Недавно изданное Пушкинской комиссией Одесского литературно-артистического общества дело о взыскании с Пушкина 2000 р. ассигнациями с процентами долга, сделанного 20 ноября 1819 г. в С.-Петербурге у барона Шиллинга, показывает, что Пушкин сделал карточный долг, от уплаты которого потом отказался, ссылаясь на то, что он «проиграл заемное письмо, будучи еще в несовершенных летах и не имея никакого состояния движимого и недвижимого».
64
II, 1. Ср. ib 4, 7, 11, 12, 12–14 и др., в особенности 33:
65
I, 189.
66
II, 186.
67
См. заметку Н.О. Сумцова: «Женская ножка в стихотворениях Пушкина». Р. старина, 1899, № 5, стр. 335–336.
68
II, 134.
69
I, 10.
70
См. ниже во II главе.
71
II, 36.
72
Дантовское выражение. Ср. в стихотв. «Три ключа» (1827):
73
II, 37. Можно бы привести и ряд других выражений раскаяния поэта, изложенных в стихах (см., напр., «Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы», 1830 г., стр. 113: «Мне не спится, нет огня…» и в прозе, напр.: «Начал я писать с 13-летнего возраста и печатать почти с того времени. Многое желал бы я уничтожить, как недостойное даже и моего дарования, каково бы оно ни было. Многое тяготеет, как упрек на совести моей» (V, 113; написано в 1830 г.). См. еще в письмах отречения от «грехов отрочества» и юности: «Молодость моя прошла шумно, но бесплодно. До сих пор я жил иначе, как обыкновенно живут. Счастья мне не было» (VII, 260).
74
Воскресенье, гл. XXVIII.
75
А.Н. Вульф записал в своем дневнике, что Пушкин «погиб жертвою неприличного положения, в которое себя поставил ошибочным расчетом» (Майкова Л.П. Пушкин. СПб.,1899, стр. 217).
76
VII, 1: «Уверяю вас, что уединение в самом деле вещь очень глупая, назло всем философам и поэтам, которые притворяются, будто бы живали в деревнях и влюблены в безмолвие и тишину». Ср. французское стихотв. 1814 г.:
77
VII, 260.
78
Вспомним, напр., его отношение к г-же Ф. Ризнич и др.: см. еще I, 261: «Десятая заповедь» и I, 353.
79
VII, 21 письмо 1821 г.; ср. там же, 15, пародирование молитвы «Господи, владыко живота моего» и пр. и стихотв. 1836 г. «Отцы-пустынники».
80
VII. 260.
81
См. ниже во II и главе.
82
См. ниже в III главе.
83
II, 101.
84
Уныние, 1819: I, 201. См. также ниже в гл. II.
85
Возрождение, 1819: I, 208.
86
Незеленов. Речь о Пушкине. СПб.,1887 (вошли в книгу его же «Шесть статей о Пушкине». СПб., 1892) удачно различает два главных периода в творчестве Пушкина, первый – до 1824 г. включительно, «когда великий художник усваивал себе блестящие и могучие западноевропейские идеалы», и «высший период его творчества» с 1828 г., «время органического, живого слияния в его душе и в его поэзии тревожных и страстных западноевропейских начал с простыми и добрыми началами русской народной жизни».
87
Об этом влиянии см. речь П.В. Владимирова «А. С. Пушкин к его предшественники в русской литературе и данные о занятиях литературы в Лицее» (в статьях Гаевского и др. – см. ниже).
88
Кое-где есть и у Пушкина проблески юмора, напр., в «Капитанской дочке» и «Истории села Горюхина», но их не так много.
89
Это признал и Пушкин. Записки Смирновой, I, 43. См. еще V, 292 о «Вечерах на хуторе»: «Все обрадовались этому живому описанию племени поющего и пляшущего, этим свежим картинам малороссийской природы, этой веселости простодушной и вместе лукавой. Как изумились мы русской книге, которая заставляла нас смеяться, мы, не смеявшиеся со времен Фон-Визина!» Ср. VII, 287.
90
Остафьевский архив, I, 175, слова А.И. Тургенева 1818 г.: «Мнение отечестволюбцев о неподражании нностранцам безбожно. Где же Провидение, если мы не должны пользоваться его уроками? На что же оно? На что же жертвы народов, если не для других народов? Не безбожно ли не видеть цели Провидения в спасительных уроках, которые дает оно миру, и не бесчеловечно ли ими не пользоваться?»
91
«Горе от ума».
92
II, 351.
93
III, 357–358.
94
См., между проч., Fiérens-Gevaert. La Tristesse contemporaine. Par. 1899 и этюд Faguet под тем же заголовком в Revue bleue 28 Janvier 1899.
95
Cм. лекции Алексея Н. Веселовского «Накануне Пушкина».
96
Справедливо заметил в 1880 г. Юрьев, что Пушкин «дал нам в своих творениях великий поэтический синтез тем направлениям мысли, которые до сих пор борются между собою в сознании нашего общества». Венок, стр. 41.
97
Граф Жозеф де-Местр.
98
Ламене учил, что основание всякого общества заключается во «взаимном даре человека человеку», а эта социальная основа дается лишь религией.
99
Руссо сомневался в божественном откровении и отбрасывал в сторону пророчества и чудеса, как засвидетельствованные людьми, могущими ошибаться, и как недопустимые разумом, но признавал красоту христианства и его благотворное воздействие в течение многих веков. Шатобриан хотел изобразить все величие и прелесть христианства, все неоцененные блага, которыми ему обязано человечество во всех сферах, и говорил, что «из всех религий, когда-либо существовавших, христианская религия – самая поэтичная, самая человечная, наиболее благоприятствовавшая истинной свободе, наукам и искусствам».
100
По словам Руссо, «философия» (в том широком смысле, в каком понимали это слово в XVIII в.) «не может сделать никакого добра, которого религия не сделала бы еще лучше, и религия не приносит такого блага, которого философия не смогла бы сделать».
101
Только христианско-практический спиритуализм XIX в., составлявший особенность верующих людей XIX в., развивал начинения предшествовавших (IV–XIII, XVII) веков в создании в синтетическом единстве науки о трех сферах существования (о Боге, человеке и природе) и о законах, возвышающихся над указанными уже общими законами.
102
Со второй половины XIX в.
103
Как прежде с решительностью ставили метафизику, так Конт категорически отверг ее.
104
См., напр., y Альфреда де Виньи, который в 1832 г., в великие дни политического действования французского романтизма, один из романтиков осмелился выставить формулу, что не дело литераторов играть политическую роль. В 7-й главе Stello, носящей заглавие «Исповедание веры», излагается теория автора касательно того, что «поэт дает для себя мерку своим произведениям». Идеалист Стелло спрашивает реалиста Черного доктора: «Где вы были?» Черный доктор отвечает с ужасающим равнодушием: «У постели умирающего поэта. Но, прежде чем продолжать, я должен задать вам вопрос: не поэт ли вы?» Стелло вздохнув отвечал: «Я верю в себя, потому что в природе нет такой красоты, такого величия, такой гармонии, которые не производили бы во мне пророческого содрогания, которые не вносили бы глубокого волнения в мою утробу, и не наполняли бы моих век слезами вполне божественными и неизъяснимыми. Я твердо верю в возложенное на меня несказанное признание, и верю в него по причине безграничного сострадания, которое внушают мне люди, мои товарищи в несчастии, и также по причине чувствуемого мною желания протягивать им руку и беспрестанно возвышать их словами сострадания и любви… Я чувствую, как угасают молнии вдохновения и ясность мысли, когда неопределимая сила, поддерживающая мою жизнь, любовь, перестает наполнять меня своею горячею мощью; а когда эта сила переливается во мне, ею озаряется вся моя душа; мне кажется, что я сразу понимаю вечность, пространство, творение, создания и рок; лишь тогда иллюзия, златоперый феникс, располагается на моих устах и поет… Я верую в вечную борьбу нашей внутренней жизни, плодотворной и призывающей, против жизни внешней, иссушающей и отталкивающей, и я призываю свыше мысль, наиболее способную сосредоточить и воспламенить силы моей жизни, самопожертвование и жалость». Устами Стелло в этом credo, исповедании веры, говорил сам поэт, А. де Виньи: поэт представлен здесь высшим существом, одаренным Богом. Несмотря на различие, отделявшее младшее поколение французских романтиков, выступившее после 1830 г. и проникшееся реализмом, от де Виньи, теория последнего об отрешении поэта от прямого вмешательства в жизнь распространилась среди художников младших поколений и достигла у них особого успеха. Теофиль Готье основал «L’école de l’art pour l’art» (школа «искусство для искусства». – Примеч. ред.), последователи которой называли себя художниками фантазии (artistes fantaisistes).
105
См. Revue critique 1899, № 13, Lettre de M. Lichtenberger (по поводу заметки Espinas в Revue critique о книге Lichtenberger: Socialisme et la Révolution française).
106
I, 44.
107
Остафьевский архив, I, 20 (письмо кн. П.А. Вяземского А.И. Тургеневу весной 1814 г.): «…дела великие и единственные. Наполеоны бывали, Александра другого нет в веках. Роль его прекрасная и беспримерная. Цель его побед: завоевание свободы и счастья царей и царств; история нам ничего прекраснее, славнее и безкорыстнее не представляет» и т. д., стр. 21 – приписка В.Л. Пушкина: «Какая радость!.. какая слава для России!.. Велик государь наш, избавитель и восстановитель царств!»
108
Там же, письмо Вяземского из Варшавы, 3 апреля 1818 г., стр. 97–96: «Воля Николая Михайловича, а нельзя не пожелать, чтобы и на нашей улице был праздник. Что за дело, что теперь мало еще людей! Что за дело, что сначала будут врать! Люди родятся и выучатся говорить. А теперь разве не врут в Совете? И зачем им не врать с одобрения начальства… «Ум хорошо, а два лучше», – говорит пословица: пусть будет она девизом конституции». Письмо Н.И. Тургенева князю Вяземскому 23 мая 1818 г., стр. 103: «Нельзя… русскому не пожалеть, что, между тем как поляки посылают представителей, судят и отвергают проекты законов, мы не имеем права говорить о ненавистном рабстве крестьян, не смеем показывать всю его мерзость и беззаконность. При этом нельзя не подивиться, что если запрещают рабство бранить, то вместе запрещают и хвалить его. Примеры же на наше дворянство не действуют. Курляндцы и эстляндцы искореняют рабство, даже виленское дворянство произвольно отказывается от печального права владеть себе подобными. Мы же продолжаем пребывать во грехе». См. еще стр. 105, в особенности 142.
109
«Записка о народном воспитании», поданная в 1826 г. V, 43.
Речь идет о 1818 г.: «Отрывки из романа в письмах», IV, 358. Онегин (Евг. Он. I, VII):
110
IV, 356. Конечно, мелкопоместные дворяне, не служившие и сами занимавшиеся «управлением своих деревушек», отличались еще «дикостью»: «Для них еще не прошли времена Фон-Визина, между ними процветали Простаковы и Скотинины»: IV. 357. Но Н.И. Тургенев в своей деревне «привел в действие либерализм свой: уничтожил барщину и посадил на оброк мужиков, уменьшил чрез то доходы свои»: Остафьевский архив, I, 121.
111
Между проч., либералом называл Карамзин и Пушкина (в письме к Дмитриеву). Остафьевский архив, I, 102, письмо Н.И. Тургенева в Варшаву: «Некоторые либеральные идеи, которые у вас переводят законосвободными, а здесь можно покуда назвать арзамасскими…» См. еще 106, 134: «либеральные стихи» и т. п.
112
А.Н. Вульф записал о ней в своем дневнике под 1834 г. (Майков, Пушкин, стр. 208): «Ее у нас нет, разве только в молодежи». Так же было и при Александре I. Она ютилась в среде служилой молодежи и проявлялись иногда лишь в интимных дружеских беседах и переписках. См., напр., в письмах кн. Вяземского: «У нас и самое самовластие умеет еще подгадить; эту ядовитую траву употребляют, только чтобы отравливать людей, а никогда не воспользуются ею, где придется случай выжать из нее сок, для иных болезней целебный»; 142: «Язык мой – враг мой». У него ничего того ни на уме, ни на сердце нет, а все это так говорится для виду, для близиру. А дураки-то и разинули рот! Впрочем, государствование – выученная роль… Поверь, в этом режим, от престола до лубочного поля, всегда есть примесь диавольского» и т. п. Ср. замечания Мицкевича о русской оппозиции в его некрологе Пушкина: Мир Божий, 1899, № 5.
113
Тургенев кн. Вяземскому: «Недавно у меня вымарали английскую свободу в библейской речи. Скоро ее, вероятно, и в лексиконе не останется». «Благословенный брег великого народа!» (Остаф. арх., 137, ср. 142); кн. Вяземский Тургеневу: «Теперь метафизическая философия уступила место метаполитической философии, и родимый край ее – все тот же Париж. В Англии учиться труднее, чем во Франции; там задачи уже разрешены, а здесь их еще решают» (Ост. арх., 161). Ответ Тургенева – на стр. 178: «Во Франции история делается еще, в Англии она уже давно сделана и даже написана» и т. д.
114
Отзыв этот был сделан после первой беседы императора с Пушкиным (в 1826 г.).
115
I, 316; «Рославлев» (1831 г. IV, 114).
116
IV, 111–112; ср. III, 420 (1825 г.): «Говорят, что наши дамы начинают читать по-русски».
117
Венок, стр. 50.
118
Весьма здравую и правильную оценку важнейших литератур Запада и их взаимоотношений, сделанную Пушкиным в одной из литературных бесед, см. в Записках Смирновой, I, 147 и след. Опровержение сомнений относительно «Записок Смирновой» см. в Заметке ее дочери. Русский Арх., 1899, № 5.
119
I, 42–44: «Городок» (1814).
120
I, 44.
121
V, 195–196: «Лица, созданные Шекспиром, не суть, как у Мольера, типы такой-то страсти, такого-то порока, но существа живые, исполненные многих страстей, многих пороков; обстоятельства развивают перед зрителем их разнообразные многосторонние характеры». Немногосложность характеров ставил Пушкин в вину и Байрону.
122
Знал ли Пушкин это толкование Гофмана, вообще пользовавшегося известностью в русской литературе 20-х и 30-х годов, нельзя определить. Знакомство же нашего поэта с либретто Моцартова «Дон-Жуана» не подлежит сомнению и обнаруживается уже из эпиграфа «Каменного гостя». О Моцарте на нашей сцене см. статью Р.: «Моцарт на Петербургской сцене». Вестник Европы, 1868, № 3.
123
III, 198, 202 и др.
124
В дневнике Пушкина читаем (V, 9): «Plus ou moins jai été amoureux de toutes les jolies femmes que j’ai connues; toutes se sont passablement morguées de moi; toutes, à l’exception d’une seule, ont fait avec moi les coquettes». («Я более или менее влюблялся во всех красивых женщин, которых встречал; все они изрядно пренебрегали мною; все они за исключением одной со мной кокетничали».)
В «Гаврилиаде» (берлинское издание):
125
Ср. Аверкиева. О драме. Три письма о Пушкине. СПб.,1893, стр. 40; Полтавского. Перевоплощенпый Дон Жуан. Вестн. иностр. литерат., 1899, № 6.
126
Дон Жуан говорит Лепорелло о женщинах страны, в которой пребывал в изгнании (III, 196):
127
III, 197, 202.
128
lb., 208.
129
Ib., 212 и 221.
130
Е. Deschanel. Le romantisme des classiques, quatr. éd» Par. 1885, p. 350–354; «l’oeuvre de Pouchkine, saisissante dans sa brièveté, mais qui ressemble plutôt à une belle ébauche qu’à une oeuvre achevée» – замечание, ничем не оправдываемое. Сближение Доны Анны с матроной Ефесской не выдерживает критики, потому что, по всему видно, брак ее с командором не был браком по любви («мать моя велела дать мне руку Дон Альвару»: III, 217); равно и Инезе была несчастна в супружестве.
131
Венок, 50.
132
См. Южакова. Любовь и счастье в произведениях А.С. Пушкина. Од. 1896 («Русская библиотека», № 6).
133
III, 302:
134
В письме от 25 августа 1823 г. читаем: «Я прочел (Туманскому) отрывки из «Бахчисарайского фонтана», сказав, что я не желал бы ее напечатать, потому что многие места относятся к одной женщине, в которую я был очень долго и очень глупо влюблен, и что роль Петрарки мне не по нутру» (VII, 52). О презрении к платонизму см. Соч. II., I, 189; ср. I, 217–218.
135
I, 351 (1825 г.).
136
См., напр., романс: «Жил на свете рыцарь бедный» (IV, 328–329 и 333–334). Ср. в моей книге: «Романтика Круглого Стола в литературах и жизни Запада», I, К., 1890, стр. 40 и след.
137
См., напр., стихотворение, относящееся к А.А. Олениной (1829; II, 63):
138
II, 112 («Заклинание», написанное в 1830 г. – через четыре с лишним года после смерти г-жи Ризнич):
139
Разумею лирику Ламартина, посвященную воспоминаниям о любви и печали об утрате. Ср., напр., стихотв. Ламартина о Грациэлле со стихотв. Пушкина: «Для берегов отчизны дальной» (II, 119), в котором поэт опять вспоминал г-жу Ризнич.
140
«Гаврилиада» 1823 г. Уже в письме 1816 г. читаем, что поэта «дергает бешеный демон бумагомаранья» (VII, 1). Ср. I, 310:
141
Ср. в письме 1830 г. (VII, 425): «Vous êtes le démon, e’cst-à-dirc celui qui doute et nie, comme dit l’Écriture». Ср. еще в стих. 1830 г.: «В начале жизни школу помню я…» (II, 116–118):
Ср. у Лермонтова. См. еще в «Онегине» (III, 296):
Или коварный искуситель (ср. III, 367),
и в «Каменном госте» (III, 221):
142
II, 9: «Ангел» (1827). Ср. название возлюбленной «ангелом» в стихотворении, припиисываемом Пушкину (II, 323), и в целом ряде других стихотворений.
143
Соч. II., 295.
144
II, 127: «Красавица» (1832). См. еще стихотворение «Мадонна» (1830), заканчивающееся стихами:
145
См., напр., стих. «Княжне А.Д. Абамелек» (1832; III, 142):
или же стих. (Ib., 1832):
и т. д.
146
III, 221.
147
В искренности этого уверения не сомневается Южаков. Дешанель замечает по поводу заключительного восклицания Дон Жуана, проваливающегося в пропасть: «O, dona-Anna!»; «Cе qui semble l’indication, très peu marquée il est vrai, d’une idée.: l’amante invoquée comme future libératrice et rédemptrice de celui qui l’a perdue».
148
IV, 370. Ср. «Из романа в письмах», IX (IV, 358): «Охота тебе корчить г. Фобласа и вечно возиться с женщинами» и в Онегине I, XII:
См. еще III, 303.
149
V, 61. В письме 1825 г. (VII, 117) Пушкин назвал «бессмертного» Тартюфа «плодом самого сильного напряжения комического гения».
150
Ib., 14.
151
V, 123.
152
IV, 409–410.
153
Записки Смирновой, I, 153.
154
V, 249 и 246.
155
III, 241.
156
Зап. Смирновой, I, 154. Письмо к Катенину 1822 г.: «Ты перевел Сида; поздравляю тебя и старого моего Корнеля. Сид кажется мне лучшею его трагедией. Скажи: имел ли ты похвальную смелость оставить пощечину рыцарских веков на жеманной сцене 19 столетия? Я слыхал, что она неприлична-смешна, ridicule» и т. д. (VII,36). «Les vrais génies de la tragédie ne se sont jamais soucié de la vraisemblance. Voyez comme Corneille a bravement mené le Cid» (VII, 157).
157
Зап. Смирновой, I, 153.
158
Ib, 149: «Герои французских трагедий не христиане (кроме Полиевкта)». Стр. 150: «Вообще Корнель блестящ в тех сценах, где каждый отстаивает себя; именно в Горациях есть подобная любопытная сцена, но она нисколько не трогает… потому что страсть, которая трогает, не рассуждает, она красноречива отсутствием рассуждений и тем, что Паскаль назвали «доводами сердца».
159
V, 145 Ср. Ост. арх. I, 285.
160
III. 155.
161
Сочинения Пушкина. Изд. И. ак. наук. Приготовил и примечаниями снабдил Л. Майков. T. I. СПб.,1899, стр. 70. Это издание в цитатах будем означать. Соч. II., I.
162
Ib, 253.
163
V, 141 и 142.
164
V, 143–144.
165
lb, 247.
166
VII, 69: «Чем и держится Иван Иванович Расин, как не стихами, полными смысла, точности и гармонии! План и характер «Федры» – верх глупости и ничтожества в изобретении» и т. д.
167
Соч. II., I, 69–70; о чтении Горация и Лафонтена – ib. I, 130.
168
Соч. II., 1,70. См. еще другие сопоставления Лафонтена с Крыловым (V, 19–20: «Крылов превзошел всех нам известных баснописцев, исключая, может быть, Лафонтена»; ср. 30: «Мы, кажется, можем предпочитать ему Крылова») и с Богдановичем (V, 19: «В «Душеньке» встречаются стихи и целые страницы, достойные Лафонтена»).
169
VII, 107 и V, 123 и 125; V, 122: «шутливые новости».
170
V, 301. О Фенелоне см. интересное упоминание в V, 341 (1836): «В позднейшие времена неизвестный творец книги «О подражании Иисусу Христу», Фенелон и Сильвио Пеллино в высшей степени принадлежат к сим избранным, которых ангел господний приветствовал» именем человеков благоволения.
171
Соч. II., I, 137 (1815), VII, I (1816) и Соч. II., 253 (1817). См. еще III, 250 и VII, 63.
172
II, 160–161 (1833). Ранее (III, 155; 1830) «степенный Буало» был охарактеризован Пушкиным также как «поэт-законодатель. Гроза несчастных рифмачей».
173
V, 245–246 и 252.
174
Соч. II., I, 174–175 и 251–255. См. еще Ост. арх. I, 304.
175
V, 245.
176
VII, 259.
177
Ее отметил к сам Пушкин: Записки Смирновой, I, 160.
178
О влиянии легкой французской лирики на юношескую поэзию Пушкина до 20-х годов включительно см. в ст. Гаевского «Пушкин в лицее и лицейские его стихотворения», Современник, т. XCVII (1863, стр. 157, 165 и след.).
179
В стих. «Городок» (1814; Соч. II, I, 69).
180
По словам В.Л. Пушкина, нашему поэту «Вольтер лишь нравится один».
181
То же выражение в тексте «Руслана и Людмилы» 1820: II, 242.
182
Соч. II, V, 2.
183
Соч. II., 181; о «Кандиде» – ib., 209; 137 (ср. примеч. 74), 261–263. Шуточная поэма в стихах «Lа Tolyade», написанная в подражание «Генриаде», когда ему было одиннадцать лет, была уничтожена им. Оценку перевод. см. у Гаевского, стр. 168 и след.
184
Г. Кирпичников. Мелкие заметки об A.С. Пушкине и его произведениях. Р. старина, 1899, Л. 2, стр. 439–440, указал на некоторое подражание Вольтеровой «Девственнице» в «Руслане и Людмиле».
185
I, 189.
186
II, 14: «Княжне С.А. Урусовой».
187
См. ниже о влиянии Руссо, Гёте, Байрона.
188
VII, 129.
189
I, 371.
190
V, 248: «Мысли на дороге».
191
III, 398; ср. V, 227.
192
См. С. Радкевича Сборник эпизодов из жизни А.С. Пушкина – в газ. «Жизнь и искусство», 1899, X, 120, 121 в др.; Шутки и остроты А.С. Пушкина. СПб., 1899.
193
См., напр., Gross, Goetlie’s Werther in Frankreich, Leipz.
194
Также Ортис и художник Мюнстер в «Peintre de Salzbourg».
195
Рене.
196
Оберманн.
197
Revue d’Histoire littéraire de la France, 15 Octobre 1896, p. 623.
198
А. в. (внутри книги А. О.), Утехи меланхолии, российское сочинение. М., 1802.
199
Неблагоприятный отзыв о публицистической деятельности его в «Conservateur» см. в книге кн. Вяземского от 24 июля 1819 г. Ост. арх., I, 273.
200
Майков Л.П. Батюшков, его жизнь и сочинения. СПб., 1837.
201
См. его «Кольну», переложение в стихи из перевода Кострова. Соч. II., I, 22–26 и упоминание (II, 168; 1834 г.) о том, что поэта
О внимании у нас к Оссиану см. в ст. Гаевского. Совр., 1863, стр. 144, 165.
202
Ост. арх., I, 60. Впоследствии Вяземский перевел этот роман и издал в 1831 г. с посвящением Пушкину. О Сбогаре см. Ост. арх., 1, 133 («Тут есть характер разительный, а последние две или три главы – ужаснейшей и величайшей красоты. Я, который не охотник до романов, проглотил его разом»), 137, 142, 244 («что ни говорите, очаровательный роман»). У Пушкина (III, 286), в числе модных романтических героев, назван и «таинственный Сбогар».
203
Ост. арх., I, 95, 240 («здесь (в Варшаве) удивительно как самоубийства часты»), 263.
204
Ibid., 300–301: «Мы утратили слабости отцов наших, но с ними и многие наслаждения… Их счастье увивалось розами, наше – терниями. И в заблуждениях своих следуем мы всегда правилам; они жили для себя, мы – для других. Они говорили: «День мой – век мой»; мы говорим: «Век – день мой»… Таково направление умов. Прежний крик был: наслаждений! Нынешний: польза!.. Конечно, не все действуют для общей пользы, но, по крайней мере, все прикрывается вывескою пользы… Мы – поколение Катонов, как ни говори; а отцы наши были сибариты».
205
Ibid., 43; ср. 155: «Я сам некогда призывал самого себя, понадеясь, что пока со страхом и омерзением смотрю на душевное свое запустение, надежда еще не совсем потеряна. Mais je désespère à force d’avoir espéré toujours. С поэтом это еще легче случиться может».
206
Ост. арх., I, 193.
207
Ib., 288.
208
Ib., 294; ср. 316: «Это письмо с начала до конца мрачно и похоже на жизнь нашу, потому что исполнено смерти».
209
Ib., 227.
210
I, 193.
211
Соч. II, I, 110. Анненков. А.С. Пушкин. Материалы для его биографии и оценки его произведений, издание 2-е. СПб., 32, говорит: «В стихотворении 1816 года «Друзьям» есть уже первые черты той тихой в светлой грусти, которая составляла впоследствии отличительную черту его элегий»; стр. 34: «В основании его элегической задумчивости нет никакого действительного события, еще менее настоящей страсти; но эти неясные и неопределенные жалобы, опережающие жизнь, истинны сами по себе».
212
Соч. II., I, 201–202: «Послание к князю А.М. Горчакову».
213
Ср. подобные же выражения. Соч. II., I, 213:
и Соч. II., I, 233–234:
а также 212:
214
Соч. II, I, примеч., стр. 316.
215
Ср. Соч. II, I, 220:
216
Соч. II, I, 203.
217
Соч. II, I, 227 и 220, ср. 237: «И сердце медленно хладело, закрывалось». Душу поэта жег «пламень страстный и огонь мучительных желаний» (Соч. II., I, 239–240).
218
Ср. Соч. II, 1, 221: «тяжелый жизни сон»; I, 201: «сладкий жизни сон».
219
Соч. II, I, 226: «Я видел смерть…»
220
Соч. II, I, 237: «Душе наскучили парнасские забавы», и 271: «Как дым, исчез мой легкий дар». Ср. I, 212.
221
Соч. II, I, 239 и 222.
222
Соч. II, I, 262, ср. I, 190:
223
Соч. II, I, примеч., 380 (ср. 273).
224
I, 188.
225
Соч. II, I, 237.
226
I, 200—20 и; ср. Соч. II, I, 258: «Усердствуй Вакху и любви» и пр. См. еще 265 («Добрый совет»).
227
I, 200.
228
I, 192.
229
I, 201: «Уныние».
230
I, 190.
231
I, 196.
232
Соч. II, I, 283.
233
I, 211.
234
I, 205–206.
235
I, 212, 198, 211.
236
I, 212.
237
Ср. I, 199 («В.В. Энгельгардту») со стихотв. Маро: «Adieu aux dames de la court». Пушкин был знаком со стихотворениями Маро, поэта XVI в. (см. Соч. II, 1, 111 и примеч., 113, и V, 215 и 217), как и Вяземский (Ост. арх., 1, 285).
238
I, 214–215.
239
I, 197; ср. Соч. II, I, 203 (1816):
240
I, 201.
241
Быть может, в числе их и те, о которых говорится в стих. «Безверие» (Соч. II, I, примеч., 392; 1817 г.):
и т. д.
242
I, 212.
243
I, 213.
244
Ibid.
245
I, 222–228.
246
Childe-Harold’s pilgrimage, Canto I, XIII.
247
Ср. слова Чайльд Гарольда:
Но из уст Пушкина не слышим:
248
I, 223–224; cp. 225: «Сердечной думы полный… я влачил задумчивую лень».
249
Ср. II, 336:
и пр.
250
I, 224. Интересен вариант к последним двум стихам:
251
II, 276–277: «Кавказский пленник», посвящение; VII, 30: «В нем есть стихи моего сердца».
252
Сопоставьте характеристику жизни Пленника до прибытия его на Кавказ (II, 279):
с данными о душевной жизни Пушкина, заключающимися в его лирике 1816–1820 гг., и вы найдете в последней то же: и ранние ожидания счастья от жизни, и безнадежную любовь, и презрение к светской суете, и охлаждение будто бы сердца, ослабление интереса даже к поэзии (Пленник также «охолодел к мечтам и лире»), и сохранение будто лишь любви к свободе, и в то же время тоску по оставленной вдали любимой личности. Поэт еще в 1822 г. писал в заключении «Бахчисарайского фонтана» (II, 336):
и пр.
253
См. у Синовского, Пушкин, Байрон и Шатобриан. СПб., 1899, стр. 24–25 и 30. Должно заметить, однако, что фабула поэмы заимствована из рассказа одного из московских знакомцев Пушкина.
254
II, 280.
255
Соч. II, I, 281.256
Гусары, по словам поэта (I, 175),
257
II, 280. Что до любви к природе, то она у Пленника отличается уже характером, напоминающим лермонтовскую: так (II, 281),
258
V, 121. «Характер Пленника неудачен», – писал Пушкин (V, 25) уже в 1821 г. См. еще VII, 30 и 166 и IV, 420. Ср. А.И. Соболевского «Значение Пушкина». К., 1887, стр. 9.
259
VII, 25.
260
VII, 30.
261
II, 308. «Как сюжет, c’est un tour de force» (VII, 54), отозвался сам Пушкин.
262
II, 322–323, 325, 326.
263
I, 226–227: «Фонтану Бахчисарайского дворца». Ср. заключение «Бахчисарайского фонтана» (II, 336):
264
II, 333–334.
265
и пр.,
вызывало насмешки (см. V, 121).
266
Мы расходимся в этом случае с суждением самого поэта, находившего, что «Бахчисарайский фонтан» слабее «Пленника» (V, 121). Ранее Пушкин писал (VII, 54): «Бахчисарайский фонтан», между нами, дрянь, но эпиграф его – прелесть» (ср. V, 133).
267
II, 329.
268
V, 248.
269
Записки Смирновой, I, 305: «Его роман, когда мне было 12 лет, казался мне чудом».
270
Соч. II, I, 24 («К сестре», 1814):
271
III, 244 (Евг. Онег., I, XXIV, 1822):
Но вслед за тем Руссо назван «защитником вольности и правым». Еще Записки Смирновой, I, 305–306: «Быть может, Руссо нисколько не менее Ловласа и Кребильона унизил любовь, сказал Пушкин, – у него все фальшиво, даже природа. Даже Рене в сто раз выше его Новой Элоизы, так как чувствуется, что Шатобриан излил свою душу в своих книгах, но Руссо, у которого были такие жалкие и любовные похождения… кончил служанкой… при чтении некоторых страниц я хохотал, как сумасшедший, особенно когда они все плачут: Сан-Пре, Жюли, ее скучный и добродетельный супруг. Эмиль несравненно менее скучен, что же касается Савойского Священника, то я в этой книге не нашел трех строк, которые бы дышали истинным религиозным чувством» и т. д.
272
В «Первом послании цензору» (1824) Руссо дважды поставлен впереди Вольтера (I, 316 и 318), хотя в первом случае того не требовали ни размер стиха, ни рифма.
273
V, 355.
274
Соч. II, I, 20.
275
III, 382 (Евг. Он., VIII, III):
О Лафонтене см. в стихотворении «Городок» (Соч. II, I, 69–70), где, впрочем, он охарактеризован как
В цит. уже «Послании к сестре» (Соч. II, I, 14) читаем;
Заметим, что оба названных здесь поэта явились в начале нашего века в русских переводах, первый – в стихах, второй – в прозе. Любовь Пушкина к природе ярко выразилась в стихотв. «Не дай мне Бог сойти с ума» (II, 154–155; 1833 г.):
и т. д.
276
Это заметил уже Достоевский в речи о Пушкине. Ср. у Мережковского.
277
Это заметил уже Достоевский в речи о Пушкине. Ср. у Мережковского.
278
II, 364. См. еще III, 383 (Евг. Он., VIII, 4).
279
VII, 264.
280
II, 97–98: стих. «Цыганы» (1830).
281
II, 347 и 349.
282
II, 349–350.
283
II, 351. Ср. начало «Воскресенья».
284
Ср. I, 305:
285
II, 351.
286
Пожив с ним, Земфира говорит: «Мне скучно, сердце воли просит…» (II, 356). Старик, на вопрос Алеко о причине оставления безнаказанною измены матери Земфиры, отвечает (II, 359): «К чему? Вольные птицы младость» и т. д., а после убийства Земфиры говорит Алеко: «Оставь нас, гордый человек» (II, 363).
287
II, 364.
288
В подлиннике стоит: «ваш».
289
II, 97–96.
290
Сиповский. Татьяна, Онегин и Ленский. Русская старина, 1899, № 6, стр. 329.
291
III, 292 (Е. О., III, XXII).
292
III, 292 (Е. О., III, XXV); см. еще III, 274 (Е. О., II, XXII):
293
III, 390 (Е. О., VII, XX).
294
III, 284 (Евг. Он., III, IX).
295
III, lb., строфа X.
296
III, 275 (Евг. Он., II, XXIX).
297
См. выше о сестре Пушкина. «Полина в «Рославлеве» (около 1811 г.) «Руссо знала наизусть» (IV, III). Ср. о княжне Полине в «Евгении Онегине» II, XXX (III, 275).
298
III, 274 (Е. О., II, XXVII).
299
III, 324 (Е. О., V, V).
300
III, 379 (Е. О., VII, III).
301
III, 360 (Е. О, VII, I).
302
III, 369 (Е. О., VII, XXVIII).
303
III, 403 (Е. О., VIII, XLVI). Любовь к сельскому кладбищу (ср. II, 188–189: «Когда за городом задумчив я брожу…» 1836 г.) получила отчетливую форму в душе вашего поэта впервые не под влиянием ли известной элегии Грея, переведенной Жуковским?
304
III, 887 (Е. О., VIII, XIV).
305
III, 403 (Е. О., VII, XLVII).
306
Г. Сиповский подбирает аналогии к выражениям в письме Татьяны из различных мест «Новой Элоизы».
307
III, 295 (Е. О., III, XXXI).
308
III, 404 (VIII, V):
и 405 (VIII, LI):
Ср. III, 258 (Е. О., I, LCII):
и III, 383 (Е. О., VIII, V):
Термин «уездная барышня» см. еще III, 312 (Е. О., IV, XXVIII). Об «уездных барышнях», тип которых так нравился Пушкину, имеются интересные указания в его произведениях. См. в особенности IV, 76–77 («…что за прелесть эти уездные барышни!… главное из их существенных достоинств: особенность характера, самобытность (individualité), без чего, по мнению Жан-Поля, не существует и человеческого величия» и «Отрывки из романа в письмах» (1831 г.). В «Письме Лизы» читаем: «Вообще здесь более занимаются словесностью, чем в Петербурге… Теперь я понимаю, почему Вяземский и Пушкин так любят уездных барышень; они – их истинная публика» (IV, 353). Ср. там же в конце X письма (о Лизе): «…час от часу более в нее влюбляюсь. В ней много увлекательного. Эта тихая, благородная стройность в обращении – главная прелесть высшего петербургского общества, – а между тем что-то женское, снисходительное, доброродное. В ее суждениях нет ничего резкого, жестокого. Она не морщится перед впечатлениями… Она слушает и понимает вас. Редкое достоинство в наших женщинах…» Там же далее о другой «милой девушке»: «Эта девушка, выросшая под яблонями, воспитанная между скирдами, природой и нянюшками, гораздо милее наших однообразных красавиц, которые до свадьбы придерживаются мнения маменек, а после свадьбы мнения мужьев» (IV, 359). См. еще в V плане «Русского Пелама» (1835 г.): «Балы, скука большого света, происходящая от бранчивости женщин». Конечно, далеко не все и из «уездных барышень» были одобряемы Пушкиным. См., напр., характеристику псковских барышень – III, 308.
309
Ср. признание самого Пушкина в «Путешествии Евгения Онегина»: Бычков. Вновь открытые строфы романа «Евгений Онегин». Р. старина, 1888, № 1, стр. 250: «Иные нужны мне картины» и пр. (III, 408–409).
310
Соч. II, I, 209–210 («Сон», 1816):
По рассказам современника, Пушкин «как же еще любил-то Арину Родионовну… И он все с ней, коли дома, чуть встанет утром, уж и бежит ее глядеть: «Здорова ли, мама?» – он ее все мама называл». На ее возражение: «Какая я тебе мать», отвечал: «Разумеется, ты мне мать: не то мать, что родила, а то, что своим молоком вскормила». Тимофеева К. Могила Пушкина и село Михайловское. Русская старина, 1899, № 5, стр. 271. Ср. III, 315 (E. О., IV, XXXV):
311
Шевырев не без основания усматривал в Онегине «ходячий тип западного влияния на всех ваших светских людях».
312
VII, 81 (письмо к кн. П.А. Вяземскому 1824 г.): «С другой стороны деньги, Онегин, святая заповедь Корана – вообще мой эгоизм». В «Е. О.», I, XXV (III, 244) читаем:
О Каверине см. данные у Л.Н. Майкова. Соч. П., I, примеч., стр. 358 и след. Об А.Н. Раевском см. Л. Грота. Первенцы Лицея и его предания в «Складчине». СПб., 1874, стр. 373 и в ст. Сиповского. Р. стар., 1899, № 6, стр. 566–568. См. еще Зап. Смирновой, 1, 307: «Ты слишком нравишься женщинам! – воскликнул Пушкин, – ты смотришь прекрасным и печальным юношей, ты можешь быть и есть мой Онегин, хотя задумал я его, когда ты еще тайком читал Селику».
313
III, 236 (Е. О., I, V).
314
III, 237 (Е. О., I, VII).
315
III, 243 (Е. О., I, XXIII).
316
III, 367 (Е. О., VII и XXII).
317
III, 398 (Е. О., VIII, XXXIV–XXXV).
318
III, 367 (Е. О., VII, XXIII).
319
III, 365 (Е. О., VII, XIX):
Байрон и Наполеон I – вот чьи изображения нашли место в кабинете Онегина согласно с романтическими идеалами.
320
III, 366–367 (VII, XXII). См. еще III, 282:
321
В предисловии в изданному им в 1831 г. русскому переводу романа «Адольф». Новое издание русского перевода, принадлежащего Львовичу-Кострице, выпущено Ледерле (Моя библиотека, № 123 и 124. СПб.,1894). Об этом романе см. ст. Ch. Glauser-a: Benjamin Constant’s «Adolph» – в Zeitschrift für franzôsische» Sprache and Litteratur, XVI, Heft 5 (1894).
322
Онегин мог
323
По словам кн. Вяземского, «характер «Адольфа» – верный отпечаток времени своего. Он прототип Чайльд Гарольда и многочисленных его потомков. В этом отношении творение cиe не только роман сегодняшний (roman da joar), подобно новейшим светским, или гостинным, романам, оно еще более роман века сего. Все свойства Адольфа, хорошие и худые отливки совершенно современные». Пушкин также признавал Адольфа идеалом женщин своего времени (см. IV, 351). Вторым из романов, «в которых отразился век и современный человек», мог быть «Мельмот» Maturin-а, упомянутый в «Онегине» (III, XII–III, 286). Пушкин называл Мельмотом Теплякова; см. П. Бартенева: «Пушкин в Южной России». Русский архив, 1866, 1148–1149.
324
III, 284 (Е. О., III, IX).
325
О чтении Онегина см. выше. См. еще III, 251 (Е. О., I, XLIV: «Читал, читал, а все без толку»). Адольф много читал, испытывая душевные страдания в горе любви, как и Онегин.
326
Онегин назван «философом в осьмнадцать лет».
327
Первоначально Онегин испытывал «тоскующую лень» (III, 237, Е. О., I, VIII). Затем (ib., 219–250, XXXVII–XXXVIII):
328
III, 351 (Е. О., I, XIV):
III, 352:
329
III, 360 (Е. О., VII, V):
Отшельник праздный и унылый.
330
III, 252 (к Е. О., I, XIV):
331
III, 268 (Е. О., II, к XVI):
332
III, 267 (Е. О., II, XIV):
Ср. VII, 95: «Онегин нелюдим для деревенских соседей. Как полагаем, причиной тому то, что в глуши, в деревне все ему скучно и что блеск один может привлечь его».
333
III, 251 (Е. О., I, XI):
– 252 (Е. О., I, XLV):
III, 416:
334
III, 250 (Е. О., I, XXXVIII):
– 252 (Е. О., I, XIV):
Ср. III, 307 (IV, XV):
и 367 (VII, XXIV):
335
III, 309 (Е. О., IV. XVIII):
– 252 (I, XIV):
III, 251 (Е. О., I, XV): неподражательная странность;
– 384 (VIII, LIII): корчить чудака;
– 404 (VIII, L): Мой спутник странный.
336
III, 384 (Е. О., VIII, VII):
337
III, 384 (Е. О., VIII, VII):
338
III, 251 (Е. О., I, XLIII): Томясь душевной пустотой…
339
См. III, 237–240 (Е. О., I, IX–XIII, XV) и 304–305 (IV, X).
340
III, 251 (Е. О., I, XLIII, XLIV):
Ему был тошен:
341
III, 291 (Е. О., III, XXV):
– 342 (VI, III):
и пр.
342
«Ma douleur était morne et solitaire, je n’espérais point mourir avec Ellénore; j’allais vivre sans elle, dans ce désert de monde que j’avais souhaité tant de fois de traverser indépendant. J’avais brisé ce coeur, compagnon du mien, qui avait persisté à se dévouer à moi dans sa tendresse infatigable» («Моя скорбь была томная и одинокая. Я не надеялся умереть с Элеонорою; я готовился жить без нее в сей пустыне света, которую желал столько раз пройти независимый. Я сокрушил существо, меня любившее; я сокрушил сие сердце, бывшее товарищем моему – сердце, которое упорствовало в преданности своей ко мне, в нежности неутомимой») (Перевод П.А. Вяземского).
343
III, 386–387 (E. O., VIII, XII):
344
III, 257 (E. О., I, LIX):
(VIII, XIII):
345
III, 255 (Е. О., I, XVIII):
346
Ср. III, 270 (Е. О., II, XIX):
– 322 (IV, l):
347
См. III главу «Адольфа».
348
Так, напр., Онегин не был застенчив, как Адольф, не был столь слабохарактерен, столь чувствителен и, с другой стороны, столь жесток; в отличие от Адольфа этот «повеса» (III, 235) был свободен от таких крайностей; выделяясь «холодной душой», Онегин все-таки, по словам поэта, не лишен иногда благородства (см. III, 309, Е. О., IV, XVI); нет в нем и нерешительности; наоборот, в нем чувствуются уже особенности русского характера, выступившие еще ярче в «Герое нашего времени».
349
III, 250 (Е. О., I, XXXVIII):
350
Так, у IIIатобриана престарелый père Souël преподает Рене, выслушав историю последнего, наставление, в котором называет этого героя тоски юным мечтателем, жертвующим общественными обязанностями своим бесполезным мечтаниям; в неприязненном созерцании света еще нет гениальности. Но тем не менее Рене не отрицает в повествовании от своего ореола.
351
III, 367–368 (Е. О., VII, XXIV–XXV).
352
III, 385 (Е. О., VIII, IX).
353
Сближение хандры Онегина со сплином встречается несколько раз в поэме.
354
Разочарование Онегина относилось не только к обществу людей (III, 225. Е. О., I, XII–XIII), но и вообще к «мира совершенству» (III, 267. Е. О., II, XI). В беседах Онегина с Ленским
355
Онегин страстно влюбляется лишь под конец повествования, как Вертер, и притом в замужнюю даму, но на отличие его от Вертера намекает Пушкин в словах (III, 250. Е. О., I, XXXVIII):
356
Поэт прибегал, между прочим, к форме представления Онегина своим знакомым и другом, влиянию которого подпал отчасти в силу сходства положения (III, 252. Е. О., I, XLI):
и т. п.
Многое сближало Пушкина по выходе из Лицея, да и потом, с Онегиным, напр., хандра (см., напр.,VII, 123), образ деревенского житья (VII, 182), но поэт протестовал против полного отожествления автора с его героем (см. III, 258. Е. О., I, LVI):
и пр.
357
Разумею не столько пресыщенных жизнью бар екатерининского времени, о скуке которых упоминала уже поэзия прошлого века (Державин), сколько истинно образованных русских, побывавших за границей и выносивших оттуда много благородной тоски, как Радищев; об А.А. Петрове, друге Карамзина, см. в ст. г. Сиповского. Р. старина, 1899, №. 6, стр. 565. У него же см. и о Лиодоре, разочарованном герое одной из повестей Карамзина.
358
Ср. резкие суждения Онегина и самого поэта о русской литературе: III, 268 (Е. О., II, к строфе XVI), 251 (Е. О., I, XVI), 398 (VIII, XXXV). В III гл., стр. XXVII (стр. 292) читаем:
Ср. в предисловии к первой части Онегина (1823 г.; III, 420); см. выше в начале II главы.
359
Обращаем внимание читателей на это выражение, важное для понимания таких произведений, как «Поэт» и «Чернь».
360
IV, 111–113. Ср. любовь Татьяны к народу.
361
«Вернуться в Россию зачем? Что делать в России?» писала из Венеции еще Елена, героиня новости Тургенева «Накануне».
362
О том свидетельствуют отзывы критики, современной «Онегину»; см. у В.В. Сиповского. Р. стар., 1899, № 6, стр. 560 и в отдельном оттиске: «Онегин, Татьяна и Ленский (К литературной истории Пушкинских «типов»). СПб., 1899, стр. 23.
363
IV, 77; «сверх того носил он черное кольцо с изображевием мертвой головы».
364
Сколь ни далек Базаров от Онегина, но все-таки он потомок последнего в полном следовании модному течению западной культуры и отрицательном отношении к русской действительности.
365
См. предисловие Пушкина к первой части Онегина 1825 г. (III, 419–420). Ср. еще VII, 59: «забалтываюсь донельзя» и 62: «захлебываюсь желчью». Н. Раевский нашел сатиру и цинизм «в Онегине» (VII, 70), но сам поэт говорит, что о сатире и помина нет в «Евгении Онегине» (VII, 117). Тем не менее он опасался, что цензура не пропустит этой поэмы (VII, 72, 79, 82, 81). «Горе от ума» гораздо ýже по замыслу. Суждения Пушкина о нем разобраны в ст. А. Залдкина «Литературно-критические воззрения А.С. Пушкина». Р. старина, 1859, № 6, стр. 553. Изображение общества времени Пушкина по произведениям последнего см. в речи И.A. Малиновского «Русская общественная жизнь в поэтическом изображении А.С. Пушкина». Томск, 1899.
366
Ср. выше (стр. 102) о Мельмоте.
367
Русская старина, 1888, № 1, стр. 240.
368
Ост. арх., I, 183, письмо кн. Вяземского из Москвы 1818 г.: «В одних женщинах нахожу я здесь удовольствие, ибо точно имею в них много друзей. Большая часть наших женщин двумя столетиями перегнала наших мужчин. У здешних бригадиров ум еще ходит в штанах с гульфиками».
369
Справедливо выразился кн. Вяземский, что «Адольф не идеал».
370
Р. стар., 1888, № 1, стр. 250.
371
Ib., 258.
372
lb., 258 и 250.
373
Записки Смирновой, I, 159: «У французов прежде был Lignon, затем пасторали великого века и пастушеские идилии XVIII столетия. Все это только салонная литература. Подобные сюжеты можно рисовать на ширмах, на экранах, на веерах, на панно над дверями и, наконец, на потолках вместе с олимпийскими богами и апофеозом короля-солнца».
374
lb., 150–151.
375
Ib., 151: (читал) «Жан-Жака – очень молодым, а позже никогда, потому что он для меня очень скучен». Ср. выше. Разочаровалась потом в Руссо и сестра нашего поэта Ольга: Павлищев Л. Из семейной хроники. Воспоминания об А.С. Пушкине. М., 1890, стр. 20.
376
Влияние Руссо отзывается еще в «Повестях Белкина» (IV, 54): «Я вас люблю, – говорит герой «Метели» своей не узнанной пока жене. – Я поступил неосторожно, предаваясь милой привычке, привычке видеть и слышать вас ежедневно…» (Марья Гавриловна вспомнила первое письмо St. Preux).
377
II, 98. Пушкин, по-видимому, не разделял мнения Байрона об этом поэте. Следы знакомства с ним открываются хотя бы в словах: «We are seven»: Зап. Смирн., I, 144.
378
Соч. II, I, 287.
379
V, 22.
380
«Деревня» 1818 г. (I, 205–206). Поэт приветствует «пустынный уголок, приют спокойствия, трудов и вдохновенья». См. выборку мест, свидетельствующих об «идиллических стремлениях» Пушкина, в брошюре Б. Никольского «Поэт и читатель в лирике Пушкина». СПб., 1899, стр. 115 и след.
381
I, 207.
382
I, 297.
383
II, 30.
384
II, 13. Ср. у Б. Никольского стр. 46, примеч. 2.
385
Оставляем А.Н. Радищева в стороне, потому что речь идет о поэтах.
386
Картины, изображавшие крепостного пахаря (см. Киевскую старину, 1899, № 4, стр. 152–153), как бы иллюстрация стихов Пушкина:
387
I, 206. Это стихотворение – одно из целого ряда тех, которыми поэт «чувства добрые пробуждал», по выражению Пушкина, быть может, повторившего слова Александра I.
388
Зап. Смирновой, I, 157: «Полетика рассказывал мне, что некоторые из пьес Шекспира играют в праздник Рождества на фермах. Вот это слава! Если когда-нибудь крестьяне поймут моего «Бориса Годунова» – это тоже будет слава. Я буду знать, что сделал нечто хорошее, настоящее, понятное для всех».
389
II, 193 (к жене): «Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит…»
390
Ср. слова Руссо о том, что «Il n’y a rien de beau que ce qui n’est pas» (Прекрасно лишь то, чего нет на свете), и Шиллера в стих.: «Начало нашего века»:
391
Ср. Зап. Смирновой, I, 340: «Я смотрю на Неву, и мне безумно хочется доплыть до Кронштадта, вскарабкаться на пароход… Если б я это сделал, что бы сказали? Сказали бы: он корчит из себя Байрона. Мне кажется, что мне сильнее хочется уехать очень, очень далеко, чем в ранней молодости, когда я просидел два года в Михайловском…» «Мне именно теперь бы следовало уехать с женой в деревню, по крайней мере на год».
392
Там написано одно из самых замечательных юношеских стихотворений Пушкина – «Деревня». Там же для поэта позднее
там совершился в нем и нравственный переворот, ознаменовавший наступление зрелости в его мысли. См. II, 173–181 и ниже в III главе. Оставляем в стороне Каменку, где были написаны элегии «Редеет облаков летучая гряда…», «Я пережил свои желанья», окончание «Кавказского пленника» и др.
393
См. ст. Н. Овсянникова «Малинники и воспоминание об А.С. Пушкине». Моск. вед., 1899, № 68.
394
См. Н. Овсянникова «Болдино и воспоминание о А.С. Пушкине». Моск. вед., 1899, № 96.
395
В письме, напр., к Плетневу в марте 1831 г. (VII, 261) Пушкин выражал желание «не доехать» в Петербург и «остановиться в Царском Селе. Мысль благословенная! Лето и осень, таким образом, провел бы я в уединении вдохновительном…»
396
Прямой поэт, по словам Пушкина (К Н**, 1831 – прибавочные стихи: II, 168),
397
См. ниже о стихотворении «Из Пиндемонте».
398
Ср. статью Н. Котляревского в декабрьской кн. «Cosmopolis» a 1898 г.
399
III, 238 (Е. О., I, IX).
400
III, 273 (Е. О., II, XXIX–XXX).
401
lb., 284 (III, IX–X). Об увлечении русского общества XVIII в. романами см. в книге Сиповского В.В. «Н.М. Карамзин, автор «Писем русского путешественника». СПб., 1899; там же на стр. 456 указаны другие статьи и монографии, содержащие данные о том.
402
III, 286–286 (Е. О., III, XI–XIII).
403
III, 366 (Е О., VII, XXI).
404
III, 312 (Е. О., IV, XXII). Ср. 332 (Е. О., XXIII): («для Татьяны наконец» «кочующий купец» Задеку
В придачу взяв еще…
405
III, 322 (E. О., IV, L): разумеется роман семейственный.
406
III, 319 (Е. О., IV, XLIII). Ср. ib., 89 («Граф Нулин»):
407
Пушкин читал «Клариссу» в Михайловском в 1824 г. и писал о ней брату (VII, 92): «Читаю Клариссу: мочи нет, какая скучная дура!» Такой резкий отзыв значительно смягчен позднее: «Многие читатели согласятся со мною, что Кларисса очень утомительна и скучна, но со всем тем роман Рнчардсонов имеет необыкновенное достоинство» (V, 216 – 1834 г.; ср. ib., 249).
408
IV, 350–351.
409
Ib., 350.
410
Ibid.
411
Ср. подобное же наблюдение Поливанова: Сочинения А.С. Пушкина с объяснениями их и сводом отзывов критики, т. IV. М., 1887, стр. 161.
412
IV, 356, 353, 255. В конце отрывков Владимир Z. пишет другу: «Кроме Лизы есть у меня для развлечения одна милая девушка, моя родственница» и т. д. Весьма благосклонный отзыв о последней не есть ли предвестие, что Лизу должна была постигнуть участь Татьяны?
413
III, 286 (Е. О., III, XIII):
Ср. в тексте суждения Пушкина о Вальтере Скотте. Роман в письмах и задуманный Пушкиным «Русский Пелам» (ср. Зап. Смирн., I, 307) не были ли попыткой осуществления этого плана?
414
IV, 353.
415
См., напр., в ст. Галахова «О подражательности наших первоклассных поэтов». Р. старина, 1888, № 1, стр. 27 и след.: «У Пушкина в конце «Капитанской дочки», именно в сцене свидания Марьи Ивановны с императрицей Екатериной II, есть тоже подражание. Здесь образцом служит Вальтер Скотт, романы которого очень ценились нашим поэтом, назвавшим их, в одном письме, «пищей для души». Дочь капитана Миронова поставлена в одинаковое положение с героиней «Эдинбургской темницы» Дженни, дочерью шотландского фермера» и т. д. Ср. замечание Пушкина: «Пафоса много в «Эдинбургской темнице», в характере Дженни Динз; сцена ее свидания с королем Яаковом очаровательна» (Зап. Смирновой, I, 159 и у Черняева стр. 80–82 и 206–207).
416
VII, 159 («Что за чудо Дон-Жуан» и т. д.) и 56 («пишу… роман в стихах… – вроде Дон-Жуана»), но в другом письме (VII, 117–118) Пушкин, однако, просил не сравнивать Онегина с Дон Жуаном Байрона.
417
V, 302.
418
Зап. Смирновой, I, 158.
419
Другие суждения Пушкина о Вальтере Скотте приведены у Черняева, стр. 64–65.
420
Зап. Смирновой, I, 159; см. еще там же стр. 165–168, в особенности: «Вальтер Скотт сделал одно характерное замечание: «Нет ничего более драматичного, чем действительность». Я того же мнения. И еще есть разница между действующими лицами Дюма и Скотта. Bcе герои Скотта одушевлены политической идеей; они действительно играли политическую роль» (стр. 167; ср. стр. 208).
421
V, 32: «О романах Вальтер-Скотта» (1825 г.). См. еще V, 303: «чопорность и торжественность романов Арно и г-жи Котен».
422
IV, 352.
423
Зап. Смирновой. I, 159. В письме из Михайловского 1821 г. (VII, 87) читаем: «Les conversations de Byron! Walter-Scott! Это пища души».
424
I, 219.
425
См. Анненкова Материалы, 96–96, Л.Н. Майкова «Пушкин», 10 и Зап. Смирновой, I, 165. Подражания и переводы Пушкина из Шенье начинаются с 1820 г. (I, 216).
426
I, 337, 340, 342.
427
Зап. Смирновой, I, 147.
428
См. Черняева «А.С. Пушкин как любитель античного мира и переводчик древнеклассических поэтов». Каз., 1899. Анненков. Пушкин, Материалы, 69 признает, что «большая часть антологических стихотворений Пушкина навеяна чтением Андре Шенье, но есть между обоими поэтами и существенная разница» (мера и изящество, «тонкий психологический анализ»). Ср. Б. Никольская. Поэт и читатель в лирике Пушкина, стр. 39.
429
Зап. Смирновой, I, 152. Ср. V, 43: «Поэт, напитанный древностью, коего даже недостатки проистекают из желания дать французскому языку формы греческого стихосложения».
430
Несколько точнее оно в черновике письма 1823 г.: «Он истинный грек… C’est un imitateur savant», но рядом и с этими словами читаем: «От него так и пахнет Феокритом и Анфологиею». Пушкин забыл, что А. Шенье своим пристрастием к античной древности и ее созданиям примыкал к родным ему поэтам XVIII и даже XVI вв. и в этом отношении внес мало новизны: он только имел более вкуса, таланта и лучше писал в античном стиле. Но А. Шенье подобно Ронсару смешивал безразлично все произведения древности, подражал подражателям, не был поэтом свободных порывов вдохновения, а был по преимуществу поэтом ученого мозаического мастерства, и о чистом элленизме у него не может быть и речи: этот хороший ученик древних был также истинным сыном XVIII в.
431
См. то же письмо: VII, 56. В поэзии Шенье были уже некоторые ноты, предвещавшие поэзию Ламартина, Гюго и Альфреда де Мюссэ.
432
I, 258–260: «К Овидию».
433
VII, 56.
434
I, 342 и 338.
435
Когда Васильчиков доложил в 1821 г. Александру I об обширном политическом заговоре, император долго был безмолвен и затем, после глубокого раздумья, сказал: «Дорогой Васильчиков, вы, который находитесь на моей службе с начала моего царствования, вы знаете, что я разделял и поощрял эти иллюзии и заблуждения… Не мне карать!..»
436
См. выше в конце I главы.
437
Ост. арх., I, 240.
438
I, 252.
439
Шляпкин. К биографии Пушкина, стр. 27–28. См. еще статью А. Слезскинского «Преступный отрывок элегии «Андре Шенье» (Из судебного процесса А.С. Пушкина, А. Леопольдова, Коноплева и др.)». Р. стар., 1899, № 8. Сенат в окончательном приговоре обратил вннмание на неуместность выражения «несчастным».
440
Напр., в словах (I, 388):
Выше было уже сказано, что либералы 20-х годов «самовластием» называли самодержавие.
441
См. в записках барона М.А. Корфа (Р. стар., 1899, № 8, стр. 310) слова импер. Николая о свидании с Пушкиным после коронации в Москве: «Что вы бы сделали, если бы 14 декабря были в Петербурге, спросил я его между прочим. Был бы в рядах мятежников, отвечал он, не запинаясь». Должно, впрочем, сказать, что некоторые подробности в рассказе Корфа возбуждают сомнения: так, судя по словам самого Пушкина (см. выше – во вступлении), «царственную руку подал» поэту сам император, а не наоборот. Б. Никольский (Поэт и читатель в лирике Пушкина, стр. 45) приписывает элегии «Андре Шенье» весьма важное значение в творчестве Пушкина: она «в области его гражданских воззрений знаменует такой же поворот, как «Пророк» во всем его мировоззрении… С нее начинается совершенная ясность и определенность в мыслях Пушкина о свободе. Мятеж, революция осуждены им окончательно и как поэтом, и как гражданином; в трибуны он боле не метит, – он сознает, что его гражданский подвиг не выходит за пределы поэзии. Но он не отрекся ни от народной, ни от личной свободы»… Это утверждение не совсем верно, как явствует из письма Пушкина к кн. П.А. Вяземскому (VII, 137: «Читал ты моего А. Шенье в темнице? Суди о нем как иезуит – по намерению) и из стихов (о свободе, I, 338):
и из обращения Шенье к самому себе (I, 341):
442
Запрещенный цензурою 1825 г. отрывок элегии «Андре Шенье»: I. 338.
443
Ср. И. Житецкого «Из первых лет жизни Пушкина на юге России». Р. стар., 1899, № 5, стр. 302. Якушкин. О Пушкине. М., 1898, стр. 46–47.
444
I, 230:
I, 259:
Соч. II, I, 287:
I, 236:
I, 383:
То же почти буквально в «Е. О.» (IV, XIV) – III, 37: «…Дни мои текли, исполнены… снов задумчивой души». И т. п.
445
Triste et pensivejeunesse (грустно и задумчиво), по выражению Шенье.
446
Ср. с цитированными выше элегическими стихами Пушкина слова, влагаемые в уста Шенье (I, 393–340):
Читая это, как бы слышите повествование Пушкина о его собственной юности.
447
III, 314 (Е. О., IV, XXXII–XXXIII).
448
Зап. Смирновой, I, 196. Пушкин сближал себя с Шенье (VII, 169 и 168).
449
Мы видели, что, по мнению Пушкина, «цель художества есть идеал».
450
II, 22. У Шенье (Oeuvres poétiques de André de Chénier. Avec une notice et des notes par M. Gabriel de Chénier, T. I. Par. MDCCCLXXIV, p. 129) последним четырем стихам Пушкина соответствуют:
Cp., однако, также p. 251.
451
Поливанов. Соч. Пушкина, I, 245 и 260. Народ, имеющий, по словам поэта, для своей глупости и злобы «бичи, темницы, топоры» – не французы ли, возведшие А. Шенье на плаху?
452
См. выше – в I главе.453
II, 50.
454
Ср. у А.Н. Пыпина. Истор. р. лит., т. IV. СПб.,1899, стр. 382 и след.
455
Майкова Л.Н. Пушкин, стр. 343–344.
456
II, 2–3. См. об этом стихотворении Н.Ф. Сумцова. Этюды об А.С. Пушкине, вып. I. Варш., 1893, стр. 11–15.
457
II, 190 (1836):
458
Вкратце см. о них в заметке Е. Porçbowicza: «Gdzie jest zrôdło wiary Mickiewicza w godność proroczą poety? – Pamiçtnik Towarzystwa literackiego imienia Adama Mickiewicza rocznik VI, We Lwowie 1898, str. 310–315.
459
Уже в послании «К П.П. Каверину» (1817 г. Соч. II, 1, 258) читаем
Ср. там же I, 265: Пусть чернь слепая суетится…
В стих. «Никите Всеволод. Всеволожскому» (1810, 1, 209):
«Кн. А.М. Горчакову» (также 1819 г.; I, 211):
И т. п.
460
См. у Л.Н. Майкова. Пушкин, стр. 144, 149–151. Пушкин «перечитывал Кольриджа» в 1830 г.: V, 187.
461
В марте 1824 г. Пушкин писал из Одессы (VII, 74): «Читая Библию, святой дух иногда мне не по сердцу», а осенью того же года из Михайловского (VII, 92): «Библию, библию! и непременно французскую»; ср. еще ib., 98; Зап. Смирновой, I, 266–267 – о заимствовании идеи «Пророка» из Иезекииля (?) и там же 140. Незеленов. А.С. Пушкин в его поэзии. СПб., 1882, стр. 216–247, указал для «Пророка» на 6-ю главу пророка Исаии.
462
См. VII, 168 («Я пророк» и пр.) и выше, во вступлении, ссылку на II, 3, где приведено сведение о том, что стихотв. «Пророк» оканчивалось стихами:
463
IV, 357–358 (Е. О., VI, XLVI–XLVII); выдержку полностью см. выше.
464
Выше приведены уже из Зап. Смирновой, I, 196, слова Пушкина: «Альфред де Виньи говорил кому-то, что люди платят черною неблагодарностью поэтам, открывающим им идеалы. Говорил он это по поводу Андрея Шенье и его смерти».
465
I, 337 («Андрей Шенье»):
466
«Il lit dans les astres la route que nous montre le doigt du Seigneur» (Он читает по звездам дорогу, которую указует Господь), – восклицает Чаттертон о поэте.
467
В «Египетских ночах» Чарский назначает темой импровизации: «Поэт сам избирает предметы для своих песен, толпа не имеет права управлять его вдохновением» (IV, 392). Чарский – сам Пушкин: Майков. Пушкин, 11.
468
В «Пророке» учение Пушкина о призвании поэта достигает своей вершины; другие стихотворения об отношении поэта к толпе – лишь частное раскрытие общего возвышенного понятия о поэте, выразившегося в стихотв. «Пророк».
469
См., напр., V, 247: «Публика, о которой Шамфор спрашивал так забавно: сколько нужно глупцов, чтобы составить публику…» Ранее те же слова читаем в переписке кн. П.А. Вяземского: Остафьевский архив, I, 291.
470
Зап. Смирновой, I, 252, слова Пушкина: «Существует одно основное положение: это что миром управляла мысль; разумная воля единиц или меньшинства управляла человечеством».
471
II, 128: «Эхо» (1881).
472
I, 208:
473
См. выше стихотв. «Близ мест, где царствует Венеция златая…».
474
Оттуда одобрение Пушкиным «Моисея» Альфреда де Виньи: «Поэт прекрасно понял то чувство одиночества, которое должен был испытывать Моисей среди людей, так мало понимавших его» (Зап. Смирн., I, 196). Иначе, по-видимому, относился Пушкин к «Чаттертону», где так же, как и в «Стелло», провозглашается возвышенная роль поэта; см. Зап. Смирн., 289 и след.
475
См. выше. Это отметил и г. Венгеров в своей характеристике русской литературы XIX в.
476
II, 50: «Чернь». См. выше выдержку из V, 302 о том, что «цель художества есть идеал, а не нравоучение».
477
I, 287 (1822 г.):
Ср. замечание об «обезьянах просвещения», о «светской черни» в «Рославлеве» (1831 г., – IV, 113) и не раз выступающий в его поэзии протест против нелепостей «общественного мнения» (напр., III, 345. Е. О., VI, XI). См. еще Сумцова. Этюды III, 10 и Зап. Смирн., I, 293.
478
Соч. II, I, 95.
479
II. 190. Ср. выше о желании Пушкина, чтобы крестьяне поняли когда-нибудь его «Бориса Годунова».
480
I, 324. Это та же «светская чернь» (III, 385. Е. О., VIII, X).
481
I, 259.
482
Уже в 1824 г. Пушкин назвал Гёте «полупокойником» (VII, 82).
483
Пушкин поставил их рядом в словах (III, 238. Е. О., I, IX):
484
См. о том в Записках Смирновой, I, 308–308. Ср. подробности разговора о m-me de Staёl («У Коринны только и видны, что руки да сверкающие глаза. В Коринне сказываюсь волнение женщины, которая хочет нравиться без красоты, но… она была несравненно лучше своей подруги, искреннее и простодушнее…»; «Г-жа де Сталь пустилась в описание ландшафтов…»; «…гений в тюрбане») с характеристикой ее в «Рославлеве» (напр.: «…были по большей части недовольны ею. Они видели в ней толстую бабу, одетую не по летам. Тон ее не понравился, речи показались слишком длинны и рукава слишком коротки… проницательные черные глаза m-me de-Stаёl» и т. п.; IV, 112–118). Эти и подобные совпадения, не раз отмечаемые нами, интересны, между проч., и как одно из доказательств подлинности и верности записок Смирновой при некоторой неточности их по местам в передаче отдельных выражений.
485
Пушкин вспоминает об этом посещении в «Рославлеве» (IV, 113): «…она видела ваш добрый, простой народ, и понимает его» и проч. См. выше.
486
V, 23: «Читая ее книгу Dix anniels d’éxil (Десять лет мучения), можно видеть ясно, что, тронутая ласковым приемом русских бояр, она не высказала всего, что бросилось ей в глаза. Не смею в том укорять красноречивую, благородную чужеземку, которая первая отдала полную справедливость русскому народу, вечному предмету невежественной клеветы писателей иностранных. Эта снисходительность, которую не смеет порицать автор рукописи, именно и составляла главную прелесть той части книги, которая посвящена описанию нашего отечества. Г-жа Сталь оставила России, как священное убежище, как семейство, в которое она была принята с доверенностью и радушием. Исполняя долг благородного сердца, она говорит об нас с уважением и скромностью, с полнотою душевною хвалит, порицает осторожно, не выносит сора из избы».
487
IV, 113.
488
Ibid.
489
V, 34: «….удаленная от всего милого ее сердцу, семь лет гонимая деятельным деспотизмом Наполеона, принимая мучительное участие в политическом состоянии Европы»… IV, 113: «…десять лет гонимая Наполеоном, благородная добрая М-mе de Staël, насилу убежавшая под покровительство русского императора…» V, 25: «Эту барыню удостоил Наполеон гонения, монархи доверенности, Европа уважения».
490
IV, 115: в ответ на замечание: «Пусть мужчины себе дерутся и кричат о политике; женщины на войну не ходят, им дела нет до Бонапарта», Полина сказала: «Стыдись, разве женщины не имеют отечества? разве нет у них отцов, братьев, мужей? разве кровь русская для нас чужда? Или ты полагаешь, что мы рождены для того только, чтобы на бале нас вертели в экосезах, а дома заставляли вышивать по канве собачек? Нет! Я знаю, какое влияние женщина может иметь на мнение общественное. Я не признаю уничижения, к которому присуждают нас. Посмотри на M-me de Staël. Наполеон боролся с нею, как с неприятельскою силой… А Шарлотта Кордэ? а наша Мария Посадница? а княгиня Дашкова? Чем я ниже их? Уж верно не смелостью души и решительностью». Должно, впрочем, заметить, что после этих слов читаем такое замечание ее подруги: «Увы, к чему привели ее необыкновенные качества души и мужественная возвышенность ума?» Затем приведены слова: «Il n’est de bonheur que dans les voies communes», о которых см. ниже.
491
Пушкин называет раз де Сталь «сочинительницею Коринны» (IV, 112); см. еще V, 24: «Какое сношение имеют две страницы «Записок» с Дельфиною, Коринною, Взглядом на французскую революцию и проч.». Г. Сиповский (Р. стар., 1899, № 5, стр. 324 и сл., отд. отт., 16) находит, что «поразительно близка к Татьяне Дельфина г-жи Сталь – и по характеру и по судьбе… Этот образ положительно необходим для критики Пушкинской Татьяны, так как он уясняет многие стороны ее души, остающиеся без этого сближения в тени… Как и «Дельфина», роман Пушкина – чисто «психологический», в котором сквозит очень ясная тенденция автора провести ту же идею, что вложена в роман г-жи Сталь. В лице нашей Татьяны тоже изображена борьба личности со средой, борьба, известная нам из жизни Дельфины». Мнение г. Сиповского страждет преувеличением. Общая идея пушкинского романа, не исключая борьбы самого поэта с «общественным мнением», гораздо шире определения г. Сиповского: это – «шуточное описание нравов» (III, 420) со включением, конечно, психологического анализа характеров героя и героини, принадлежавшего к технике повествовательных произведений, как ее понимал Пушкин. Татьяна не может назваться представительницею сознательной «борьбы личности со средой» – борьбы, какую вел сам поэт и которую в эпической форме выразил впервые в «Кавказском пленнике», а не в «Онегине». Сходство между Татьяной и Дельфиной не простирается на все подробности, которые указывает г. Сиповский. Так, неясно, почему бы и у Татьяны признать mauvaise tête. Но, конечно, может быть, не без знакомства с типами романтических героинь в романах и в жизни Запада конца прошлого и настоящего века (Valérie г-жи Криднер и Corinne M-me de-Staël) Пушкин вознес высоко образ женщины с идеальными стремлениями, причем, однако, его Татьяна реальнее и в то же время выше романтических героинь Запада (см. о последних статью R. Deberdt: «Femmes sensibles et exu-bérances romantiques» в Revue des Revues, 15 Septembre 1899): в ней нет излишка восторженности, и не признает она и теории свободной любви. Что до развязки «Онегина», то она не есть сколок с заключения романа де Сталь, и см. об этой развязке объяснение Пушкина в Зап. Смирновой, I, 311: «Я как-то не вижу развязки, конца, который был бы логичным, возможным и естественным». Пушкин указывал затем на то, что «впрочем, Горе от ума не имеет развязки, Мизантроп также, Байроновский Дон Жуан тоже ее лишен»…
492
Соч. Пушкина, I, 70: в библютеке его за целым рядом поэтов,
О переводе Пушкиным статьи «Об эпиграмме» из «Cours de Littérature» Лагарпа см. Майкова. Пушкин, стр. 47, 87. Пушкин выказывает знакомство и с другими произведениями Лагарпа (VII, 157).
493
V, 252: «Французская обмельчавшая словесность envahit tout. Знаменитые писатели не имеют ни одного последователя в России, но бездарные писаки, грибы, выросшие у корней дубов: Дорат, Флориан, Мармонтель, Гимар, М-ме Жанлис овладевают русской словесностью…» Пушкин принял, однако, под свою защиту новейшую французскую литературу против нападок Лобанова в 1836 г. (V, 300 и след.). Об отношении Пушкина к младшим французским современникам его будет сказано далее.
494
С сочинениями де Сталь Пушкин был несомненно знаком уже с 1822 г. (V, 14). В письме 1822 г. (VII, 34) читаем: «Английская словесность начинает иметь влияние на русскую. Думаю, что оно будет полезнее влияния французской поэзии, робкой и жеманной». V, 303,1836 г.: «Ныне влияние французской словесности было слабо» и т. д. Ср. сходные суждения кн. Вяземского.
495
См., напр., III, 200 (примеч. к Е. О., I, XIII); V, 227.
496
V, 23–25: «О Г-же Сталь и Г-нe Муханове».
497
VII, 164.
498
Пушкин признавал Шатобриана первым французским писателем своего времени и не совсем благоволил, как то вскоре увидим, к романтикам, выступившим в 20-х годах, считая и Гюго непервостепенным талантом. «Пушкин находит, что проза Шатобриана стоит всех стихов молодых поэтов с 1815 г. У него есть проблески гения, которых Пушкин не находит у поэтов» (Зап. Смирн., I, 140). По словам Пушкина, относящимся в 1886 г. (V, 301), французский народ «и ныне гордится Шатобрианом и Балланшем». В следующем году Пушкин опять назвал Шатобриана «первым французским писателем», «первым мастером своего дела» (V, 361), «первым из современных французских писателей, учителем всего пишущего поколения» (V, 366). Последнее выражение весьма достопримечательно. Оно верно в отношении французских романтиков, лиризм которых ведет начало с Шатобриана, и в то же время, быть может, не лишено значения для уразумения западноевропейских отношений к поэзии Пушкина.
499
Покровитель и друг Пушкина А.И. Тургенев был, по словам Пушкина, «апостолом Бонштетена и Шатобриана в России». Зап. Смирн., I, 139.
500
IV, 115.
501
Приводимые (в 1831 г.) Полиною слова Шатобриана: «Il n’est de bonheur qne dans les voies communes» – повторил в том же году и сам Пушкин в одном из своих писем (VII, 260). Прямые следы чтения Шатобриана встречаются несколько раз в произведениях Пушкина, именно: I, 259; III, 276; V, 119.
502
Соч. II, I, 233–234. Отмечаем в особенности такие, напоминающие приключения Рене, интересные выражения, как: «Иду в леса», «Оставь меня пустыням и слезам». Ср. «пустыню» в стихотв. «Сон» 1816 г. См. еще в первоначальной редакции стихотв. «Друзьям» того же 1816 г. (Соч. II, I, примеч., 316):
в «Послании Дельвигу» (ib., примеч., 377):
См. также зачеркнутые первоначальные стихи «Безверия» (1817; Соч. II, I, примеч., 492):
503
I, 241. 213. Ср. в стихотв.: «Ты, сердцу непонятный мрак» (1822; VII, LVII):
504
I, 242; вместо «его», поставленного мною ради лучшего согласовала со всем изложением, в подлиннике стоит «меня».
505
Cм. указание этих упоминаний Пушкина о «лени» – у А.Н. Пыпина. Ист. р. лит., IV, 381.
506
V, 366: «Два тома столь же блестяще, как и все прежние его произведения».
507
Ibid.: «Поминутно из-под пера его вылетают вдохновенные страницы».
508
Ibid.: «Несомненные красоты».
509
Ibid.: «Он поминутно забывает критические изыскания и на свободе развивает свои мысли о великих исторических эпохах, которые сближают с теми, коих сам он был свидетель».
510
lb.: «Много искренности, много сердечного красноречия, много простодушия (иногда детского, но всегда привлекательного) в сих отрывках, чуждых историй английской литературы, но составляющих главное блистательное достоинство «Опыта». Отметим, в связи с этим, еще рельефное указание у Пушкина на «неподкупную совесть» Шатобриана, «который, поторговавшись немного с самим собою, мог бы спокойно пользоваться щедротами нового правительства, власти, почестями и богатством, предпочел им честную бедность»… Видимо, Пушкин уважал Шатобриана как личность, а не только как писателя.
511
Зап. Смирновой, I, 153 (Пушкин о «Гении христианства»): «Шатобриан за исключением «Рене» ни в чем меня не трогает; десять строк Данте стоют всей его книги…» Ib., 305: «Рене» в сто раз выше «Новой Элоизы», так как чувствуется, что Шатобриан излил свою душу в своих книгах». В этом отношении Пушкин представлял противоположность Грибоедову, который не любил мечтательности: Кадлубовский. Несколько слов о значении А.С. Грибоедова в развитии русской поэзии. К., 1896, стр. 9.
512
Пушкин еще незадолго до своей кончины назвал Шатобриана «первым из современных писателей».
513
Мы видели, что
514
II, 145 (1833 г.). См. сейчас цит. «le vogue des passions» Шатобриана и выше выдержки о «задумчивости» поэзии Пушкина. Напрасно поэт говорил в 1822 г. (см. выше), что он «разлюбил мечтание жизни».
515
Ср. замечание Пушкина об этой стороне деятельности Шатобриана: «Во Франции, после XVII века, религиозный элемент совершенно исчезает из произведений изящной словесности. Он появляется снова только с Шатобрианом, который ставит в заголовке книги слово «христианство» – хотя он главным образом поражен эстетическими красотами католицизма, и Ламартином, который в заглавии поэтического произведения употребляет слово «религиозные» (Зап. Смирн., I, 149).
516
V, 188–189 («О книге А.Н. Муравьева: Путешествие к св. местам». СПб., 1832): «Молодого нашего соотечественника привлекло туда не суетное желание обрести красок для поэтического романа, не беспокойное любопытство, не надежда найти насильственные впечатления для сердца усталого и притупленного. Он traverse (проходит через) Грецию – préoccupé (обеспокоен) одною великой мысли; он не старается, как Шатобриан, воспользоваться противоположностью мифологий Библии и Одиссеи; он не останавливается, он спешит…»517
V, 313: «Шатобриан и Купер представили нам индийцев с их поэтической стороны, и закрасили истину красками своего воображения… и недоверчивость к словам заманчивых повествователей уменьшала удовольствие, доставляемое их блестящими произведениями».
518
Childe Harold’s Pilgrimage. I, iv:
(Перевод В. Левика)
519
В 1819 г., по словам А.И. Тургенева, Байрон был «гением-воскресителем» Жуковского (Ост. арх., I, 286: «Жуковский им бредил и им питался; в планах его было много переводов из Байрона, которого мы все лето читали. Я нагреваюсь им и недавно купил полное издание в семи томах» (Ib., 334). Тургенев, как и Вяземский, восхищался Чайльд Гарольдом и «уродливым произведением Байрона: «Манфред», трагедия. Жуковский хотел выкрасть из нее лучшее» (Ib., 286). Вяземский «читал и перечитывал лорда Байрона, разумеется, в бледных выписках французских» и замечал: «Что за скала, из коей бьет море поэзии» (Ib., 326) И.И. Козлов, «бывший танцмейстер (лихой танцовщик), лишившийся ног и приобретший вкус к литературе», выучился в три месяца по-английски и перевел Байронову «Bride of Abydos» («Абидосская невеста») (Ib., 336 и 551) и Португальскую песню.
520
I, 248.
521
I, 299.
522
Выражение гр. М.С. Воронцова (1824 г.). Уже Смирнова заметила (1, 46): «Пушкина сравнивают с Байроном только для того, чтобы уронить Пушкина и сказать, что он подражает Байрону. Чаще всего это говорят люди, никогда не читавшие Байрона, как, напр., Катон» (гр. Бенкендорф).
523
См. названную брошюру г. Сиповского «Пушкин, Байрон и Шатобриан», стр. 3—14 и рецензию на нее в № 8 «Русского богатства», 1899. К сожалению, свод г. Сиповского не полон, и даже из русских трудов не названа, напр., речь Н.И. Стороженко: «Влияние Байрона на европейскую литературу («Р. вед.» и «Пантеон литературы», 1888, март, современная летопись, II – 25). В дополнение к перечню суждений о байронизме Пушкина, приведенному у г. Сиповского, можно бы прибавить еще ряд заслуживавших внимание разысканий, каковы: Harnack, Poschkin und Byron (Zeitschrift für Vergieichende Litteraturgeschichte und Renaissance – Litteratur, N. F., I Bd. (1888), 5-tes и 6-tes Heft, 396–410), M. Zdziechowski, Byron i jego wiek, t. II, Krak. 1897, 156–212, Tretiak, рецензия на книгу II (в Kwartalnik Historiczny 1898, zesz. IV, 800–817: «Bajronizm w literaturach slowiaûskich») и статья: «Mickiewicz i Puszkin jako bajronisci» (Ateneum 1899, Maj, 267–278, Czerwiec, 460–478); Weddigen, Lord Byron’s Einfiuss auf die europäischen Litteraturen der Neuzeit», Hannover 1883, 111–114 и т. д. В последнее время явилась брошюра Н. Тихомирова Пушкин в его отношении к Байрону», Витебск, 1899.
524
Ср. отзыв Мицкевича в некрологе Пушкина, помещенном в «Globe» 1837 г. Обвиняя Пушкина в том, что он слишком подражал Байрону, даже Мицкевич заметил: «Il n’était pas un fanatique Byroniste, nous l’appelerions plutôt Byroniaque» («Он не был фанатиком Байрона, мы бы назвали его байроньяком»).
525
Пушкина укоряли уже довольно рано в том, что он подражал Байрону в аристократизме. См. еще стих. «Моя родословная, или Русский мещанин». Вольное подражание лорду Байрону (II, 107):
526
VII, 182: «Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног… Ты, который не на привязи, как можешь ты оставаться в России? Если царь даст мне свободу, то я месяца не останусь… Услышишь, милая, в ответ: он удрал в Париж и никогда в проклятую Русь не воротится. Ай да умница!»
527
III, 258. Привожу здесь и ниже более ранние суждения Пушкина о Байроне, относящиеся ко времени увлечения нашего поэта Байроном и непосредственно следовавшему; отзывы, сделанные после перелома в воззрениях Пушкина, будут изложены впоследствии.
528
VII, 80.
529
VII, 158.
530
VII, 159.
531
I, 280.
532
I, 304–305.
533
См. выше – в начале II главы (стр. 54–55).
534
I, 292. Уже со времени появления этого стихотворения в печати (в 1824 г.) многие в лице Демона, изображенного поэтом, усматривали А.Н. Раевского, и тоже повторяют иные и теперь (Сиповский «Онегин, Татьяна и Ленский», стр. 29–31 отдельного оттиска). Но Поливанов в статье «Демон Пушкина. На основании нового пересмотра рукописей поэта» (Русск. вестник, 1886, № 8) справедливо заметил, что это – «не портрет действительного лица, как толковала любопытствующая публика» (стр. 849; ср. стр. 843). Нельзя только согласиться с выводом Поливанова, что «Демон Пушкина есть прекрасный эскиз великого художника, набросанный им при создании одной из знаменательных картин своего романа, а именно в тот момент его создания, когда он окончательно определял фигуру его героя» (Онегина). Обратим внимание на указание поэта, с какого момента стал являться ему Демон: для нас не важно упоминание о том, что поэта привлекали тогда еще новизной
гораздо определеннее указание, что тогда
Из этого упоминания, кажется, можно вывести с полным основанием, что первые явления Демона восходили еще к поре петербургского житья поэта (в последнее время пребывания в Лицее и по выходе из последнего) до перехода на юг, когда Пушкина еще не постигло разочарование в грехах о свободе и доброй славе. Это подтверждается также и приведенным уже выше, относящимся к 1816 году упоминанием:
Ср. в стих. «В.Л. Давыдову» (1821; VII, 21): «Клянусь, не внемля сатане», и в «Разговоре книгопродавца с поэтом»:
Ясно, что в образе демона мы имеем олицетворение мрачного раздумья, начавшего посещать поэта уже с последних лет пребывания в Лицее. Такое толкование согласно с объяснением, данным самим поэтом (Анненков. Александр Сергеевич Пушкин в Александровскую эпоху. СПб., 1874, стр. 153): «Не хотел ли поэт олицетворить сомнение? В лучшее время жизни сердце, не охлажденное опытом, доступно для прекрасного… противоречия существенности рождают сомнение. Оно исчезает, уничтожив наши лучшие поэтические предрассудки души… Недаром великий Гете называет вечного врага человечества – духом отрицающим. И Пушкин не хотел ли в своем «Демоне» олицетворить сей дух отрицания или сомнения и начертать в приятной картине печальное влияние его на нравственность вашего века?» Нет никакого основание не доверять вслед за г. Сиповским этому свидетельству поэта, вполне согласному с приведенными выше и собранными также в статье Поливанова данными о продолжительной неоднократной работе Пушкина над образом Демона. К A.Н. Раевскому, как его описывают знавшие его лица, вряд ли подходят такие выражения, сохранившиеся в черновых рукописях поэта, как следующее:
или (I, 286):
Быть может, в этих стихах речь идет об образе, сродном тому, о котором говорилось еще в стихотв. 1830 г. (см. выше) как о «волшебном демоне – лживом, но прекрасном». Пушкину, по-видимому, с раннего времени был известен величавый образ Мильтонова сатаны. В стихотв. «Бова» (1815 г.; Соч. II, I, 95) читаем:
Но вернее, что Пушкин под своим Демоном разумел кого-то другого. Вряд ли то был Вольтер, хотя в сейчас названном отрывке «Бова» (ib., 96) Пушкин выразился об авторе «Жанны Орлеанской»:
и хотя не без воспоминаний о сатире Вольтера «Le diable» Пушкин мог затеять в 1821 г. «сатиру, в которой выступал сатана» (I, 267). Согласно с указанием самого Пушкина, следует иметь в виду гётевского Мефистофеля, с которым наш поэт мог быть рано знаком благодаря Кюхельбекеру. К Мефистофелю хорошо подходит пушкинская характеристика «Демона». Но вспомним, что и Байрон казался Пушкину демоном в «Гяуре» и «Чайльд Гарольде». По словам Анненкова, («Пушкин в Александровскую эпоху», стр. 151), согласным со свидетельством П.Л. Чаадаева, переданным г. Бартеневым (Р. архив, 1866, стр. 1140: с Байроном он начал знакомство в Петербурге, где учился по-английски и брал для этого у Чаадаева книжку Газлита «Рассказы за столом»), «Пушкин принялся на Кавказе за изучение английского языка, основы которого знал и прежде». Не поэзия ли Байрона толкнула Пушкина к этому изучению уже в Петербурге? При том увлечении английским поэтом, о котором свидетельствуют приведенные выше выдержки из переписки в 1819 г. друзей Пушкина, кн. П.А. Вяземского и А.И. Тургенева, странно было бы, если бы Пушкин не интересовался уже тогда великим британским поэтом. С последним он мог знакомиться во французском переводе, подобно Вяземскому, читавшему «Чайльд Гарольда» также во французском переложении. Что до усвоения Пушкиным английского языка, о том см. примеч. на стр. 648 Ост. архива. К собранным там данным следует прибавить, что составленную Пушкиным фразу на английском языке находим уже в его письме от 12 марта 1825 г. (VII, 113). Конечно, «Демон» Пушкина не вполне подходил к самому Байрону, но обрисовка первого не далека от демонического типа, как последний представал в целом ряде произведений Байрона, сделавшихся известными Пушкину к 1823 г. Усматривает отношение пушкинского «Демона» к Байрону и г-н Третяк: Ateneum, 1899, Maj, str. 284–286.
535
I, 201.
536
I, 281:
В стихотворении «К***», написанном до 12 апреля 1822 г., читаем (I, 286):
537
I, 265.
538
V, 60: «Каин… относится к роду скептической поэзии Чайльд-Гарольда».
539
В «Чайльд Гарольде» мысль названа «демоном». Свободная мысль является единым уцелевающим нашим благом. См. Сh. Наг. Pilgr., IV.
540
I, 200.
541
III, 268.
542
III, 268–269.
543
I, 271. Первоначальная редакция (VII, XVII) несколько предшествовала I песне «Онегина» и написана до 28 мая 1823 г. В этом первичном наброске также речь идет о «сердцу непонятном мраке, приют отчаянья слепого, ничтожественен, пустой призрак», но поэт превозмогает ужасную мысль о том, обращаясь к ничтожеству со словами:
и затем задаваясь вопросом:
Всего этого не находим в окончательной редакции.
544
Childe Harold’s pilgrimage, II, VII–IX:
(Перевод В.В. Левика)
545
Оттуда выражение о загробном мире:
…там, где все блистает
Вообще Пушкин не порывал резко с воззрениями и обычаями своей среды и в годы увлечения Байроном, напр. (I, 277), «в чужбине» свято наблюдал
Это были стихи на «трогательный обычай русского мужика в Светлое воскресенье выпускать на волю птичку» (VII, 82).
546
I, 286. Ср. I, 238: «Я разлюбил свои мечты…»
547
Там же.
548
I, 287.
549
В прощании Чайльд Гарольда этому рефрену несколько соответствует стих:
к которому следует прибавить еще из Ch. Har. Pilgr., IV, clxxix:
Roll on, thou deep and dark blue Ocean-roll!
550
Остаф. арх., I, 338 и 353.
551
См. выше выдержку из заметки Пушкина по поводу «Демона», приведенной Анненковым. Ср. V, 55: «Скептицизм, во всяком случае, есть только первый шаг умствования».
552
Сам Пушкин сравнивал «Графа Нулина» с «Беппо» (VII, 179).
553
Период, когда Пушкин сравнительно чаще подпадал по временам настроению, навеваемому поэзией Байрона, закончился собственно с написанием стихотворения «К морю». Но, как увидим, отдельные вспышки байронического настроения повторялись до 30-х годов, и манеру Байрона готовы усматривать еще в «Домике в Коломне».
554
См. выше, где указаны места писем Пушкина, выясняющие отношение «Евгения Онегина» к «Дон Жуану». Поэт писал в конце (VII, 117–118), что в Дон Жуане «нет ничего общего с Онегиным»… «если уже и сравнивать Онегина с Дон Жуаном, то разве в одном отношении, кто милее к прелестнее (gracieuse), Татьяна или Юлия?» Интересно, что Пушкин хотел было свести Онегина и Байрона: Зап. Смирн., I, 311.
555
III, 236 (E. О., I, IV).
556
III, 319 (E. О., IV, XVI).
557
III, 250 (E. О., I, XXXVIII).
558
III, 285 (Е. О., III, XII).
559
III, 251–213 (E. О., I, XII, XIII).
560
III, 252, 267 (E. О., I, XVII, XV).561
См. в указанной выше стат. Поливанова.
562
III, 252:
563
I, 293:
564
III, 386 (Е. О., VIII, XV).
565
III, 402 (Е. О., VIII, XII).
566
III, 305 (Е. О., IV, XI).
567
III, 394 (Е. О., VIII, XXX).
568
III, 404 (Е. О., VIII, l).
569
III, 380. Татьяна же, как мы видели, была, по словам поэта, «русская душой».
570
VII, 50; ср. VII, 153. Взгляд Тэна на эту особенность поэзии Байрона в сущности тот же.
571
III, 258 (E. О., I, VII).
572
III, 386 (Е. О., III, XII).
573
VII, 15.
574
II, 38. Павлищев. Воспоминания, 21, называет это стихотворение «любимыми стихами» Пушкина.
575
Ср. в «Каине», акт II, сц. II, слова Каина:
Ср. выше слова Пушкина (V, 50) о принадлежности «Каина» «к роду скептической поэзии Чайльд Гарольда». О следах воздействия Байрона на те или иные образы и мысли в лирике Пушкина см. у H.О. Сумцова. Этюды, II, 15; III, 72; IV, 2, 9. 62.
576
V, 302–303.
577
В 1830 г. Пушкин писал (V, 131) в последней главе «Онегина»: «Осьмую главу я хотел было вовсе уничтожить и заменить одною римскою цифрою, но побоялся критики… Мысль, что шутливую пародию можно принять за неуважение к великой и священной памяти, также удерживала меня. Но Child Harold стоял на такой высоте, что, каким бы тоном о нем ни говорили, мысль оскорбить его не могла во мне родиться».
578
Уже Фарнгаген (в «Jahrbficher far wissenschaftliche Kritik», откуда статья его была переведена в «Сыне Отечества» 1839 г.) отметил, что Пушкина отличала от Байрона «свежая веселость». В этой черте сказался-де истинный поэт, потому что настоящая поэзия есть радость и утешение и «только для того снисходит ко всем скорбям и страданиям».
579
Из путешествия Онегина.
580
III, 356 (Е. О., VI, XLIII–XLIV). Ср. VII, 51–52: «Новая печаль мне сжала грудь» и пр.
581
III, 409.
582
Это было отмечено уже критикой, современной Пушкину, напр. Надеждиным, перепечатку суждений которого см. у Поливанова. Сочинения Пушкина, IV, 120–134; см., напр., замечание о «Фламандской картинке» отъезда Тани в Москву и о том, что описание Москвы в V главе Онегина «сделано истинно – Гогартовски».
583
См. стихотв. «On this day I complete my thirty sixth year».
584
I, 238.
585
III, 357 (Е.О., VI, XLV).
Подробному развитию и обоснованию некоторых мыслей, намеченных в настоящем этюде, будет посвящена особая статья в «Университетских известиях».
586
Вопрос, затронутый мною, слишком серьезен и обширен, чтоб я мог претендовать на полное и независимое решение его, особенно в узких пределах моей речи. Мне хотелось только набросать общую схему решения этого вопроса, как она может представляться на основании сделанных уже наблюдений и сопоставлений.
587
Тургенев. Сочинения, изд. Маркса, ХП, стр. 334.
588
Сочинения А.Н. Майкова, изд. Маркса, 1893, т. I, стр. 498.
589
Современник 1855 г., т. 52, стр. 52.
590
Пушкин считал Рылеева своим учеником в стихе, это подтверждал и сам Рылеев. А.Н. Пыпин в «В. Европы» 1895 г., кн. XI, стр. 261.
591
А.Н. Майков, II, 458.
592
Письма гр. А. Толстого. В. Евр., 1895, кн. XI, 189–190 стр.
593
Майков, I, 29.
594
Майков, I, 482 – 4.
595
А. Толстой, I, стр. 221.
596
Л. П. Полонский, П. Перцова – Филос. течения р. поэзии, 1896 г., стр. 284, 287, 297 и др.
597
I, стр. 37.
598
Иллюзии поэтического творчества. Эпос и лирика гр. А.К. Толстого. Н.М. Соколова. СПб., 1890, стр. 223 и др.
599
Ср. Соколова passim, Страхова. Заметки о Пушкине и др. поэтах. Киев, 1897, стр. 239.
600
А.П. Майков Мережковского. Филос. течения р. поэзии, стр. 319 и др.
601
Стр. 190, В. Евр., 1895, XI.
602
Разумеем первую половину его деятельности.
603
Стихотворение А.Н. Плещеева 1898 г., XIII стр. Во вторую половину деятельности Плещеева поэзия его, сохраняя благородство настроений, лишена уже «страстности», жизнерадостности и веры в свои силы.
604
Сочинения, изд. Маркса, XII, стр. 336, 341.
605
Материалы 1855 г., стр. 127.
606
Сочинения, под ред. Морозова, V, 15–16. Ср. Жданова. Памяти В. Г. Белинского, 1899, 3.
607
II отр. «Египетских ночей».
608
Как живет и работает гр. Л.Н. Толстой, стр. 72. «У Пушкина», говорил Мериме, «поэзия чудным образом расцветает как бы сама собою из самой трезвой прозы». Тот же Мериме постоянно применял к Пушкину известное изречение: «Proprie communia dicere», признавая это умение самобытно говорить общеизвестное за самую сущность поэзии, той поэзии, в которой примиряются идеальное и реальность. Он также сравнивал Пушкина с древними греками, по равномерности формы и содержания, образа и предмета, по отсутствию всяких толкований и моральных выводов… Прочтя однажды «Анчар», он после конечного четверостишия заметил: «Всякий новейший поэт не удержался бы тут от комментариев». Мериме также восхищался способностью Пушкина вступать немедленно in médias res, брать «быка за рога», как говорят французы… Тургенев, XII, 336.
609
Н. Страхов. Критические статьи об И.С. Тургеневе и Л.Н. Толстом, изд. 3, стр. 278 и далее. Заметки о Пушкине, стр. 73.
610
Ibid, стр. 337.
611
Сочинения, изд. Маркса, I, стр. 44–45.
612
Ср. Сочинения А. Григорьева, I, стр. 237. Ср. Страхова: «Война и Мир» – «тоже некоторая семейная хроника. Именно это хроника двух семейств: семейства Ростовых и семейства Болконских. Это – воспоминания и рассказы о всех важнейших случаях в жизни этих двух семейств и о том, как действовали на их жизнь современные им исторические события. Разница от простой хроники заключается только в том, что рассказу дана более яркая, более живописная форма»… В самой обрисовке историч. лиц и событий Пушкин предтеча Толстого: «Пугачев, например, выведен на сцену (в Капит. дочк.) с такою удивительною осторожностью, какую можно найти только у гр. Л.Н. Толстого, когда он выводит пред нами Александра I, Сперанского и пр. Но мы не можем показать всего глубокого сходства между «Войною и миром» и «Капитанской дочкой», если не вникнем во внутренний дух этих произведений»… Крит. статьи, стр. 279–281 и др.
613
Венок на памятник Пушкину, стр. 277.
614
«Пушкин показал в «Капитанской дочке», как простые русские люди могут возвышаться в исполнении своего долга до истинного героизма; задолго до повестей Толстого он решил, в чем состоят истинная храбрость: капитан Миронов – предшественник капитана Хлопова (в рассказе Л.Н. Толстого «Набег») и даже Кутузова (как он изображен в «Войне и мире»). К старику Миронову в полной мере приложимо то, что у Л.Н. Толстого сказано о Хлопове: «В фигуре капитана было очень мало воинственного, но зато в ней было столько истины и простоты, что она необыкновенно поразила мена. Вот кто истинно храбр, – сказалось мне невольно»… Если через весь роман Толстого проходит красною нитью та мысль, что «нет величья там, где нет простоты, добра и правды», то ведь та же мысль проникает собою и произведение Пушкина. А.С. Пушкин П.П. Кудрявцева в Сборнике Пушкину. Киев, 1899 г., стр. 152.
615
Цит. соч., стр. 74.
616
См. статью Н.П. Дашкевича «Пушкин в ряду великих поэтов нового времени».
617
Ibid, стр. 45–46.
618
Сочинения, т. I, стр. 253.
619
Сочинения, т. III, ч. 1, стр. 520.
620
Ссылаемся и далее на «Сочинения А.С. Пушкина», 1887 г., 7 томов, издание П.О. Морозова. Выдержки из критических статей до Белинского приводим по изданию г. Зелинского «Русская критическая литература о произведениях А.С. Пушкина», 4 ч., 1887–1888 гг.
621
В 1851 г. жена Пушкина, во втором браке Ланская, передала, по денежному условию, все бумаги своего первого мужа – поэта и право издания его сочинений П.В. Анненкову. К этим важнейшим материалам издатель присоединил еще собранные им воспоминания о Пушкине от его родственников (брата, сестры и др.) и друзей.
622
Напечатаны в «Записках И. Новороссийского университета», том 45.
Биографический очерк о географе и социологе XIX в., опубликованный в 12-томном приложении к журналу «Вокруг света» за 1914 г. .
Сборник Лётчики Сост. В. Митрошенков {1}Так обозначены ссылки на примечания. Примечания в конце текста книги. Аннотация издательства: Сборник "Летчики" посвящается 60-летию ВЛКСМ. В книгу вошли очерки о выдающихся военных летчиках, воспитанниках Ленинского комсомола, бесстрашно защищавших родное небо в годы Великой Отечественной войны. Среди них дважды Герои Советского Союза В. Сафонов, Л. Беда, Герой Советского Союза А. Горовец, только в одном бою сбивший девять самолетов врага. Предисловие к книге написал прославленный советский летчик трижды Герой Советского Союза И.
Книга французского ученого Ж.-П. Неродо посвящена наследнику и преемнику Гая Юлия Цезаря, известнейшему правителю, создателю Римской империи — принцепсу Августу (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.). Особенностью ее является то, что автор стремится раскрыть не образ политика, а тайну личности этого загадочного человека. Он срывает маску, которую всю жизнь носил первый император, и делает это с чисто французской легкостью, увлекательно и свободно. Неродо досконально изучил все источники, относящиеся к жизни Гая Октавия — Цезаря Октавиана — Августа, и заглянул во внутренний мир этого человека, имевшего последовательно три имени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Перед вами первая системная попытка осмыслить опыт самого масштабного предпринимателя России и на сегодняшний день одного из богатейших людей мира, нашего соотечественника Олега Владимировича Дерипаски. В книге подробно рассмотрены его основные проекты, а также публичная деятельность и антикризисные программы.Дерипаска и экономика страны на данный момент неотделимы друг от друга: в России около десятка моногородов, тотально зависимых от предприятий олигарха, в более чем сорока регионах работают сотни предприятий и компаний, имеющих отношение к двум его системообразующим структурам – «Базовому элементу» и «Русалу».
Чем лучше мы знаем жизнь Пушкина, тем глубже и точнее понимаем смысл его творений. Вот главная причина, которая уже в течение нескольких поколений побуждает исследователей со всей тщательностью изучать биографию поэта. Не праздное любопытство, не желание умножить число анекдотических рассказов о Пушкине заставляет их обращать внимание и на такие факты, которые могут показаться малозначительными, ненужными, а иногда даже обидными для его памяти. В жизни Пушкина малозначительного нет. Мелкая подробность позволяет порой по-новому понять и оценить всем известный стих или строчку пушкинской прозы.
К 180-летию трагической гибели величайшего русского поэта А.С. Пушкина издательство «Вече» приурочивает выпуск серии «Пушкинская библиотека», в которую войдут яркие книги о жизненном пути и творческом подвиге поэта, прежде всего романы и биографические повествования. Некоторые из них были написаны еще до революции, другие созданы авторами в эмиграции, третьи – совсем недавно. Серию открывает двухтомное сочинение известного русского писателя-эмигранта Ивана Федоровича Наживина (1874–1940). Роман рассказывает о зрелых годах жизни Пушкина – от Михайловской ссылки до трагической гибели на дуэли.
Эта книга впервые была издана в журнале «Северный вестник» в 1894 г. под названием «Записки А.О. Смирновой, урожденной Россет (с 1825 по 1845 г.)». Ее подготовила Ольга Николаевна Смирнова – дочь фрейлины русского императорского двора А.О. Смирновой-Россет, которая была другом и собеседником А.С. Пушкина, В.А. Жуковского, Н.В. Гоголя, М.Ю. Лермонтова. Сразу же после выхода, книга вызвала большой интерес у читателей, затем начались вокруг нее споры, а в советское время книга фактически оказалась под запретом. В современной пушкинистике ее обходят молчанием, и ни одно серьезное научное издание не ссылается на нее.
В очередную книгу серии включены два романа о важных событиях в жизни великого поэта. Роман известного советского писателя С.Н. Сергеева-Ценского (1875–1958), вышедший в 1933 г., посвящен истории знакомства и женитьбы Пушкина на Наталье Николаевне Гончаровой. Роман русского поэта-футуриста В.В. Каменского (1884–1961), изданный в 1928 г., рассказывает о событиях, приведших к трагической дуэли между великим русским поэтом Александром Пушкиным и поручиком бароном Жоржем де Геккерном-Дантесом.