Памяти Императорской русской армии - [21]
Для меня январь и февраль проходили; днем в штабе дивизии, в разоренной усадьбе, колодной и пустой, ночью в окопах, в проверке патрулей, разъездов, бдительности часовых, готовности резервов и батарей. Исподволь готовились и к наступлению. Уже знали мы, что нам придется сначала ограничиться только демонстративной атакой на нашем правом фланге, что рвать позиции будет пехота много южнее нас и, когда она порвет, мы пойдем по тому пути, по которому мы отступали осенью 1915 года на Великую Глушу, а потом на Влодаву. Верили, что так и будет.
И так же, как и раньше, никто не занимался политикой и ничего мы не слышали про большевиков, меньшевиков; мало кто слышал и никто не читал Маркса и никто не знал даже фамилий Плеханова и Ленина.
Невежество? Нет — считали это не своим делом. Была армия вне политики. Политику делал ее Верховный вождь — Государь Император, и на все была его монаршья воля.
На 1 марта мы должны были сделать поиск к неприятелю. 28 февраля я ездил к пластунам[22] и в полки отбирать людей и разъяснял им эти задачи. Около 4-х часов дня из штаба корпуса мне была подана телефонограмма, объявлявшая, что в Петербурге «серьезные беспорядки и есть опасение, что беспорядки эти перекинутся в армию и потому требуется более тесное общение офицеров с нижними чинами».
Пришлось только пожать плечами. Офицеры дивизии жили одной жизнью с нижними чинами. Сам я каждый день по четыре, по восемь часов проводил с ними, и более тесного общения быть не могло.
На 2 марта должен был состояться поиск[23] — он был отложен с 1 марта. Поиск этот мы связывали с общим наступлением всех фронтов, и все наши мысли были сосредоточены на нем. С утра прислушивались, не слышно ли далекого гула артиллерийской канонады. Но стояла мертвая тишина. Серой ватой покрыто было небо и мелкими слезами дождевой капели упадало на землю. По лесам клубились туманы.
В десять часов утра из штаба корпуса передали по телефону об отмене поиска, без объяснений причины. Передавал сам командир 4-го кавалерийского корпуса генерал-лейтенант Гилленшмит, и на мой вопрос — «почему»— ответил, что так приказано свыше.
3 марта утром я ездил на позицию и сделал газовую тревогу. Вернулся в половине третьего, опять был вызван к командиру корпуса. Командир корпуса принял меня в хате начальника штаба. Оба генерала находились в подавленном настроении. До штаба корпуса дошли слухи о том, что все министры арестованы толпою, государством правит президиум из членов Государственной Думы, с Родзянко во главе, Государь будто бы в Пскове отказался от престола в пользу Наследника, а правителем до его совершеннолетия назначил Великого князя Михаила Александровича. По всем городам идут мятежи. Газет нет.
Уже в темноте я вернулся домой. Был сильный мороз, гололедка, лошадь скользила по дороге, и я ехал напрямик лесными тропами. Смутно было на душе. Жаль было до боли Государя, страшно за Россию, но Великого князя Михаила Александровича все любили, и это давало некоторое успокоение.
4 марта с утра я был в резервном 16-м Донском полку. Беседовал с офицерами и казаками. Настроение было спокойное.
Был бы Царь — говорили казаки.
Ни у кого не было и мысли, что Россия может быть без Царя. Во время беседы меня вызвали в штаб корпуса. Там мне передали, что Государь отрекся от престола и за себя и за сына и передал управление государством Великому князю Михаилу Александровичу, а командование армиями — Великому князю Николаю Николаевичу. Вечером пришел манифест, и я получил список новых министров. Никого, кроме Гучкова[24], мы не знали. О Гучкове знали, что он ездил охотником к бурам[25], был на Японской войне, много работал в торгово-промышленном комитете. Его имя связывали с именем Поливанова. Думали, что Гучков — только ширма для Поливанова. Остальные были нам незнакомы. Имя Милюкова говорило о проливах и Константинополе.
Произошел страшный переворот, тяжелое потрясение, но армия оставалась Императорской, ее заветы были незыблемы: за Веру, Царя и Отечество.
5 марта, в воскресенье, была обедня. После обедни я назначил парад частям, которые находились в резерве.
Перед строем был прочитан манифест Государя. Я сказал несколько слов по поводу отречения Государя. Многие офицеры и казаки плакали. Затем я скомандовал «на караул» и провозгласил «ура» Государю Императору Михаилу Александровичу.
Долго, не смолкая, гремел русский народный гимн по лесу и раздавалось громовое «ура».
После парада были вызваны несколько человек, награжденных Георгиевскими крестами. Передавая им кресты, я говорил: «Именем Государя Императора Михаила Александровича награждаю тебя Георгиевским крестом».
С музыкой и песнями расходились полки.
6 марта я проделал то же и в Кавказской бригаде. По окончании парада ко мне подошел командир 1-го Линейного полка Кубанского казачьего войска, полковник Евсеев, окруженный офицерами. Они были сильно возбуждены и взволнованы.
— Мы слыхали, — сказал мне Евсеев, — что и Михаил Александрович отрекся и в России — республика.
— Я этого не слыхал, — сказал я.
— Да вот газеты.
Полковник передал мне пачку газет, которые Кавказская бригада, стоявшая ближе к железной дороге, получила раньше нас.
Автобиографический роман генерала Русской Императорской армии, атамана Всевеликого войска Донского Петра Николаевича Краснова «Ложь» (1936 г.), в котором он предрек свою судьбу и трагическую гибель!В хаосе революции белый генерал стал игрушкой в руках масонов, обманом был схвачен агентами НКВД и вывезен в Советскую страну для свершения жестокого показательного «правосудия»…Сразу после выхода в Париже роман «Ложь» был объявлен в СССР пропагандистским произведением и больше не издавался. Впервые выходит в России!
Краснов Петр Николаевич (1869–1947), профессиональный военный, прозаик, историк. За границей Краснов опубликовал много рассказов, мемуаров и историко-публицистических произведений.
Дневник Начальника конвоя Российской Императорской Миссии в Абиссинии в 1897-98 году.
Роман «С Ермаком на Сибирь» посвящен предыстории знаменитого похода, его причинам, а также самому героическому — без преувеличения! — деянию эпохи: открытию для России великого и богатейшего края.
Екатерининская эпоха привлекала и привлекает к себе внимание историков, романистов, художников. В ней особенно ярко и причудливо переплелись характерные черты восемнадцатого столетия – широкие государственные замыслы и фаворитизм, расцвет наук и искусств и придворные интриги. Это было время изуверств Салтычихи и подвигов Румянцева и Суворова, время буйной стихии Пугачёвщины…В том вошли произведения:Bс. H. Иванов – Императрица ФикеП. Н. Краснов – Екатерина ВеликаяЕ. А. Сапиас – Петровские дни.
Роман замечательного русского писателя-реалиста, видного деятеля Белого движения и казачьего генерала П.Н.Краснова основан на реальных событиях — прежде всего, на преступлении, имевшем место в Киеве в 1911 году и всколыхнувшем общественную жизнь всей России. Он имеет черты как политического детектива, так и «женского» любовно-психологического романа. Рисуя офицерскую среду и жизнь различных слоев общества, писатель глубиной безпощадного анализа причин и следствий происходящего, широтой охвата действительности превосходит более известные нам произведения популярных писателей конца XIX-начала ХХ вв.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
Сборник включает свидетельства лиц, которые стали очевидцами красного террора в России, провозглашенного большевиками в сентябре 1918 г. в качестве официальной государственной политики. Этим людям, принадлежавшим к разным сословиям и профессиям, удалось остаться в живых, покинув страну, охваченную революционной смутой. Уже в первые годы эмиграции они написали о пережитом. Часть представленных материалов была опубликована в различных эмигрантских изданиях в 1920-х гг. В сборник также включены ранее не публиковавшиеся свидетельства, которые были присланы историку С. П. Мельгунову и хранятся в его коллекции в Архиве Гуверовского института войны, революции и мира (Пало Алто, США).
Два выпуска книги «Старая армия» (1929 и 1931 гг.) посвящены различным аспектам жизни Русской Армии с 90-х годов XIX века до Первой мировой войны. В воспоминаниях кадрового офицера предстают яркие картины жизни и быта военной среды — от юнкерского училища до Академии Генерального штаба, от службы в артбригаде в захудалом местечке на западной границе Империи до военных смотров в столичном Петербурге. Очень ценными представляются наблюдения автора о взаимоотношениях Армии и общественности накануне революции 1905 г.