Память сердца - [33]

На Ноевской даче среди шуток, тостов, смеха Южин нашел момент, чтобы серьезно поговорить с Анатолием Васильевичем. Он напомнил ему об обещании прочитать в Малом театре «Медвежью свадьбу» и прибавил, указывая на Эггерта:

— Вы говорили, что писали графа Шемета, имея в виду Эггерта. Я несколько раз видел его в Камерном театре. Он отличный актер и, главное, актер, не изломанный Таировым. Немирович знает его по Художественному театру и очень хвалит. Мне известно, что он удачно пробовал свои силы в режиссуре, я видел в его постановке «Герцогиню Падуанскую», читал вашу статью о поставленном им «Борисе Годунове». Нам нужны новые режиссеры. Я хочу пригласить Константина Владимировича к себе, и мы, я уверен, договоримся с ним. Если только он согласится считаться со спецификой нашего театра, он сможет поставить у нас «Медвежью свадьбу» и сыграть в ней центральную роль. Главную женскую роль мы предоставляем Гоголевой и Наталье Александровне. Хотелось бы осуществить этот спектакль в нынешнем сезоне.

Анатолий Васильевич пригласил Эггерта принять участие в продолжении этого разговора. У Эггерта оказался почти законченный план постановки, которым он в общих чертах поделился с Южиным. С Анатолием Васильевичем Эггерт неоднократно говорил о своих замыслах постановки «Медвежьей свадьбы». В качестве художника Эггерт горячо рекомендовал Виктора Триваса, который тут же энергично включился в беседу.

Таким образом, пока я занимала гостей, решалась существенно важная для меня судьба спектакля. Но об этом я узнала через несколько часов, со слов Анатолия Васильевича.

Эггерт сказал, что ему будет трудно режиссировать и одному играть центральную роль. Нужно назначить исполнителя роли Шемета, с которым Эггерт будет играть в очередь. На эту роль обсуждались кандидатуры М. С. Нарокова и М. Ф. Ленина, и Анатолий Васильевич и Южин остановились на Ленине. Анатолий Васильевич очень высоко оценивал исполнение им роли Фомы Кампанеллы в драме «Народ», поставленной в театре бывш. Незлобина, он очень хвалил Ленина за созданный им образ короля Филиппа II в «Дон Карлосе», шедшем у Корша. М. Ф. Ленин, ученик и любимец А. П. Ленского, коренной артист Малого театра, в 1919 и 1920 годах уходил из Малого в Показательный театр и затем один сезон играл у Корша. Тогда такие случаи совместительства бывали довольно часто. В сезоне 1922/23 года Михаил Францевич вернулся в Малый театр и снова занял там ведущее положение.

Уже светало, когда мы усадили Южина и Эггерта в машину.

Прощаясь, Александр Иванович с чем-то меня поздравлял, намекал на какие-то заманчивые перспективы, но отказывался объяснить точнее, повторяя со смехом:

— Все узнаете от Анатолия Васильевича. Я пока ничего не скажу. Спасибо вам за чудесный вечер. Давно не было у меня такого настроения. Спасибо!

Действительно, когда я вспоминаю подобные праздничные встречи с выдающимися, яркими людьми, а их было немало в моей жизни, мне кажется, что этот вечер на Ноевской даче был одним из самых лучших, самых красивых и по внешней обстановке, и по содержательности разговоров, и по общему настроению.

Он навсегда остался в моей памяти.

Вскоре на сцене Малого театра Анатолий Васильевич читал «Медвежью свадьбу». Занавес был опущен, но на огромной сцене хватило места и для художественного состава театра и для воспитанников школы.

Мне кажется, что Анатолий Васильевич редко читал с таким воодушевлением, как в этот день. Вообще Луначарский был необыкновенно талантливым чтецом и своих собственных и чужих произведений. В его манере было все, что полагается чтецу-профессионалу — сильный, гибкий голос, темперамент, чувство стиля, но было еще нечто, редко доступное чтецам-профессионалам. Анатолию Васильевичу удавались все роли без исключения. Например, в «Медвежьей свадьбе» он так читал монолог сумасшедшей графини, матери Шемета, что Н. А. Смирновой, замечательно игравшей эту роль, очень помогли, по ее собственному признанию, интонации авторского чтения. Анатолий Васильевич умел едва уловимыми нюансами передавать иностранные акценты: в роли Юльки ясно слышались отголоски польской речи. В первой картине «Медвежьей свадьбы» старуха, жена лесника, зовет мужа: «Антош, стучат, Антош!» — в этом слышался литовско-польский акцент, но, к сожалению, исполнительница этой роли в Малом театре произносила: «Антоша, постучали» — настоящим московским говором, и этот едва заметный штрих приглушал в сцене национальный колорит. Неподражаемо читал Анатолий Васильевич роль пастора Виттенбаха; чувствовалось, что этот ученый немец-лингвист, старательно выговаривая каждое слово, мысленно переводит свою речь с немецкого. А заздравный тост старого шляхтича, пана Цекупского! Шамин, играя эту роль, так же удачно повторял интонации, услышанные им в чтении Луначарского.

Все присутствующие дружно аплодировали автору. Конца не было похвалам, восторженным высказываниям. Александр Иванович, сидевший во время чтения в первом ряду, горячо пожал руку автора, он был оживлен и полон надежд.

На чтении присутствовал также художник М. А. Вербов, который сделал очень похожую зарисовку Анатолия Васильевича. Этот рисунок был репродуцирован на программах вечера по случаю пятидесятилетия Луначарского в 1925 году.