Память Крови - [4]
Виктор остановился. Стараясь не лязгнуть громко ножнами, вытащил штык-нож и прищелкнул к автомату. Раньше он никогда этого не делал. Не было такой нужды. «Духи» никогда не лезли в рукопашную, предпочитая, после внезапных обстрелов из засад, смываться, не дожидаясь ответа. Да и штык-нож он сегодня взял с собой только потому, что вчера, выпендриваясь перед ребятами, метнул любимую финку в старый каштан. Нож попал в железной твердости сучок, и лезвие отломилось у самой рукоятки.
— Рэмбо, твою мать, — снова обругал себя Виктор.
Неожиданно стало легче. Воспоминание о конкретной неприятности сделало окружающий мир более реальным.
Но все же…
Те двое, которых они с Санькой «срисовали» в «зеленке» недалеко от дороги, растворились где-то здесь. А ведь была надежда, что, незаметно сев им на хвост или захватив их живьем, удастся выйти на базу боевиков. Командир разведроты, дав по рации «добро» на преследование, тут же выслал подмогу. Но ребятам нужно было минимум тридцать минут. А «духи» долго сидеть в засаде не стали. Сунули в лужу на дороге две противотанковых мины и легким, упругим шагом поперли в горы. Пришлось, наскоро вышвырнув опасные гостинцы в кювет, идти за ними вдвоем.
Слева, метрах в ста, воздух распорол автоматный треск. Два «калашникова» рычали друг на друга. Санька напоролся! Виктор рванул на звук, стараясь рассчитать так, чтобы зайти со спины автоматчика, стрелявшего выше по склону.
Перелесок внезапно кончился. И метрах в пятидесяти от него, за двумя большими валунами вдруг четко нарисовалась фигура боевика, стоящего на колене. Второй — неподвижно лежал рядом, подтянув ноги к животу и неестественно запрокинув голову. Автомат у живого «духа» был с подствольником. Хлопок! Виктор невольно проводил взглядом черную каплю, вырвавшуюся из короткого ствола. Граната пыхнула дымком возле старого мощного дуба, подпрыгнула и рванула в воздухе, вышвырнув из-за дерева смятую пятнистую фигурку. Боевик что-то яростно прокричал и кинулся к упавшему.
Магазин автомата был полон. И предохранитель давно снят. Но стрелять Виктор не стал. Удивительно знакомая багровая волна плеснула ему в мозг и понесла вперед невесомое, пружинящее тело. Он мчался наперерез, видя сразу все: бегущего врага, перевернутую курносину штыка на конце своего автомата, Саньку, лежащего с размозженной головой… И неистовое «А-а-а!» первобытным рыком вырвалось из мгновенно пересохшей глотки.
Боевик, тормознув, развернулся навстречу опасности. Вскинул оружие, но тут же, отчаянно вскрикнув, вырвал из «калаша» пустой магазин, отшвырнул его в сторону и выхватил из «разгрузки» другой.
В последнем, стелющемся прыжке Виктор выбросил свой автомат вперед. Штык-нож, коротко хрястнув, вошел между четкими контурами запасных рожков, в клапан только что опустевшего кармана. Сила инерции пронесла Виктора еще несколько шагов, а его враг, развернувшись от страшного удара и сорвавшись со штыка, мягкой куклой перевалился через сашкин труп.
Виктор стоял, опустив автомат. Бешеное возбуждение клокотало в груди:
— Я убил Его! И я жив!
Жутковатый, пьянящий запах-вкус бил в ноздри, наполняя рот солоноватой слюной и кружа голову.
А по широкому плоскому лезвию штыка, рисуя алые дорожки, стекали тяжелые капли, падали на раскаленные щебнистые камни и мгновенно высыхали бурыми лепешечками…
Страшный удар вырвал у него землю из-под ног.
Виктор по-кошачьи извернулся в воздухе, шлепнулся на живот и мгновенно перекатился за убитых.
Через несколько секунд он пошевелился, отполз за дерево и, прижавшись спиной к стволу, стал рассматривать свою правую ногу.
С одной стороны бедра камуфляж медленно темнел вокруг небольшой аккуратной дырки. С другой — из кратера вырванного воронкой мяса на лохмотья ткани плевался кровью маленький пульсирующий гейзер…
Снизу затрещали сразу несколько «калашниковых». Виктор торопливо затянул жгут, сунул назад, в карман, индивидуальный пакет и потянул к себе автомат. Но пули пропели с двух сторон от него и ушли в «зеленку». А сквозь звон, нарастающий в ушах, пробились знакомые голоса:
— Держись, братишка! Держись, разведчик!
И тогда он опустил оружие.
Дед, припав на изуродованную страшным шрамом ногу, хлестал Виктора березовыми вениками и приговаривал:
— Терпи, казак, атаманом будешь!
Банный полок раскачивался, как корабельная койка. Пар волнами прокатывался по телу, и пот крупными каплями стекал по лицу, по плечам, по ложбинке на груди.
Виктор плыл в жарком розовом тумане и его запекшиеся губы облегченно шептали:
— Я вспомнил! Я вспомнил!..
А пульсирующие пальцы мертвой хваткой впивались в края импровизированных носилок, собранных из двух жердей и камуфлированных курток разведчиков, которые бегом несли своего товарища.
Эх, война, война!
Впереди толпа гудит. Площадь народом запружена. На подходе к ней тоже кучки людей стоят, ненавидящими взглядами нас обжигают.
Митинг очередной.
Ну их к Аллаху. Через этот улей ехать — дураком надо быть. Либо пулю всадят исподтишка, либо вообще на машину полезут, попробуют заваруху какую-нибудь учинить. Омоновцев, конечно, могут и побояться. У нас народ отчаянный, дойдет дело до драки — гранатами дорогу зачистим. Да только зачем зря грех на душу брать. Женщин полно.
