Память и желание. Книга 1 - [14]

Жакоб почувствовал такое возбуждение, какого не испытывал с подростковых лет, когда даже мимолетный женский взгляд заставлял его трепетать от вожделения. Сам не понимая, что с ним происходит, он последовал за школьницами. Когда монастырские ворота уже распахнулись, Жакоб вдруг решился. Он быстро вырвал листок из блокнота и написал на нем: «Кафе «Дом», суббота, пять часов вечера». Внизу он поставил свою подпись.

Потом Жардин быстрым шагом приблизился к воротам и уронил на мостовую толстый фолиант, который нес под мышкой. Когда рядом с ним поравнялась золотоволосая школьница, он выпрямился, подобрав книгу, и незаметно сунул ей записку в карман – туда, где лежало похищенное яблоко. Одна из монахинь с суровым видом стояла возле распахнутой створки ворот. Жакоб Жардин бросил на нее рассеянный взгляд и деловито пошел дальше.

В субботу Жакоб сидел на террасе кафе «Дом» уже с четырех часов. В руках он держал газету, но не столько для чтения, сколько для прикрытия: если бы в кафе вошел кто-то из знакомых, за газетную страницу можно было бы легко спрятаться. В течение предшествующих двух дней Жардин буквально считал часы. Придет она или нет? Ни о чем другом он думать не мог. В тридцатые годы девушки из приличных семей, да еще обучавшиеся в монастырских школах, не ходили на свидания с незнакомыми мужчинами. Один на миллион – примерно так рассчитывал Жакоб свой шанс.

И все же он надеялся. Закрыв – лицо газетой, Жакоб шарил глазами по бульвару. День выдался ясный и теплый, несмотря на октябрь. Лица прохожих, освещенные солнцем, казались веселыми и беззаботными. В начале шестого Жакоб начал крыть себя последними словами. Еще через десять минут он сочинял фантастические планы: как бы узнать имя девушки, а потом заявиться в монастырь якобы с весточкой от ее родителей.

Время шло, а Жакоб сидел, как приклеенный, уже ни на что не надеясь. Полчаса спустя в кафе вошла она. Доктор Жардин, человек светский и бывалый, совершенно растерялся. Волосы девушки были небрежно рассыпаны по плечам, обрамляя идеальный овал лица золотистым нимбом. Одета она была в широкую юбку, еще сильнее подчеркивавшую стройность фигуры. Блузка с целомудренным кружевным воротничком была расстегнута ниже, чем следовало, и Жакоб увидел, что у этой школьницы не по возрасту пышная грудь. Одним словом, одета она была совершенно не по моде, но этот наряд ей очень шел.

Когда она заговорила, неожиданно оказалось, что у нее глубокое контральто.

– Здравствуйте, смотрите, что я вам принесла.

Откуда-то из складок широкой юбки она извлекла сверкающее яблоко и водрузила его посреди стола.

На лице девушки появилась лукавая, озорная улыбка.

Жакоб засмеялся, взял яблоко и с удовольствием его надкусил.

– Ну как, вкусно? – спросила она, глядя на него плотоядным взглядом.

– Да, большое спасибо.

Жакоб был совершенно очарован. Он не мог отвести взгляда от синих глаз девушки. Затем, опомнившись, представился:

– Жакоб Жардин. – И протянул руку.

Она церемонно пожала ее, вновь преобразившись.

– А меня зовут Сильви, – сообщила девушка, не называя своей фамилии. – Вы знаете, очень неприлично назначать юным девушкам такие свидания.

Жакоб так и не понял, серьезно она говорила или поддразнивала его.

– Сильви. Лесная нимфа. Я мог бы догадаться… – пробормотал он.

– Я хочу шоколадное мороженое, – заявила девушка, опять превратившись в школьницу. – Самую большую порцию.

– Ну разумеется.

Жакоб подозвал официанта.

В речи Сильви чувствовался легчайший акцент, но Жардин не мог разобрать, какой именно.

После того как Жакоб сделал заказ, Сильви сообщила: – Никакая я не нимфа леса. Я лес терпеть не могу. Я люблю город, большой город. Особенно ночью. А больше всего на свете я ненавижу монастыри. – Ее передернуло. – Меня выпускают оттуда только на уроки музыки.

Она потянулась к большому портфелю, открыла его и достала ноты.

– Вот, смотрите, какую музыку я люблю.

Она отложила в сторону Шопена, Листа и помахала у Жакоба перед носом растрепанными листками.

– Гершвин. «Синяя рапсодия».

Сильви сделала вид, что с размаху ударяет по клавишам.

– А вы любите музыку?

– Да, очень, – промямлил Жакоб, чувствуя, что обычная находчивость его оставила. – Я бы с удовольствием послушал, как вы играете.

Сильви оценивающе смотрела на него.

– Чем вы занимаетесь?

– Я врач, – ответил Жакоб, предпочитая не называть свою специальность.

Девушка окинула его недоверчивым взглядом, запрокинула назад голову и громко расхохоталась.

– Врач, а сами едите ворованные яблоки!

Эта мысль почему-то показалась ей необычайно забавной. Впрочем, почти сразу же Сильви посерьезнела.

– Для врача вы слишком красивый.

Жакоб смутился и одновременно обрадовался. Женщины его круга не вели себя подобным образом, не говорили таких вещей. Глядя на большеглазое лицо Сильви, Жардин ощущал необычайную свободу, а девушка тем временем была увлечена своим мороженым.

Отправив в рот последнюю ложку, она с какой-то детской резвостью вскочила на ноги и быстро направилась к выходу, вместо прощания буркнув лишь:

– Ну, мне пора.

– Подождите! – крикнул Жакоб. – Ведь я даже не знаю, как ваша фамилия.

Люди за соседними столиками обернулись, чтобы насладиться этой занимательной сценой.