Память, что зовется империей - [17]

– Никогда не слышала, чтобы ему проводили операцию на позвоночнике, – сказала Три Саргасс. – За все время его пребывания на планете. Ни из-за эпилепсии, ни из-за чего-либо еще.

– Ты бы знала? – спросила Махит.

– При том, сколько времени он проводил при дворе? Твой предшественник все время был на виду. Если бы он исчез хоть на неделю, кто-нибудь сказал бы, что его величество по нему наверняка скучает…

– Неужели, – сказала Махит.

– Я же упоминал, что он политик, – сказал Двенадцать Азалия. – Так, по-твоему, выходит, что металл внедрили до того, как он стал послом.

– И что это делает? – сказала Три Саргасс. – Меня куда больше интригует предназначение, чем время установки, Лепесток.

– Госпоже послу известны такие технические подробности? – спросил Двенадцать Азалия – непринужденно. Дразняще, подумала Махит. Может, даже оскорбительно. Он ее провоцировал.

– Госпожа посол, – сказала она, показывая на себя, – не знаток медицины и не икспланатль и никак не может объяснить в подробностях неврологическое действие подобного устройства.

– Но оно неврологическое, – сказала Три Саргасс.

– Оно же в позвоночнике, – ответил Двенадцать Азалия так, словно это все объясняло. – И технология явно не тейкскалаанская; ни один икспланатль не стал бы изменять работу человеческого мозга таким образом.

– Обойдемся без оскорблений, – сказала Три Саргасс. – Если негражданам хочется набивать череп металлом, это их дело, если только они не планируют стать гражданами…

– Посол явно участвовал в делах тейкскалаанцев, Травинка, – кому, как не тебе, это знать, практически поэтому тебя и назначали посредницей нового, – так что это не пустяк, если ему установили какое-то неврологическое оборудование…

– Эти сведения, конечно, очень интересны, – резко начала Махит и тут же осеклась, когда и Три Саргасс, и Двенадцать Азалия вдруг выпрямились и вызвали на лицах формальную неподвижность. Позади Махит с тихим шипением открылась дверь. Она обернулась.

К ним шла тейкскалаанка, одетая во все белоснежное: штаны, многослойная блузка, длинный асимметричный камзол. Лицо ее было темно-бронзовым, скулы – широкими, нос – словно нож над широким ртом с узкими губами. Сапоги из мягкой кожи ступали по полу беззвучно. Махит показалось, она еще не видела тейкскалаанки красивее – а значит, скорее всего, по местным меркам та считалась невзрачной или уродиной. Слишком стройная, слишком высокая, слишком выделяется нос, слишком трудно отвести взгляд.

«Она привлекает весь свет в помещении и изгибает вокруг себя».

Наблюдение как будто не принадлежало Махит. Всплыло в разуме, словно навык от имаго – словно знание тейкскалаанской жестикуляции или решение задачи с несколькими переменными, совершенно естественное и совершенно чужое для собственного опыта Махит. Она спросила себя, знал ли Искандр эту женщину, и снова рассердилась, что не может спросить. Что он удалился, когда нужен больше всего, оставив только эти обрывки мыслей, краткие впечатления.

Три Саргасс сделала шаг вперед, подняла руки в аккуратном формальном приветствии, едва соприкоснувшись кончиками пальцев, и низко поклонилась.

Новоприбывшая не потрудилась ответить.

– Как неожиданно, – сказала она. – А я-то думала, что единственная навещаю мертвецов в такой час, – смущенной она точно не казалась.

– Позвольте представить нового посла станции Лсел Махит Дзмаре, – сказала Три Саргасс с самой формальной конструкцией фразы, словно все они стояли в приемном зале императора, а не в подвале министерства юстиции.

– Мои соболезнования по поводу кончины твоего предшественника, Махит, – совершенно искренне сказала женщина в белом.

Еще никто в Городе не называл Махит по имени без немалых уговоров. Она вдруг почувствовала себя раскрытой. У всех на виду.

– Ее превосходительство эзуазуакат Девятнадцать Тесло, – продолжила Три Саргасс, а затем пробормотала: – Чей приход озаряет нас подобно блеску ножа, – единая партиципная фраза на тейкскалаанском из пятнадцати слогов, словно женщине в белом полагался собственный готовый поэтический эпитет. Возможно, так и было. Эзуазуакаты считались верными наперсниками императора, его ближайшими советниками и сотрапезниками. Тысячелетия назад, когда тейкскалаанцы еще не покинули планету, эзуазуакаты служили и его личной дружиной. Согласно доступным на Лселе историческим источникам, в последние века должность была куда менее жестокой.

Насчет «менее жестокой» Махит усомнилась, учитывая эпитет. Поклонилась.

– Благодарю за сочувствие, ваше превосходительство, – сказала она, согнувшись от талии и снова выпрямляясь, а потом встала навытяжку, вообразила себя человеком, который может нависать – возможно, нависать даже над безвкусно высокими тейкскалаанцами с опасными титулами, – и поинтересовалась: – Что же привело человека ваших полномочий, как вы выразились, навестить мертвецов?

– Он мне нравился, – сказала Девятнадцать Тесло, – и я слышала, ты собираешься его сжечь.

Она приблизилась. Махит обнаружила, что стоит с ней плечом к плечу, глядя на труп. Девятнадцать Тесло поправила голову Искандра, как та лежала раньше, и мягким и фамильярным жестом убрала волосы со лба. На большом пальце блеснула печатка.