Память - [28]

В отличие от Галени, отец которого, Сер Гален, потратил всю жизнь на тщетную месть Комарры Барраяру, позиция семьи Тоскане не обременила Лаису компрометирующими связями, наличие которые ей пришлось бы искупать. Сер Гален был темой, которую не поднимали ни Майлз, ни Галени; интересно, подумал Майлз, сколько рассказал Галени Лаисе о своем покойном отце-безумце?

Ближе к рассвету, когда они прикончили еще бутылку отличного вина, Майлз заставил себя отпустить своих зевающих гостей по домам. Он задумчиво поглядел, как автомобиль Галени, которому на выезде откозырял одинокий охранник СБ, сворачивает с подъездной дорожки на тихую ночную улицу и уезжает по ней. Галени, как и Майлз, последние десять лет всецело был поглощен своей карьерой, и ее тайные стрессы, возможно, сделали его несколько недоразвитым в смысле романтики. Майлз понадеялся, что, когда придет время, Дув не предложит Лаисе руку и сердце так, как делал бы нечто вроде делового предложения. Но он сильно опасался, что только такие манеры Галени себе и позволяет. Галени не хватает порыва, энергии движения вперед. Канцелярская работа ему в самый раз.

«Эта женщина слишком долго возле тебя не задержится, Галени. Объявится кто-нибудь понахальнее, ухватился за нее и уведет, а потом станет ревностно охранять.» Как потенциальная сваха – традиционный брачный посредник на Барраяре, – Майлз не думал, что сегодня вечером Галени сильно продвинулся в выполнении своего плана. Испытывая любовное разочарование за обоих своих друзей, Майлз вернулся в дом. Дверь заблокировалась за ним сама.

Он медленно разделся и сел на кровать, разглядывая комм-пульт с такой же злобной напряженностью, с какой кошка Царапка глядела на людей, несших еду. Комм по-прежнему молчал. «Зазвони, черт бы тебя побрал!» Исходя из естественно извращенного хода вещей, именно в этот час его должен вызвать Иллиан – когда он устал, наполовину пьян и не способен докладывать. «Ну же, Иллиан! Я хочу свое задание!» Казалось, что с каждым часом напряжение возрастает. С каждым часом терялся еще один час. Если до вызова Иллиана пройдет достаточно времени, чтобы хватило слетать на Эскобар и обратно, то он начнет грызть ковер и без всякого припадка.

Майлз поразмышлял, не вытащить ли ему еще одну бутылку и не начать ли напиваться по-настоящему, чтобы этим актом симпатической магии заставить Иллиана по-настоящему захотеть ему позвонить. Но тошнота и рвота склонны замедлять течение времени, а не ускорять его. Малопривлекательная перспектива. «Может, Иллиан забыл обо мне?»

Жалкая шутка: Иллиан никогда ничего не забывает. Не может. Когда-то давно, когда он еще был лейтенантом СБ и ему было меньше тридцати, тогдашний император Эзар отправил его на далекую Иллирику, чтобы ему в мозг установили экспериментальный чип эйдетической памяти. Старый Эзар представлял, как будет владеть ходячим записывающий устройством, отвечающим только ему одному. Для коммерческой разработки за эту технологию не ухватились потому, что после своей установки в 90% случаев чип вызывал у своего носителя ятрогенную шизофрению. Безжалостный Эзар пожелал пойти на 90% риска против 10% выигрыша. Точнее, пожелал, чтобы на них пошел для него имевшийся под рукой молодой офицер. За всю свою жизнь Эзар, преследуя собственные политические цели, пожертвовал тысячами таких солдат, как Иллиан.

Но вскоре после этого Эзар умер, и Иллиан, словно бродячий планетоид, прибился к орбите вокруг адмирала Эйрела Форкосигана, проявившего себя как одна из главных политических звезд столетия. И последующие тридцать лет Иллиан обеспечивал работу СБ для майлзова отца, в том или ином качестве последнего.

Интересно, на что это похоже – иметь полностью в своем распоряжении тридцать пять лет воспоминаний, таких ярких и мгновенно вызываемых, словно все произошло только что? Прошлое никогда не смягчается желанной розовой дымкой забвения. Иметь возможность прокрутить заново каждую сделанную тобой ошибку, в прекрасном цвете и звуке – это должно быть чем-то вроде вечного проклятия. Неудивительно, что носители чипа сходили с ума. Хотя, быть может, помнить про ошибки других не столь болезненно. Рядом с Иллианом научишься следить за своим языком! Он может процитировать тебе любую идиотскую, глупую или непродуманную реплику, какую ты когда-либо произнес, слово в слово, да еще с жестикуляцией.

В целом Майлз считал, что ему самому подобный чип носить бы не хотелось, даже если по медицинским критериям он подходил бы. Он и так себя чувствовал весьма близким к состоянию шизофренического слабоумия, а чтобы еще и технология подталкивала его в этом направлении – нет уж, спасибо.

А вот Галени кажется исполнительным и лишенным воображения человеком как раз подходящего сорта; однако у Майлза были основания полагать, что в Галени скрываются такие же тайные глубины, каким тайным было террористическое прошлое его отца, Сера Галена. Нет. Галени тоже не самая подходящая кандидатура. Он сойдет с ума настолько тихо, что натворит массу вреда прежде, чем кто-нибудь спохватится.

Майлз уставился на комм-пульт, страстно желая, чтобы он засветился. «Позвони. Позвони. Позвони. Дай мне мое чертово задание. Вытащи меня отсюда.» Молчание комма было почти издевательским. Минуты текли, и Майлз, сдавшись, отправился за следующей бутылкой вина.