Пальмы в снегу - [15]

Килиан танцевать не любил, однако заметил, что неосознанно отбивает ритм ногой.

Официант принес заказ. Лишь посмотрев в тарелку, Килиан осознал, насколько проголодался: жареный кальмар давно уже переварился. Засомневался было, смогут ли копченый лосось, канапе с икрой, охлажденные цыплята-корнишоны (те самые трупиалы) и говядина, фаршированная трюфелями, наполнить его желудок: он привык к более грубой пище. Но еда оказалась вкусная, и особенно под хорошее вино. После ужина Хакобо заказал джин, поскольку даже в «самом большом в Европе заведении» не подают его любимый виски, а Мануэль и Килиан ограничились бренди «соль и сомбра».

– Килиан, – обратился к нему Мануэль, – как ощущения в начале путешествия? Волнуешься?

Килиану врач пришелся по душе. Ему было около тридцати, среднего роста, худощавый, светловолосый и светлокожий, умные голубые глаза прятались за стеклами очков в роговой оправе. Его манера разговора подсказывала, что он человек серьезный и образованный, но после пары бокалов он стал более открытым и приветливым.

– Немного, – признался Килиан. Ему не хотелось говорить, насколько ему страшно. И как-то все быстро произошло: еще вчера ухаживал за скотом, а сегодня пьет бренди в компании дипломированного врача в роскошном заведении. – Но я рад оказаться в такой приятной компании.

– Расслабься, Килиан! – Хакобо хлопнул брата по спине. – Это твой ум тебя запугивает. Мы все через это прошли. Верно, Мануэль?

– В мою первую поездку уже в Бате я готов был повернуть назад, – подтвердил Мануэль, потягивая напиток. – Но в следующий раз я чувствовал себя так, будто всю жизнь езжу в Фернандо-По. – Он сделал паузу и добавил: – Ты привыкнешь к этому. Как и к чертовым москитам. Сам увидишь.

Спустя три часа, изрядно выпив и накурившись сигарет из красной жестянки «Кравен А», которые после крепкого домашнего табака показались Килиану слишком легкими, братья попрощались с Мануэлем и нетвердой походкой побрели в хостел. На Пласа-де-Эспанья они перешли трамвайные пути, и Хакобо побежал вниз по ступенькам в общественный туалет. Килиан дожидался его, опираясь на стальные перила. Неоновая подсветка террас на крышах помогала мощным четырехламповым фонарям разгонять мрак вокруг фонтана с бронзовой статуей на каменном пьедестале в центре. Под крестом ангел поддерживал раненого мужчину, который не в силах был дотянуться до выпавшего из его рук оружия. Памятник был посвящен погибшим за веру и родину. Килиан поднял глаза к небесам, собираясь вознести молитву, но вместо этого стал читать неоновые надписи: «Аве-крем», «Галина Бланка», «Радио Иберия», «Лонгинес – лучше наручные часы», «Диспак», «Филлипс»… Он попытался мыслить ясно, но почувствовал дурноту, и причина была не только в алкоголе. Он покинул свой дом этим утром, а как будто прошла уже вечность, и путешествие предстояло долгое. Едва справившись с собой, обратил взгляд к каменному ангелу и попросил удачи и сил.

– Ну, Килиан, – голос Хакобо прозвучал неожиданно, – как тебе первая ночь вдали от мамы? – Он оперся на плечо брата, и они продолжили путь. – Много нового узнал, да? То, что ты видел в «Амбос Мундос», и в сравнение не идет с тем, что будет дальше… Ты, кстати, не об этом думал?

– Вроде того…

Хакобо поднес руку ко лбу.

– Жду не дождусь, когда смогу выпить виски в Санта-Исабель! От виски не бывает похмелья. Сам увидишь… У тебя обезболивающего не найдется?

Килиан помотал головой, и брат похлопал его по спине.

– Скажи, что ты больше всего хочешь увидеть?

– Наверное, море, – ответил Килиан после паузы. – Никогда его раньше не видел.

Хотя это было первое морское путешествие Килиана, морской болезни у него не случилось, и это при том, что многие пассажиры бродили по палубе с зелеными лицами. Хакобо уже в третий раз был на борту «Сиудад де Севилья», но тоже чувствовал себя не лучшим образом.

Килиан не понимал, как такая махина может плыть, потому что его общение с большой водой ограничивалось ловлей форели в горных речках возле Пасолобино. Он думал о матери и сестре, об их жизни в деревне. В Сарагосе и дальше – по дороге в Мадрид его преследовал холод, но чем ближе они подъезжали к Кадису, где был порт, тем больше разогревался воздух. Когда судно отчалило под взмахи белых платочков, Килиан почувствовал приступ грусти, однако Хакобо и Мануэль вернули ему присутствие духа. Путешествие Килиану, в целом, нравилось, разве что он еще ни разу в жизни столько не бездельничал. Всегда энергичный, он уже скучал по физическому труду. Этим он отличался от брата, всегда искавшего возможность полентяйничать.

Он обернулся и посмотрел на Хакобо, развалившегося в удобном шезлонге со шляпой на лице. С того времени, как они покинули Кадис, и далее – после Тенерифе, Хакобо только и делал, что отсыпался днем и веселился ночью на вечеринках в баре «Веранда». Во время приступов морской болезни он чувствовал себя подавленным. Сам Килиан пытался извлечь из путешествия максимум пользы. Ежедневно, помимо практики корявого английского со словарем, он читал колонки в журнале «Ла Гвинея Эспаньола», чтобы узнать побольше о мире, в котором ему предстоит жить. Контракт был заключен на два года, но последние полгода, пусть и оплачиваемые, считались отпуском. Срок контракта исчислялся с момента отбытия из Кадиса, так что у него была еще пара оплачиваемых недель, которые он с удовольствием решил потратить на чтение в расслабленной обстановке.