Палиндром - [4]

Стив внимательно, с явным недоверием вглядывается во внутреннее содержимое сумочки и вроде бы ничего запрещённого для проноса внутрь здания не видит. Что, конечно, его не может устроить – его напарники могут его заподозрить к особой пристрастности к миловидным красоткам (уже третья за сегодняшнее утро), а это попахивает непрофессионализмом – и поэтому он, переведя свой взгляд на Джейн, начинает, да так пристально, что трудно отвести от него свой взгляд без опаски быть заподозренным в чём-то предосудительном (отводят в сторону свой взгляд лишь те, кому есть что скрывать), уже в ней искать запрещённые к проносу внутрь здания этого дома вещи – понятно, что только умозрительного характера.

А эти запрещённые к проносу умозрительные вещи, между прочим, из-за того что их очень трудно распознать, несут в себе куда большую опасность, чем сами запрещённые к проносу вещи, служащие всего лишь инструментами проведения в жизнь этих страшных замыслов. Ведь за всеми подвергающими в ужас преступлениями, всегда стоит чей-то замысел. И если суметь на стадии приготовления – замышления – распознать то, что заваривается в этой голове (а туда можно заглянуть только через глаза), то можно будет предотвратить готовящееся преступление. Чем видимо сейчас и занимался Стив.

– Меня своей красотой не собьёшь с толку. И если ты что-то скрываешь, то я обязательно в тебе это высмотрю. – Так и говорил прожёвывающий жвачку взгляд Стив. Но Джейн умеет выдержать взгляд, тем более такой, только с виду независимый и хладнокровный. Тогда как много о чём говорящая дрожь в ногах Стива, через пол уже начинает передаваться Джейн. И эта дрожь возникла не на пустом месте, а от понимания того, что эта, записанная в пропуске, как мисс Селектор, как оказывается, видит его насквозь, и при этом в мельчайших подробностях его подноготной, как его подкаблучника, дома ставят не в пример, а в угол за его беспримерно наглое поведение – он посмел иметь своё мнение.

И Стив начинает понимать, что если и дальше так будет продолжаться, и если он ещё хоть чуть-чуть на неё посмотрит, то он вскоре точно не будет знать, как на себя в зеркало смотреть. И Стив, отведя свой взгляд от Джейн, решает на этом с ней закончить. И он, пропустив Джейн через себя (конечно только образно), даёт указание своему напарнику Стэну, больше обременённому мускулатурой, чем, что-либо другим, чтобы он обратил своё внимание на эту, чем-то неизвестным подозрительную даму. Ну а Стэн, тут же проявляет неповоротливость своего ума, прямиком обернувшись в сторону Джейн и, не совсем тихо спросив Стива:

– А в чём она подозревается?

– Тьфу, на тебя. – Досадно махнув рукой на Стэна, более чем туманно выразился Стив. Что было понято Стэном, как полностью полагаться на свой ум. И он положился, принявшись не украдкой везти наблюдение за этой девушкой, которая пройдя чуть дальше вперёд в холл, не пошла дальше вслед за всеми, а остановилась на распутье двух направлений пути, где один вёл влево, ну а другой, само собой направо.

И хотя Джейн была прекрасно подготовлена к этой операции, она досконально изучила схематическое расположение этого дома, известного всем своей белизной и громкой тишиной, – любой чих в нём, если он чихается в кабинете министра финансов, насморком отдаётся во всём мире, – до последнего шага и наименования комнат знала весь свой путь к нужному кабинету, она всё же не стала проявлять самодеятельность, и сейчас ждала на этот раз чётких и, исходя из сложившихся обстоятельств – группа журналистов с кем она прибыла, начала своё движение по направлению зала для конференций – скорых указаний от Слоуна.

Ну а Слоун, как, в общем-то, и ожидалось Джейн, взялся за это дело слишком ретиво и с трудом её ушам выносимо – он вовсю использовал это своё уж больно завидное положение. И даже складывалось такое впечатление, что он всю жизнь только к этому и шёл, а как дошёл, так и впал неуёмную глупость и в неуправляемость даже самим собой. Хотя его понять можно. Вполне вероятно, что ему дома и слова сказать не дают и вечно рот затыкают, – немедленно захлопни хлебало! – а тут чуть ли не прислушиваются к каждому его слову. Да что там прислушиваются, когда его слова служат руководствам к действию, и не просто спецагента Джейн, а самой соблазнительной и привлекательной сотрудницы в их спецслужбе (настырно-веснушчатая, до чего же противная Скарлетт, единственная, кто мог бы ей создать конкуренцию на женском поле, не идёт ни в какое сравнение с ней).

Ну и Слоун, начал зарываться, что понятно в одном – власть вскружила голову, – а не понятно в другом, почему это не было предусмотрено никем, и к нему не был никто приставлен (та же Скарлетт).

– Чё, встала? – сразу же начал измываться над Джейн этот подлый Слоун. Как будто не знает почему. Но ему этого мало и он в следующем, полном язвительности вопросе, прибегает к косвенным оскорблениям. – Чё, уставилась, как баран на новые ворота? – И, конечно, такое слышать в свой адрес, ни одна уважающая себя девушка не стерпит (какой она баран, а за овцу, ух как ответишь), и обязательно среагирует. Но так как обстоятельства нахождения Джейн здесь, в проходной гостиной этого дома, полного людей специального назначения, которые совсем не спят, а проявляют повышенное внимание ко всему окружающему, можно назвать более чем стеснёнными присутствием этих людей и правилами поведения допущенных сюда людей, то она только и смогла сделать, что стать нервно-пунцовой (в этом доме все области жизни классифицированы по своим специализациям, и здесь всё больше находятся, а местами и присутствуют, только специально допущенные сюда люди).