Паланг - [12]
— в себя! Он не хочет и — главное! — не может иметь дело с нами! Нас для него — нет! Вообще нет! И мира окружающего — тоже нет! Он не желает пребывать в том мире, который увидел!
Офицер саркастически хмыкнул и сказал:
— Желает, не желает!.. Странно мне от вас это слышать, Фархад
Усманович. Что значит — желает, не желает?! Он ведь в армии, а не в яслях!
— При чем тут ясли? — возмутился врач. — Честное слово, вы простых вещей не понимаете!
Офицер не стал продолжать спор, а вместо того поднялся со стула, приотворил дверь стеклянной перегородки и сказал твердым командирским голосом:
— Назриев!
Юноша медленно поднял голову.
— Сними левый сапог!
Анвар перевел взгляд на свои ноги и, несколько помедлив, принялся стаскивать левый сапог.
— Отставить! — приказал офицер и, повернувшись к врачу, развел руками: — Видите? Вы говорите, нас с вами для него нет. А он между тем выполняет мои команды! О чем же тогда речь?
— Да поймите же вы, Салимджан! Он действует практически как автомат!
Он не хочет и не может проявить никакой инициативы! И неизвестно, сколько времени он будет пребывать в таком состоянии!
— Инициативы от него никто и не требует, — сказал офицер, снова садясь и ловко прокручивая фуражку на одном пальце. — На фронт его уже не пошлют. А вот работать в тылу, в каком-нибудь тихом месте, исполнять несложные хозяйственные задания он вполне может… Я вам больше скажу: чем валяться на койке без дела, лучше лопатой землю копать! Потаскать что-нибудь! Трудотерапия! Это его быстро на ноги поставит, уверяю вас! Подписывайте!
И снова придвинул к врачу какой-то бланк.
— Перестаньте, Салимджан! — холодно сказал врач. — Я уже все объяснил. Извините, мне пора в отделение…
Он привстал, опершись руками о стол и показывая этим, что и в самом деле собирается покинуть кабинет. Из чего вытекало, что офицеру тут тоже нечего делать.
Однако офицер почему-то не понял этого прозрачного намека и не поднялся вслед за врачом. Напротив, он откинулся на спинку стула, приняв позу человека, которому спешить некуда.
— Ах, Фархад Усманович, Фархад Усманович! — горестно качая головой, сказал он тоном, в котором наравне с печалью присутствовал легкий оттенок назидательности. — Вы не хотите меня понимать!.. Я повторяю: у нас каждый солдат на счету. Мы буквально через силу пополняем ряды армии! И мы будем это делать! Мы должны это делать! Поэтому, если вы убедите меня в том, что этот Назриев не годен даже для нестроевой, мне придется вместо него взять кого-нибудь другого.
— Пожалуйста! — резко сказал врач. — Совершенно не возражаю!
— А поскольку я не знаю, кого еще взять, кроме тех, кто в настоящее время пользуется отсрочками… — Офицер сделал паузу, а потом мягко спросил: — Скажите, Фархад Усманович, ведь ваш сын тоже военнообязанный?
Если бы подобное сравнение не было слишком празднично, романтично и возвышенно (то есть если бы его форма не вступала в противоречие со смыслом описываемых событий, а именно — с плоской, низменной, обыденной мерзостью насилия, без которого человечество жить ни сейчас не может, ни, похоже, впредь никогда не научится), следовало бы сказать, что сны, посещавшие Анвара, были похожи на облака.
Действительно, как облака весной беспрестанно скользят по небосводу, меняя очертания и то сливаясь, то громоздясь в несколько ярусов, каждый из которых пышнее и грандиознее предыдущего, так и сны почти непрерывно занимали его сознание, с неизбежностью перетекая один в другой. Днем это были светлые, легкие облака-видения, вмещавшие в себя воспоминания о былой жизни и похожие на мечты; а также мечты, неотличимые от воспоминаний, поскольку они тоже не выходили из круга прошлого, — их сутью было стремление к тому, чтобы настоящее вернулось к прежней, к прошедшей форме бытия. И вспоминалось, и мечталось одно и то же — родной дом, родное село… родные горы вокруг… родные, близкие, понятные люди… ясные, прозрачные события. Он приходил в себя от окрика или пинка, растерянно озирался, удивляясь тому, как тускло выглядит окружающая действительность в сравнении с тем, что он только что видел, кое-как исполнял, что требовали… А лишь только оставляли в покое, Анвар погружался в следующее облако и улетал к тому, что было действительно реальным и живым, — в родной дом или во двор школы, в кибитку тетки Саломат или в заросшее ущелье, к звонкому ручью или на берег реки, где мелкая волна суетится в камнях, перебирая золотинки песка… или еще куда-нибудь.
Так было днем.
К ночи облака сгущались и темнели. Они наплывали друг на друга, катили вал за валом, и каждый следующий был тяжелее и опаснее предыдущих. В их грузных тушах гнездилась кромешная тьма, просверкивали изломанные ярко-фиолетовые стебли опасных молний. И на смену всему тому светлому и доброму, о чем он грезил днем, являлись совсем иные призраки и тени.
Главным действующим лицом этих снов был майор Хакимов. За глаза солдаты звали его майор Хаким. Или просто Хаким. Это был высокий костистый человек с сухим, обтянутым смуглой кожей скуластым лицом и с неожиданно серыми при его иссиня-черной шевелюре глазами, одетый в спецназовскую полевую форму, чрезвычайно ловко на нем сидевшую, и всегда вооруженный.
В центре нового романа Андрея Волоса — судьбы двух необычных людей: Герман Бронников — талантливый литератор, но на дворе середина 1980-х и за свободомыслие герой лишается всего. Работы, членства в Союзе писателей, теряет друзей — или тех, кого он считал таковыми. Однако у Бронникова остается его «тайная» радость: устроившись на должность консьержа, он пишет роман о последнем настоящем советском тамплиере — выдающемся ученом Игоре Шегаеве. Прошедший через психушку и репрессированный по статье, Шегаев отбывает наказание в лагере на севере России.
Длинна дорога от Бухары до Панджруда, особенно если идти по ней предстоит слепому старику. Счастье, что его ведет мальчик-поводырь — где найти лучшего провожатого? Шаг за шагом преодолевают они назначенный им путь, и шаг за шагом становится ясно, что не мальчик зряч, а старик; и не поводырь ведет слепого, предостерегая от неожиданностей и опасностей пути, а слепой — поводыря, мало-помалу раскрывая перед ним тайны жизни.Главный герой романа — великий таджикско-персидский поэт Абу Абдаллах Джафар ибн Мухаммад Рудаки.
Андрей Волос родился в 1955 году в Душанбе, по специальности геофизик. С конца 80-х годов его рассказы и повести публикуются в журналах. Часть из них, посвященная Востоку, составила впоследствии книгу «Хуррамабад», получившую престижные литературные премии. Новый роман — «Недвижимость» — написан на московском материале. Главный герой повествования — риэлтер, агент по продаже квартир, человек, склонный к рефлексии, но сумевший адаптироваться к новым условиям. Выбор такого героя позволил писателю построитьнеобычайно динамичный сюжет, описать множество ярких психологических типов и воспроизвести лихорадочный ритм нынешней жизни, зачастую оборачивающейся бессмысленной суетой.
Она хотела большой любви, покоя и ощущения надежности. Хотелось, чтобы всегда было счастье. А если нет, то зачем всё это?
Про историю России в Средней Азии и про Азию как часть жизнь России. Вступление: «В начале мая 1997 года я провел несколько дней в штабе мотострелковой бригады Министерства обороны республики Таджикистан», «совсем рядом, буквально за парой горных хребтов, моджахеды Ахмад-шаха Масуда сдерживали вооруженные отряды талибов, рвущихся к границам Таджикистана. Талибы хотели перенести афганскую войну на территорию бывшего Советского Союза, который в свое время — и совсем недавно — капитально в ней проучаствовал на их собственной территории.
В конце 90-х годов эта книга, справедливо названная немецким искусствоведом «потрясающим признанием в любви», снискала целый букет литературных наград (в том числе и Государственную премию РФ).Действие романа «Хуррамабад» (прообразом которого служит реальный Душанбе) разворачивается на протяжении более полувека — с конца двадцатых годов, когда в Среднюю Азию вслед за Советской властью двинулись русские, до наших дней, когда они еще более массово откатились назад в Россию.Раскол империи и хаос гражданской войны вынудили их бежать, оставляя за спиной все, что было создано и нажито трудом нескольких поколений.Отдельные судьбы, прослеженные в романе, складываются в колоритную картину, без которой представление о жизни не только Таджикистана, но и современной России было бы неполным, и подтверждают собой ту простую мысль, что страдание, преданность, любовь и надежда не имеют национальной принадлежности.Хуррамабад: город, которого нет? Или, напротив, все мы ходим по его улицам? Город безмятежности и счастья — или город жестокости и тоски?
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.
Журналистка Эбба Линдквист переживает личностный кризис – она, специалист по семейным отношениям, образцовая жена и мать, поддается влечению к вновь возникшему в ее жизни кумиру юности, некогда популярному рок-музыканту. Ради него она бросает все, чего достигла за эти годы и что так яро отстаивала. Но отношения с человеком, чья жизненная позиция слишком сильно отличается от того, к чему она привыкла, не складываются гармонично. Доходит до того, что Эббе приходится посещать психотерапевта. И тут она получает заказ – написать статью об отношениях в длиною в жизнь.
Истории о том, как жизнь становится смертью и как после смерти все только начинается. Перерождение во всех его немыслимых формах. Черный юмор и бесконечная надежда.
Рассказ о том, как прогулка по морскому побережью превращается в жизненный путь.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.