Палачи и казни в истории России и СССР - [7]

По свидетельству Иосифа Флавия, иудейский царь Александр Яннай после взятия мятежного города увел забранных оттуда в плен воинов в Иерусалим. Здесь он велел распять на городской площади около 800 пленников, среди которых находилось много ученых фарисеев, и, пока они еще были живы, велел зарезать на их глазах жен и детей. Предание прибавляет, будто во время этих казней царь весело пировал с любовницами. Эта неслыханная жестокость навела такой панический страх на противников царя, что в ту же ночь 8000 из них бежали из Иудеи и не смели вернуться на родину прежде, чем Яннай умер (12: Гл. 14,2).

Казнь через распятие получила широкое распространение и в Древнем Риме, где стала основным видом казни для особо опасных преступников. После подавления восстания Спартака все взятые в плен рабы, около 6000 человек, были распяты вдоль Аппиевой дороги от Капуи до Рима, где их останки висели на крестах годами. Как вид смертной казни распятие до сих пор существует в законодательстве Судана и Саудовской Аравии. Но перед распятием выполняется предварительное повешение осужденного, то есть распинают уже мертвое тело. В XX веке распятие применялось чеченскими боевиками по отношению к русским военнопленным во время первой чеченской войны (13: Гл. 15).

Сожжение как способ казни применялось почти у всех древних восточных и западных народов. У евреев сжигали за плотские преступления, у римлян — за политические преступления, при цезарях — за поджоги, колдовство, святотатство, отцеубийство и оскорбление величества. В Средние века сожжение в Европе было безальтернативным видом казни для еретиков, колдунов и ведьм, а также за преступления, подсудные церковным судам, такие как богохульство, мужеложство, скотоложство, прелюбодеяние и другие. Сожжением казнили поджигателей, а также женщин, приговоренных к повешению за убийство мужа. Особенно широко применялось сожжение в Европе в Средние века, когда святая инквизиция избрала этот метод казни для своих жертв.

Ритуал приведения в исполнение приговоров святой инквизиции описан многими современниками. Обычно казни совершались несколько раз в год по праздничным дням. О казнях население оповещалось за месяц и призывалось принимать в них участие. Участвующим в аутодафе священники обещали индульгенции (освобождение от грехов) на сорок дней. Уклонение от участия рассматривалось как проявление жалости к казненным и могло навлечь подозрение в ереси. Присутствие женщин и детей на казнях приветствовалось. Накануне казни город украшался флагами и гирляндами цветов, на балконах вывешивались ковры, и проводилась генеральная репетиция праздника. По улицам проходило торжественное шествие прихожан, священников, персонала местной инквизиции с ее осведомителями-фискалами в белых балахонах, скрывающих лица (родственниками инквизиции). Участники шествия строили помост и «жаровню», место сожжения притворенных, и украшали место казни.

Сожжению предшествовало аутодафе — торжественное богослужение, оглашение приговора и казнь. Осужденные находились в тюрьме и не знали о подготовленной им участи — приговор объявлялся только на аутодафе. Стража готовила их к экзекуции: их стригли, брили, одевали в чистое белье, кормили обильным завтраком, иногда для храбрости давали стакан вина. Затем набрасывали на шею петлю из веревки и в связанные руки вкладывали зеленую свечу. В таком виде осужденных выводили на улицу, где их ожидали стражники и «родственники» инквизиторов. Особо злостных еретиков сажали задом наперед на ослов и привязывали к животным. Заключенных вели к кафедральному собору, где и образовывалась процессия. В ней участвовали те же лица, что и накануне, — теперь они несли штандарты приходов, затянутые в знак траура черной материей. Фискалы несли манекены, изображавшие умерших, сбежавших или непойманных еретиков, осужденных на костер.

Процессия, участники которой пели траурные церковные гимны, медленно направлялась к площади, где должно было состояться аутодафе. Монахи и «родственники», сопровождавшие заключенных, громко призывали их покаяться и примириться с церковью. Горожане наблюдали за процессией из окон домов или с мостовой. Следуя указаниям церковников, многие из них осыпали заключенных бранью, однако бросать в еретиков какие-либо предметы запрещалось, так как могли пострадать священники, «родственники» и персонал инквизиции. На место свершения аутодафе собирались светские и духовные власти и гости, занимавшие места на отведенных им трибунах, а также горожане, заполнявшие площадь. С прибытием процессии заключенных усаживали на скамьях позора, установленных на помосте, несколько ниже почетных трибун. Вслед за тем начиналась траурная месса, за ней следовала грозная проповедь инквизитора, которая кончалась оглашением приговоров. Приговоры зачитывались по-латыни, и заключенные с трудом улавливали их смысл; были они длинными, начинались цитатами из Библии и из произведений Отцов церкви, читались медленно. Если осужденных было много, то на оглашение приговоров иногда уходило несколько часов. Аутодафе венчалось экзекуциями: одних осужденных облекали в сан-бенито (желтый саван с красным крестом — одежда, в которой сжигали еретиков) и шутовские колпаки, других стегали плетьми, третьих стражники и монахи волокли на «жаровню».