Палачи и герои - [8]

Его полк выбивал красноармейцев из Киева. И командир полка, жирный боров, кричал перед выстроившимися в центре города гордыми польскими воинами:

– И это не конец! Мы возьмем Москву и выкурим оттуда голодранцев, которые решили, что они господа! На их стороне только такие же воры и голодранцы! А против них весь мир. И за нами – Англия! Англия!

Английское оружие, английские военные специалисты. Западный мир был настроен поставить точку в этом историческом недоразумении – Российской империи – и утопить невесть что возомнивший о себе пролетариат в крови в назидание другим. И Польша тут отхватит жирный ломоть.

Эх, недооценили тогда русских. Красная армия собрала силы в кулак, вышибла поляков из Киева и Минска, погнала до Варшавы. Возникла реальная угроза взятия столицы Польши.

Повезло, что командующий советскими войсками Тухачевский проявил авантюрное головотяпство, не позаботился о резервах. В результате победа превратилась в поражение. Русских выкинули из Польши и Западной Украины. В плен попало несколько десятков тысяч красноармейцев. Большевиков принудили к позорному Рижскому мирному договору, по которому Варшаве отошли территории Западной Украины и Западной Белоруссии. Советы согласились возвратить военные трофеи, все научные и культурные ценности, вывезенные с территории Польши начиная с 1 января 1772 года, уплатить тридцать миллионов золотых рублей и еще передать имущество на двадцать миллионов.

И вот теперь Россия вернулась. А Польской Республики не стало. Потому что тяжело дворняге бороться с медведем – с ним может справиться только тигр. И такой тигр сейчас вырос – Великая Германия.

Прошел месяц. Часть уголовников увели – поговаривали, они записались в добровольческие части и теперь занимались решением еврейского вопроса. В освободившиеся камеры затолкали истерзанных людей. Во дворе тюрьмы слышались выстрелы – там шли расстрелы.

Однажды пришли за Дантистом. Два крепких немецких солдата отвели его в просторный кабинет начальника тюрьмы. Теперь там на стене висел живописный портрет Гитлера, и куда-то исчезли две картины по мотивам восстания Тадеуша Костюшко.

В широком дубовом кресле вальяжно расположился немецкий майор. Это был атлет с голубыми глазами и выступающей вперед челюстью – хоть сейчас на агитационный плакат. В отличие от плакатных героев, у него был очень проницательный взгляд.

– Станислав Ковган, – лениво произнес он на чистейшем польском языке. – Кличка Дантист. Активный участник движения ОУН.

– Нет, господин офицер, – возразил Дантист. – Простой налетчик на банки. Никакого ОУН.

– Господин Ковган. Если вы будете отрицать очевидное, то я прикажу вас расстрелять. Я хочу построить разговор на взаимном доверии. Без доверия вы мне не нужны.

– Понятно. – Дантист поежился. Достаточно майору подать голос, и громилы с автоматами выведут заключенного во двор – и все. Никаких адвокатов и помилований у них не предусмотрено.

– Германия против террора и за соблюдение порядка, поэтому вы вряд ли можете рассчитывать выйти отсюда. Однако Германия относится с сочувствием к чаяниям дружественных народов, в том числе в борьбе с плутократами и жидами.

– Именно с ними я и боролся, – приободрился Дантист.

– Вопрос не в том, с кем вы боролись. Вопрос в том, с кем будете бороться. И с кем дружить.

Дантист задумался, а офицер продолжил:

– С ОУН нас объединяет давнее доброе сотрудничество. Мы помогали в подготовке ваших людей. Они помогли нам раздавить этого ядовитого скорпиона – Польшу. Вы это знаете?

– Я немного отстал здесь от жизни.

– Единственный путь создания украинского государства – это дружба с Третьим рейхом, которому вскоре будет принадлежать вся Европа, а со временем и весь мир. И единственный способ для вашего движения поквитаться с москалями, как вы их называете, и польскими недочеловеками – это дружба с нами.

– Очень может быть.

– А лично у вас единственная возможность выбраться отсюда – это дружба со мной.

Дантист уже все решил. Поэтому четко произнес:

– Я всегда мечтал о таком добром и умном товарище, как вы.

Майор хмыкнул:

– Насчет доброты вы преувеличиваете. Хотя она вместе с романтикой все еще живет в моем сердце. За работу?

– Так точно, господин офицер! – Дантист встал, щелкнул каблуками, вспомнив армейские правила.

– Бросьте тянуться. Меня зовут Вилли Кляйн. Майор абвера и ваш куратор. – Офицер плеснул в пузатый бокал коньяка из хрустального графинчика на столе. – Выпейте за наше соглашение.

Глава 6

В конце июля Иван представлялся по месту прохождения службы командиру стрелкового батальона, а потом и широкоплечему, кряжистому, возрастом лет тридцати пяти командиру третьей стрелковой роты. Последний принял нового подчиненного как родного. Сразу предупредил, что в его первом взводе проблемы с дисциплиной, бывшего командира за пьянку разжаловали до младшего лейтенанта и спровадили на другое место службы.

– Пошли, представлю тебя, – сказал комроты, поднимаясь с лавки и выходя из избы, служившей штабом батальона.

И вот Иван, чистенький, гладко выбритый, румяный, пышущий здоровьем, высоченный – метр восемьдесят три, стоит перед пятью десятками людей, юных или уже в возрасте. Для них ему предстоит стать командиром, наставником, а случись что, то царем и богом.