Палачи - [18]

Девица распрямилась. Поглядела в упор. Так и есть: нейлоново-чулочная особа, не без оснований принятая мною за Грету Эльфенбейн. Маленькая, проворная, темноволосая, темноглазая. Довольно хорошенькая... Но, право слово, ночка для красивых девиц выдалась неблагоприятная. Опираюсь отнюдь не на астрологические таблицы, а на простой здравый смысл.

Завывавший над палубой ветер трепал и терзал Гретино платье - весьма изысканное и дорогое. Непоправимо разметывал хитрую, замысловатую прическу, тоже стоившую немалых денег. Хотя в последних парикмахерских вывертах я не понимаю ни аза, но отличить волосы, уложенные в модном салоне, от волос, приводившихся в порядок собственными дамскими силами, еще способен.

- Вы... - еле слышно сказала Грета, - вы убили его!

Голос прозвучал обвинительно. Хм!.. Английское произношение было исключительно внятным, если не придираться к явному акценту.

- Швырнули человека на верную смерть! Прямо в штормовые волны!

Как и много лет назад, при несколько схожих обстоятельствах, я раздраженно ответил:

- Что же было делать, поцеловать его? Мисс Эльфенбейн отмолчалась.

- Не посылайте своих приятелей по душу Мадлен Барт. Разве что у вас имеются лишние приятели.

Я выдержал паузу, дожидаясь ответа. Девица Эльфенбейн хотела, вероятно, изречь тираду яростную и угрожающую. В то же время - презрительную и полную достоинства. Несовместимые вещи - особенно, если вы стоите на шаткой палубе и вовсю пытаетесь не шлепнуться, да при этом обеими руками удерживаете срываемую ветром блузку. Драматические монологи следует на сцене читать...

Я безмолвствовал. Ветер принялся за юбку Греты, явил моему бесстыжему взору препикантнейшие резинки нейлоновых чулков и тем окончательно испортил впечатление от начатой речи. Повернувшись, девица ринулась наутек и заперлась в каюте.

Придется бедняге немножко привести себя в порядок - ив прямом смысле, и в переносном... Не желая завязывать новых стычек (на один вечер и так доставало приключений), я возвратил ремень в брючные петли, подобрал трофейный револьвер - выяснилось, пистолет! С ума я спятил, или старею понемногу? - исследовал его при неярком свете палубных фонарей.

Изящная заморская игрушка. "ЛАМА. Габилондо и Тетушка Виктория. Испания. Калибр: .380".

Умопомрачительно: пистолет был уменьшенной копией сорокапятикалиберного автоматического кольта. И открытый боек имелся, и предохранитель на рукояти наличествовал. Не истолкуйте неверно, я никакой злобы не таю против армейского кольта - прыгает в руке, словно бешеный, зато стреляет исправно и мощно. Великолепная, заслуженная пушка. Но зачем же прилежно копировать весьма громоздкий и неуклюжий полевой пистолет, если хочешь производить удобное карманное приспособление для самообороны, предназначающееся законопослушным гражданам? С неменьшим успехом возможно создавать маленькую действующую модель противотанкового орудия, чтобы охотиться на оленей...

Задержавшись на достаточно долгое время - так я надеялся, - пора было и убираться. Я спрятал пистолет и возвратился в кают-компанию. Седовласого мужчины - самого Эльфенбейна - тоже не было ни слуху, ни духу. Пожалуй, отец и дочь отправились восвояси, дабы учинить летучий военный совет. Я надеялся, решение примут разумное. Дай-то Бог. Судя по рассказам, доктор Адольф Эльфенбейн достаточно долго процветал вопреки закону, чтобы колотиться головой о потолок и жаждать мести, лишившись малозначащего, легко заменяемого подручного.

Постучавшись в дверь, которая обреталась двумя палубами ниже, я услыхал решительное "войдите". Диана Лоуренс по-прежнему восседала на койке, при полном освещении, держа револьвер наизготовку, дабы отразить любых и всяческих пиратов-абордажников. Я втайне думал застать ее спящей как сурок - или, по крайности, выбравшейся из мокрого, не по росту шитого костюма. Ничуть не бывало. Только сбросила жакет и слегка расчесалась. Умная девочка, не желала нарваться на возможную неприятность, оставшись в неглиже...

Похвальное рвение к служебному долгу. И револьвер держит уверенно; рука не дрожит. Надлежало признать: для особы, принадлежавшей к сборищу профанов, не способных сыскать впечатляющего чучела в собственной среде, Лоуренс обнаружила незаурядные задатки по части пистолетно-револьверной. Говорю задатки, ибо предыдущего опыта не отмечалось: я вынужденно пояснил ей разницу меж гашеткой и курком. Но Диана изрядно отличалась от прочих молодых дам, которые берут оружие с таким видом, словно принимают на попечение гремучую змею, обожравшуюся гремучей ртути.

- Все в порядке? - осведомилась моя напарница. - Тебя долгонько не было.

- Наверху - в порядке. А здесь?

- Ни души, никто не беспокоил... - Диана помолчала и прибавила: - Я догадалась обо всём. И знаю, чем ты занимался.

- Умница, - ответил я. - Нацелься этой штукой в сторону от моего брюха, ладно? Теория гласит: не держи на мушке того, кого не собираешься в итоге расстрелять.

- Извини.

Диана опустила револьвер. Ей вполне достало времени просохнуть и обогреться; а белый джемпер с высоким воротом (принадлежавший ранее Эвелине Бенсон), хотя и пострадал от вынужденного полоскания морской водой, выглядел неизмеримо лучше, не будучи полускрыт внушительным жакетом. Причесанная, чуток порозовевшая, Диана казалась почти человекообразной.