Палач - [34]

И вот ученик стоит по другую сторону стола и смотрит, как учитель терзает мальчишку, орудуя блестящими инструментами. Мальчишка орет так, что густеет воздух. Он то призывает Бога, то проклинает всех именем сатаны. Это все, что он может. Он крепко привязан к столу. А мэтр Гальчини только улыбается и указывает ученику, какой инструмент ему подать. И когда все закончилось, учитель хлопает по плечу своего помощника и, довольный собою, говорит:

– Ты должен знать о боли абсолютно все. Боль убивает и боль излечивает. Через месяц мальчишка будет ходить. Через полгода он будет убегать от огородных сторожей. Но боль, испытанную им дважды, он будет помнить всегда. И ту, когда свалился с дерева. И ту, которую причинил ему я. Боль, ломающая кости, и боль, лечащая их. Когда-нибудь лекари будут часто повторять себе: я дарю человеку боль, которая его излечит.

Но боль способна не только лечить, но и учить. И память холодным дождем вернула ученику Гальчини уроки, которые тот желал вспомнить. И желал, и внутренне содрогался, надеясь взять из воспоминаний только полезное. Но все пришлось пережить заново.

Вот он сидит в конце большого стола, а мэтр Гальчини все крепит и крепит на его дубовые доски восковые свечи. Уже светло, как в солнечный день. В тот, который разливается за стенами мрачного подземелья и который не доступен ему. Ведь мэтр сказал, что первые три года он не выйдет за дверь, на каменные ступени, ведущие к солнцу.

И вот между свечей легла рука. Вернее, то, что от нее осталось. Кости от плеча до закрученных ногтей.

– Смотри. Внимательно смотри, – необычно ласково начал учитель. – Все, что создано человеком, создано его рукой. Рука строит города и корабли, кует железо и шьет одежду, играет на музыкальных инструментах и подносит пищу ко рту. Рука – орудие огромной силы и в то же время нежнейшей чувствительности. Она рубит топором и играет на флейте. Она действует, знает и может говорить. Одно прикосновение пальца дает даже слепому возможность отличить железо от дерева, ткань от воды. Такой ее создал Господь. Я трепещу перед Творцом, ибо он сделал людей такими совершенными. «Славлю Тебя, потому что я дивно устроен… Ибо ты устроил внутренности мои и соткал меня в чреве матери моей. Не сокрыты были от Тебя кости мои, когда я созидаем был в тайне, образуем был в глубине утробы». Так сказано в Псалме. Каждая косточка, мышца, сухожилия и сосуды, в которых бурлит кровь, удивительны и божественно прекрасны. И все на своем месте, и все полезно человеку. Вот посмотри на эту кисть. В ней двадцать семь костей, сочлененных разными суставами. И каждая из этих косточек имеет свою собственную форму. За свою жизнь человек столько раз сжимает и разжимает руку, что любое самое крепкое железо уже давно перетерлось бы в пыль. А кости человеческие верно служат ему до того дня, пока Господь не вернет их себе. Так сколько костей в твоей кисти?

Ученик содрогнулся от громкого вопроса. До этого момента все, что он слышал, было произнесено тихим, спокойным голосом. Нет, он не спал, он слушал учителя. Но в то же время он слышал, как сжимаются его страдающие от отсутствия пищи внутренности, а веки тяжело и медленно, подобно городским воротам, закрываются.

Не услышав ответа, мэтр Гальчини усмехнулся. Его огромная рука схватила ученика за волосы и поволокла его в дальний угол.

– Кисть одна, кисть вторая, – приговаривал учитель, сдавливая руки ученика железными оковами, свисающими с балки.

Затем мэтр Гальчини собственными руками сбросил с его ног пулены[11] и вставил их уже в другую железную обувь.

– У этих башмаков в пятках есть винты с трехгранными шипами на концах. Танцуй.

Повозившись с колесиками, мэтр Гальчини заставил ученика вытянуться на носочках и, не сказав больше ни слова, сердито задул свечи и вышел за дверь.

Он вернулся глубокой ночью. Провозившись еще довольно долго со своими травами и настойками, учитель наконец подошел к нерадивому ученику. Еще некоторое время мэтр Гальчини смотрел на обнаженное по пояс тело молодого мужчины и удовлетворенно кивнул.

– Вначале ты отдыхал от глупостей своего наставника. Твои крепкие ноги давали уверенность в том, что пятки не пострадают. Ты вспоминал приятное и думал о большом куске свинины. Ты еще напрягал и расслаблял мышцы. Но через несколько часов ты почувствовал, что тело перестает тебя слушаться. Твои ноги налились тяжестью, а спина противно заныла. Еще через несколько часов ты забыл о голоде и лежанке для сладкого сна. Огромный камень стал опускаться на плечи, и от этой тяжести ноги начали дрожать. Ты чувствовал, как звенела каждая мышца, как сильно стучит твое сердце, а пот ручьями стекает в железные башмаки. Ты думал только о них. И ни о чем другом. Ты чувствовал запах железа и даже непонятно как видел острые шипы. Ты выл и плакал. Проклинал учителя и хотел разорвать его на мельчайшие кусочки. И каждое мгновение уже готов был посадить свои пятки на острое железо и отдать свое тело на ужасную боль. И только ненависть ко мне сдерживала последнее движение. Когда-нибудь ты будешь любить меня так же сильно, как сейчас ненавидишь. Первую частицу любви я уже готов тебе подарить.