Палач. Наказание как искупление - [38]

— Да кто его знает, — Катя пыталась найти у бедняги хоть какие-то признаки жизни.

— Он живой? — и, как бы отвечая на ее вопрос, мужчина застонал.

— Живой! — обрадованно отреагировала подруга.

Девушки, не боясь испачкаться, подхватили мужчину под руки и осторожно подняли на ноги. На него было страшно смотреть. Все лицо в крови, нижнюю его часть покрывала растущая на глазах гематома. Приоткрыв глаза, он глупо улыбнулся, как это делают иногда приходящие в себя пьянчужки, и, ничего не понимая, уставился на Алессию.

— Ты кто? — спросил он сквозь сжатый рот. Алессия вопроса не поняла. И вообще ей было не до этого. Будучи профессиональным медиком, она сразу поняла, что у него посттравматический шок, что кровь в ушах, распухшая челюсть, гематома — результат сильнейшего удара, и что необходимо срочно вызвать на подмогу врачей. Все это она выпалила на чистейшем итальянском языке Кате. Альбертыч ничего не понял и опять потерял сознание. Он был довольно тяжел, и удерживать его становилось все сложнее. Благо Катина квартира была рядом. Она быстро достала ключи, открыла массивную дверь, и они втащили Альбертыча в прихожую. Сняв с него обувь и заляпанную кровью куртку, кое-как доволокли до гостиной, где положили прямо в одежде на диван. Катя тут же бросилась к телефону. По ее тону и жестам можно было догадаться, что она звонит в полицию и врачам. Алессия прошла в ванную комнату, нашла на полке ватные тампоны и вернулась в красиво обставленную комнату. «Странные эти русские, — подумала она, — подъезд жуткий, а как только подходишь к дверям квартиры — Европа».

— У тебя есть водка? — Алессия рассматривала стоящие в баре бутылки, но не могла найти нужное.

— Водка у меня на кухне! — крикнула Катя, зажав микрофон телефонной трубки рукой. Алессия прошла на кухню, которая поразила ее чистотой, дизайном и современным оборудованием, открыла холодильник и достала бутылку «Столичной». Взяв водку, она вернулась в комнату, где на диване лежал уже заботливо прикрытый пледом Альбертыч. Все это время он находился в бессознательном состоянии. Его била жуткая дрожь. Алессия подошла к нему и положила руку на лоб: «Температура высокая», — констатировала она. Затем обильно смочила резко пахнущей жидкостью тампон и начала осторожно вытирать пятна крови и грязь с лица жертвы. Он сразу застонал. Через несколько минут ей открылось красивое лицо с правильными чертами: «А он ничего, этот Альбертыч», — с улыбкой подумала Алессия, продолжая свои манипуляции.

Через полчаса в дверь квартиры настойчиво позвонили. Спросив кто там, Катя открыла дверь. На пороге стояли трое мужчин и женщина. Алессия не понимала, о чем они говорят с Катей, но догадалась, что это были милиционеры. Вели они себя не очень корректно. Бросалось в глаза то, что сам разговор им был малоинтересен. Они не совершали никаких действий, столь часто показываемых в кино и описываемых в детективах: не смотрели через лупу на вещественные доказательства, не пытались найти какие-либо следы. Вообще ничего не делали. Поговорили и ушли.

— Чего хотели? — спросила Алессия, оставив в покое подопечного.

— Чего, чего!? Чтобы дела не было! — с досадой заметила подруга.

— Не поняла. Это как?

— А вот так. Я живу здесь уже более пяти лет, но никак не могу привыкнуть. У них милиция, ну типа нашей полиции, — поспешила уточнить Катя, — в основном занимается сбором денег. Ну, в общем, им неинтересно чем-либо заниматься, если за этим не стоит какая-то материальная выгода. Поэтому дорожные полицейские, которых здесь называют «гайцами» или «гиббонами», потом объясню почему, в основном выходят регулировать движение для того, чтобы поймать нарушителя и взять с него штраф наличными и положить деньги в собственный карман, — Катя не без внутренней улыбки наблюдала, как у Алессии ползут вверх брови от удивления. Ничего-ничего, то ли еще увидишь, подруга!

— А «менты», то есть, собственно говоря, полицейские, «менты» — это прозвище, они готовы помочь тебе что-то найти, если будут уверены, что их вознаградят. А поскольку такой уверенности у них нет, они особенно ничего и не ищут. Гораздо проще прикрывать какой-нибудь нелегальный бизнес, проституцию там, наркоманов или иммигрантов нелегальных доить…

— Ты шутишь?! — с нотками ужаса спросила Алессия.

— Если бы. Я знаю все это досконально, поскольку делала репортаж по этой теме для «Рай Уно».[14] И поверь, в реальности все гораздо хуже. Они тебя так подставить могут, что лет пять в тюрьме проведешь и выйдешь оттуда инвалидом или калекой. Да и пытки у них — дело весьма обычное. И вообще, все у них тут летит в тартарары.

— И чего ты здесь тогда сидишь? Грязь, беззаконие, бардак.

— Но здесь интересно! Каждые полгода я езжу домой. Но уже после трех дней пребывания в Италии я начинаю скучать. У нас нет того драйва, который есть здесь. У нас все тихо и спокойно. Все по правилам. Здесь не кури, там не шуми, магазины только по расписанию, после десяти вечера все кабаки закрыты, в выходной никуда не попадешь. А здесь жизнь кипит двадцать четыре часа в сутки.

— Не боишься свариться в этом кипятке?

— Не боюсь. А потом здесь такие мужчины! Представляешь, они все еще считают необходимым ухаживать за женщинами, дарить им цветы, подавать пальто или шубу, приглашать в рестораны и кафе и при этом не ждать, когда дама расплатится за себя сама. Ласковые, нежные, щедрые, в первую очередь хотят удовлетворить именно тебя, а уж потом думают о себе любимых, как у нас.