Палач из Галиции - [6]

Далась им эта форма!

– Где комендант? – хмуро спросил Алексей.

– Сейчас, товарищ капитан, сей момент, – заспешил часовой. – Мы ему сообщим, он спустится. Или вы можете сами подняться.

Неужели? Вот спасибо.

Впрочем, комендант сам пожаловал на выход, по поводу более чем печальному. К зданию подъехал грузовой фургон, похожий на хлебную будку, за ним подрулил полноприводный «ГАЗ-64» с двумя автоматчиками и офицером в звании капитана. У машин собирались люди с озабоченными лицами.

Мужчина лет пятидесяти с суховатым лицом и мутными глазами в форме майора РККА шумно спустился с лестницы, устремился к выходу, даже не глянув на Алексея. Вряд ли в этой местности помимо коменданта Глазьева имелись другие майоры.

За ним семенила женщина с лейтенантскими погонами, невысокая, плотная в кости, с миловидным лицом. Суконная юбка цвета хаки плотно обтягивала крепкие бедра и едва прикрывала коленки.

Алексей вышел из здания, пристроился за спинами.

Красноармейцы открывали кузов фургона. Комендант сипло ругался, не смущаясь женского общества. Подошел капитан, сопровождавший машину, подтянутый, жилистый, словно сошедший с плаката, прославляющего офицерский состав победоносной Красной армии. Его скуластое лицо искажалось от досады.

В кузове лежали четыре тела, укрытые мешковиной. Капитан небрежно козырнул коменданту, начал что-то глухо вещать. Тот слушал с недовольным видом, сплюнул, стал осматривать трупы, не залезая в кузов. Все они лежали на краю.

Со ступеней было видно, что это мужчина средних лет в одежде из домотканого полотна, худая женщина, два мальчика десяти – двенадцати лет. Умерли они явно не своей смертью. Бандиты перерезали горло всей семье, даже детям. Люди умирали медленно, мучительно, на искаженных лицах отпечаталось страдание. Смертельные ранения им нанесли в последнюю очередь, перед этим долго истязали. Кровь пропитала одежды и уже засохла. Рубашка на мужчине была расстегнута, на груди красовалась пятиконечная звезда, вырезанная ножом.

Алексей подошел ближе и почувствовал характерный сладковатый запашок. Людей убили уже давно, да еще и трупы везли по жаре в раскаленном кузове.

– Что происходит, майор? – спросил Алексей, запуская руку в боковой карман.

– Какое вам дело? – Глазьев бегло окинул взглядом человека в гражданском. – Вы кто такой? Часовой, почему здесь штатские? – рассвирепел он.

– Уймитесь, майор, – процедил Алексей, доставая удостоверение. – СМЕРШ, капитан Кравец, прибыл для выполнения задания командования. Полномочия у меня весьма широкие. Если вы хотите с этой же минуты начать ссориться со мной…

– Простите, товарищ капитан. – Комендант сглотнул, на его виске проявилась и стала пульсировать жилка. – Это довольно неожиданно. – Майор машинально подобрался, вытянулся.

Война-то кончилась, но СМЕРШ по-прежнему на посту. Поди-ка угадай, что там на уме у его руководства.

– Комендант Збровичского района майор Глазьев Николай Акимович, – представился он. – Мой заместитель капитан Рыков Борис Евгеньевич. – Комендант кивнул на офицера, и тот тоже непроизвольно вытянулся, облизнул губы.

Алексею пришла на память статная женщина в белом халате поверх элегантной формы. Антухович Ольга Дмитриевна, заведующая медицинским учреждением, дама сердца заместителя коменданта.

От внимания капитана не укрылось, как насторожилась женщина в лейтенантской форме, ненароком придвинулась к Глазьеву, даже прижалась к нему плечом. Здесь, похоже, тоже потоптался амур со стрелами. Уставом не воспрещается. Никого не волнует, что у руководителя комендатуры в далекой России, возможно, остались жена и дети. Домой его не пускают. В этих местах война еще не кончилась, повсюду гуляет смерть. Кто его упрекнет?

– Это для вас тоже неожиданно? – Алексей кивнул на тела.

– Разрешите, я доложу, товарищ майор? – сказал Рыков.

– Валяй, – буркнул комендант.

– Из Злотничей рано утром поступил сигнал, товарищ капитан, – проговорил Рыков. – Это Охрим Панасюк и его семья. Мы с ним беседовали здесь, в комендатуре, буквально позавчера. Из местных, сознательный товарищ, до сорок первого возглавлял партийную ячейку в Злотничах. Потом увез семью в безопасное место, сам подался на Волынь в партизаны. С немцами воевал, с бандеровцами. Они его хату в Злотничах сожгли. Вернулся в родное село зимой этого года, заново отстроился, семью привез. Долго колебался, когда ему предложили возглавить Злотничский сельсовет. Приезжал сюда третьего дня, Николай Акимович беседу с ним проводил.

– Он согласился стать председателем сельсовета, – проворчал Глазьев, опуская глаза.

– Вы, конечно же, гарантировали его семье безопасность, – сказал Алексей.

– В Злотничах действует истребительный отряд, – сказал Глазьев. – Семь человек из местных, хорошие ребята, трое в Красной армии служили. Эх, знать бы, что так обернется.

– Бандиты напали ночью, как и всегда, – сказал Рыков. – Половину ястребков в домах перебили, остальные в лес успели сбежать, один из них и сообщил в Збровичи. Соседи видели, что к Панасюку целая свора ввалилась. Он успел пальнуть, потом разоружили его. Всю семью собрали, во двор выбросили, стали избивать, глумиться. Христинку Панасюк насиловали всей бандой… – Рыков покосился на истерзанный женский труп. – Потом зарезали всех, бросили посреди двора, хату подожгли. Да еще и орали на все село, что так будет со всеми, кто намерен сотрудничать с Советской властью. Это бесы какие-то, товарищ капитан. – Лицо заместителя коменданта потемнело, как небо перед грозой. – Безжалостно убивают всех, кого подозревают в сотрудничестве с новой властью, не жалеют женщин, детей, лишь бы остальные боялись и не связывались с нами. Возникают из ниоткуда, пропадают на ровном месте.