Палач - [85]

— Вот значит, как живет близкий друг Ксанки, — хмыкнула Александра и повернулась к нему.

— Именно так, — сегодня Джеймс чувствовал себя иначе, нежели чем на выставке. — Нашла мой адрес в телефоне сестры?

Сестрица Оксаны была весьма привлекательна, но сегодня влечения к ней он не испытывал. Подозрения о загадочной силе, которой обладали сестры, стали ещё ярче.

— Догадливый… Ума не приложу, почему ты задержался рядом с Ксанкой. С теми, кто умеет думать, моя сестренка быстро начинает скучать.

Саша провела пальцем по его обнаженной груди. Джеймс перехватил её запястье, и мир покачнулся. Будто кто-то повернул переключатель и прибавил температуру в комнате. Жар побежал по венам, животное желание обрушилось на него с такой силой, словно Александра была первой женщиной, которую он увидел.

Усилием воли Джеймс отстранился и отошёл на несколько шагов, набросил рубашку, начал застёгивать. Пальцы едва уловимо дрожали, соскальзывали и пуговицы отказывались проходить в разрезы.

— Неожиданно, — она подошла к нему со спины, положила руку на плечо. — Я рассчитывала, что мы наоборот разденемся… Почему ты не позвонил, Семен?

Джеймс хотел ответить, что не собирается с ней спать, но пока пытался подобрать слова, в горле пересохло. Он чувствовал, что тормоза сдают. Если не выставить сестрицу Оксаны за дверь сейчас же, он завалит её прямо на пол. Внутри проснулось нечто жуткое, дремучее и злое. Остервенение, гнев и исступление, слитые воедино в безумии.

Александра прижалась всем телом, поглаживая его пах поверх джинсов. Он почувствовал её большую, упругую грудь. Шум в ушах нарастал — такое бывает, когда самолет идет на взлёт или на посадку. Болезненное напряжение и жажда обладания стоящей позади женщиной смешались с дикой, животной злобой.

Джеймс резко развернулся, перехватил её запястья и прижал к стене, женский крик полоснул сознание, но он не остановился. Мёртвый захват. Невозможно вырваться или пошевелиться, не причинив себе боли. Голова словно наполнилась раскалёнными углями, но хватка не ослабла, и вот тогда в глазах Александры он прочёл страх.

Сквозь проблески разума Джеймс понимал, куда его занесло. Страшно осознавать, что ты превращаешься в обезумевшее животное. Как тогда, когда он сидел на стимуляторах. Как в день, когда в его палату пришла Хилари.

Выстрел огнём взорвался в висках, он разжал пальцы и с силой отшвырнул Александру.

— Уходи, — процедил он.

— Ты псих! — взвизгнула она, растирая запястья и пятясь в прихожую. — Двинутый маньяк! Не приближайся к моей сестре, а не то сильно об этом пожалеешь!

Угрозы звучали жалко, и Джеймс, криво усмехнувшись, сделал шаг в её сторону.

Наваждение спало. Сестрица Оксаны развернулась и опрометью выбежала из квартиры.

Раскаленная игла продолжала жалить виски, руки дрожали. Теперь его знобило, хотя воздуха все равно не хватало. Из носа хлынула кровь, а силы стремительно таяли. Джеймс сполз на пол прямо в прихожей, вцепившись пальцами в волосы. Сердце билось рваными толчками, каждый удар отдавался в ушах набатом.

Он с силой сдавил виски. Кровь безнадежно залила рубашку, отбрасывая назад во времени, на Остров. Расплывающееся пятно на майке Хилари. Джеймс не раз стрелял в измененных, для него это стало чем-то вроде утреннего звонка боссу с отчетом. Обыденность, работа.

Эту отдачу — последнего выстрела в упор, когда он оставил её одну умирать в палате — запомнил. Запомнил и её лицо — растерянное, искаженное болью. Такой Хилари осталась в его памяти. Сейчас, во взбесившемся воображении, она смотрела на него с волчьим оскалом. Потом запрокинула голову и дико, по-звериному захохотала.

2

После букета и потрясающе теплого вечера Семен снова исчез. Он выключил телефон, и Оксана подумала, что так будет лучше для них обоих.

Она впервые встретила настолько сильного мужчину, но энергия чувствующей понемногу разрушала его панцирь. Рядом с ней нельзя закрываться, а иначе он не умел. Чем больше Семен сопротивлялся, тем хуже становилось. Были дни, когда Оксане казалось, что он отпустил себя, и что ему больше ничего не угрожает, но потом все возвращалось на круги своя.

Она понимала, что будет скучать. По тому, как в его глазах вспыхивал огонь страсти, как уютно он молчал, как внимательно и серьезно относился ко всему, что она говорила. Оксана убеждала себя, что у них бы ничего не получилось. Постоянство не для чувствующих.

У бабушки было трое любовников. Хотя предпочтение она отдавала одному, всё равно выходил небольшой гарем. Саша относилась к мужчинам, как к машинам: понравился — покаталась — сменила. Да и сама Оксана до встречи с Семеном меняла поклонников, как перчатки, и останавливаться не желала.

Полина отпустила возлюбленного, чтобы окончательно не свести с ума. Оксана думала о ней, когда рука тянулась к телефону. Эгоистка внутри не замолкала: «Позвони Семену, ведь вам так хорошо вместе!» Она ругала себя, злилась, смеялась, засунула телефон в кухонный шкаф от греха подальше. Даже танцы получались без огонька.

Оксане всегда хотелось знать, как к мужчинам относилась мать. Ведь она встретила отца и по меркам чувствующих оставалась с ним очень долго. Три с половиной года. Она вышла замуж, хотя бабушка отговаривала, и рассказала ему всю правду. Как она решилась на такое? Как решилась на второго ребенка, хотя Саша далась ей тяжело?