Палач - [3]

За воротами начиналась большая асфальтированная площадка, когда-то служившая для общезаводских собраний под открытым небом. На территории до сих пор ржавело несколько грузовиков – два «Газона» и пять «Бычков» с открытыми кузовами. Машины перекосило и искорежило ударами льда и оставшихся в кузовах оплавленных и обгоревших камней.

Сразу за площадью, вдоль забора, шла дорога, опоясывающая всю территорию завода. Цеха выходили воротами на этот проезд. Во втором от проходной здании, бывшей заводской кузнице, жил демон.

Мы вошли на территорию завода, и я придержал жертву за руки. Всегда останавливаюсь тут на несколько минут. Жертва, похоже, уже ничего не соображала. У меня самого в голове гудело. Так всегда бывает рядом с демоном. Только в отличие от остальных у меня остается хоть немного способности действовать самостоятельно – и думать, пусть мысли то и дело путаются…

Второй цех был самым маленьким на заводе. И самым страшным.

В окнах отсвечивали огненные сполохи, слышался глухой рокот, звуки, как будто кто-то огромный колотил по нескольким пустым железным бочкам разом. Там свистело и пыхтело. И выло. Выло и визжало так, что кровь стыла в жилах. Тот, кто услышит это хоть один раз, уже никогда не забудет. Истошным, рвущимся от живота, от печенок воем орали и визжали несколько существ. Самое смешное, что я знал их голоса: это наш демон пытал других слуг дьявола – демонических псов, или чертей, или демопсов, как называли их в городе по-простому.

Как верующий человек, я должен радоваться этим звукам. Разве может быть что-то лучше, чем смерть еще нескольких пособников сатаны? Вот только ничего, кроме тоски и мурашек по всему телу, я не ощущаю. Если и есть радость, то оттого, что я точно знаю: жертва уже не слышит ничего. Тот, кого я привел сюда, сейчас мелко дрожит и раскачивается корпусом вперед и назад, как маятник. Этот человек уже впал в транс от той волны ужаса, которую распространяет вокруг демон.

Это единственное, за что я уважаю его. По крайней мере, его жертвы ничего не чувствуют. Ну, кроме демопсов, судя по их истошному визгу, только что перешедшему в инфразвук… Наверное, демон в эту минуту применял к ним что-то особо заковыристое. Жалеть ли их? Нет, не имею права…

У меня и к самому демону странное отношение. Понимаю, что должен его ненавидеть… И ненавижу, особенно после каждой новой очной встречи. Но все же есть что-то, какая-то связь между нами… В конце концов, не зря же он именно меня выбрал посредником?

Весь город мне завидует, а я все время пытаюсь понять: почему именно я? Уж не оттого ли, что нас что-то объединяет? Знать, что у тебя есть общие черты с исчадием ада, посланником и слугой сатаны – то еще удовольствие…

В нескольких метрах от ворот, почти напротив первого цеха, стоит виселица. Может, у этого приспособления есть другое название, но я его вижу именно так. Сваренная из металлических двутавров буква «Г», длинным концом вкопанная в землю. На поперечине подвешен… Нет, не труп. Все же виселица ненастоящая. На толстой стальной ржавой цепи висит длинный, метра два длиной, кусок рельса. Когда дует ветер, рельс раскачивается и цепь противно скрипит и скрежещет. Как сейчас.

Я чуть толкаю жертву, мы идем вперед и останавливаемся немного не доходя до ворот второго склада. Только теперь я встаю лицом к жертве и снимаю с головы черный колпак. Сминаю тряпку в кулаке и не глядя сую в карман куртки.

Смотрю в лицо человеку, которого я привел на смерть. Привел отдать в жертву. В который раз осквернив свою душу пособничеством дьяволу.

Кажется, я где-то видел этого мужчину. Да, точно, вспомнил. В прошлом году, а может, пару лет назад мы вместе расчищали несколько газонов в микрорайоне, который до сих пор называют «новым», от травы и побегов елей, успевших пустить глубокие корни. Я недавно был там – вся освобожденная нами земля сейчас занята грядками с картошкой, морковью, свеклой и луком. И совсем некстати всплывает его имя – Петр. Его друзья, которые тогда работали вместе с нами, уважительно называли его Петром Иванычем. Кто он? Судя по тяжелым, грубым рукам и темному, иссеченному словно шрапнелью, лицу в мелких шрамах – обычный рабочий, металлист, слесарь или, скорее, токарь. Наверняка высшего разряда, коль товарищи звали по имени-отчеству. И точно золотые руки – раз мозоли не сошли, до сих пор работает, чинит мелочевку соседям и знакомым.

Я опять забываю и заглядываю ему в глаза и в который раз отшатываюсь – в них уже нет ничего человеческого. Просто пустые, равнодушные бельма.

Вот за эти минуты я ненавижу своего демона еще больше – если это возможно… Судя по глазам мужчины и по той раскалывающей мою голову боли, что не дает даже моргнуть спокойно, он уже чувствует, что мы пришли. Но никогда не выйдет сам. Он требует, чтобы ритуал был исполнен от начала и до конца.

Оставляю жертву стоять, бессмысленно таращась в черноту провала ворот второго цеха, чуть подсвеченного неровными сполохами огня. Возвращаюсь к виселице и беру в руки небольшую кувалду на длинной деревянной ручке, прислоненную к стойке. Дерево потемнело под дождем и ветром, зато металлическая, сплошь заржавевшая часть никогда не слетает, сидит как влитая. Рукоять чуть шершавая, не дает соскользнуть ладоням. Размахиваюсь и, описав молотом широкий круг, бью в рельс.