Пагуба. Переполох в Петербурге - [76]

О майоре Фалькенберге не встречается никаких сведений.

Поручик Фридрих Бергер был награжден и деньгами и поместьем и переведен в конную гвардию. Впоследствии он был подполковником гвардии.

Дальнейшая судьба его неизвестна.

Переполох в Петербурге

I

Одною из первых улиц Петербурга, основанного Петром Великим среди густого и топкого леса, был проложенный в виде просеки нынешний Вознесенский проспект, носивший первоначально, как Невский проспект, название «першпективы». Излишним кажется и говорить, что он был в ту пору нисколько не похож на нынешнюю обстройку этого проспекта – как одной из самых оживленных улиц нашей столицы.

По обеим сторонам Вознесенской просеки, начиная от Адмиралтейской площади, расстилавшейся в виде луга, на котором паслись коровы, тянулись небольшие двух- и одноэтажные дома с покатыми черепичными кровлями. Между этими домами каменных домов было очень немного, и почти вся улица состояла только из деревянных домиков, бревенчатых, не обшитых даже тесом. Лес был у обитателей этой улицы в первое время под рукою в большом изобилии, так что неприхотливая, соответствовавшая тому времени постройка домов не представляла почти никаких издержек, а земля раздавалась даром.

Прилегающие к Вознесенскому проспекту улицы сохранили доныне полученные ими названия, соответственно званию первоначальных их жителей. Около этой першпективы поселились мещане (Мещанская улица) и подьячие (Подьяческая улица) – мелкие гражданские чиновники разных правительственных учреждений, а на самой «першпективе» стали селиться преимущественно ремесленники из немцев, и такого рода население придавало ей особый отпечаток, делая ее чем-то вроде Немецкой слободы, существовавшей в Москве. Впрочем, в настоящем случае была та разница, что в Москве немцы, т. е. иностранцы вообще, скучивались исключительно в одной Немецкой слободе, тогда как в Петербурге они расселились почти повсюду, подразделяясь как бы на особые племенные поселки, соответственно той или другой национальности. Так, на Вознесенской першпективе поселились преимущественно немецкие бюргеры, приезжавшие из завоеванных Петром Великим Лифляндии и Эстляндии; на левом берегу Невы, вниз от Адмиралтейства – англичане; Васильевский остров заняли преимущественно голландцы, а в Конюшенных расположились французы и швейцарцы.

Немцам жилось в Петербурге недурно. Они занимались главным образом ремеслами, а также открывали разные промышленные заведения, между прочим трактиры и пивные лавки. В Петербурге немало появлялось хозяев таких заведений из немок. Хотя в подобные заведения собирались сначала одни только немцы, но мало-помалу стали посещать очень охотно немецкие трактиры и русские. Трактиры эти под бдительным надзором хозяек отличались, сравнительно с русскими харчевнями, опрятностью, более разнообразными и более вкусными кушаньями и внимательным обхождением с посетителями, причем сметливые хозяйки-немки в особенности старались угождать и быть любезными с посетителями из русских, которые, в свою очередь, были гораздо тароватее, чем немцы.

Вознесенский проспект был одною из удобных местностей для открытия трактира, потому что в него могли собираться не только тут же жившие немцы, но и жившие около этих местностей подьячие, а также и потому еще, что содержательница такого заведения при исправном ведении дела могла рассчитывать на посещение ее заведения еще и другими более доходными потребителями.

Не в дальнем расстоянии от Вознесенской першпективы – сравнительно с огромными расстояниями, существовавшими и существующими в Петербурге, – были за «Фонталкой», или Фонтанкой, выстроены светлицы одного из гвардейских полков, а именно – недавно учрежденного Измайловского полка. Офицеры этого полка, по неимению в окрестностях светлиц, подходящих для помещения лиц офицерского звания, располагались на житье в прилегавшей к упомянутой першпективе улице, которая и ныне носит название Офицерской. Большая часть офицеров Измайловского полка в ту пору, к которой относится наш рассказ, были из немцев. Мало того, во время регентства герцога Курляндского предполагалось иметь в этом полку личный состав офицерства исключительно из одних только немцев. Так как Измайловским офицерам приходилось ежедневно ходить на полковой двор для экзерциций, то они были очень довольны, когда на перепутье в полк, в одном из скромных переулков, прилегавших к першпективе, открылся небольшой и чистый трактирчик, где они сходились между собою, могли пообедать, выпить пива, побеседовать и поиграть в карты, в шахматы или на бильярде в своем товарищеском кружке. По следам первоначальных посетителей этого трактира, измайловских немцев, стали заходить и заезжие туда их товарищи из русских, а также и офицеры других полков, безразлично как немцы, так и русские, и в конце сороковых годов прошлого столетия новооткрытый трактирчик стал пользоваться среди петербургской гвардейской молодежи лестною известностью как заведение, где не только можно сытно и опрятно поесть, но и провести приятно время в кругу товарищей и знакомых.

II

Число молодых посетителей этого трактира возрастало все более и более, так как в нем явилась для молодежи новая приманка. Сметливая хозяйка хорошо разочла силу такой приманки. В трактире ее появилось в качестве прислужниц несколько молоденьких и хорошеньких немочек, не только опрятно, но и щеголевато одетых по немецкой моде. Эти молоденькие девушки держали себя не как заурядные служанки, но было заметно, что им были даны хозяйкою особые наказы, а именно не только проворно и вежливо служить, но еще и стараться нравиться посетителям без различия их возраста. Вследствие таких наказов девушки-немки усердно и торопливо прислуживали гостям, но, когда эти последние начинали разговаривать с ними, а тем еще более, когда они от самых простых, самых невинных шуток или разговоров переходили к любезностям, то немочки стыдливо улыбались, опускали вниз глаза и принимались жеманиться. Это, разумеется, еще более подзадоривало молодых посетителей. Когда же они намеревались взять какую-нибудь девушку за талию, то такая, считая себя оскорбленною, отталкивала невежливого посетителя и быстро с гневными словами убегала из комнаты. Вслед за тем являлась сама хозяйка. Она вела за руку обиженную посетителем девушку, у которой из глаз выступали слезы, а сама с гневным выражением на лице обращалась к невежливому посетителю с выговором, замечая ему, что он должен вести себя в ее заведении прилично и не позволять себе такого обращения, какое может оскорбить честную и невинную девушку, – жалобщица в это время, прихныкивая, утирала концом фартука заплаканные глаза.