– Зато у нас тут канатка есть! – сказала Наташа. – Давид, поехали канатку покажем.
Давид вдруг остановился на обочине и вышел из машины. Вика подумала, что он хочет проветриться, покурить и дать Вике возможность прийти в себя.
– Пойдем, тут у нас источник, – позвала ее Наташа.
– Святой? – из вежливости спросила Вика. Ей было плохо уже по-настоящему. То ли от дороги, то ли от ощущения, что едешь туда, не знаешь куда, и ищешь то, не знаешь что. То ли от бесконечных ухабов, выбоин, кочек и ям, которые машина Давида преодолевала покорно, громыхая детским горшком в багажнике. Была ли это усталость или не смываемое водой, не изгоняемое кофе ощущение дремоты – тяжкой, муторной, – Вика не понимала. В этом городе было невозможно выспаться. Можно было только дремать или спать урывками, следя за временем на часах, мучительно ждать рассвета. Вика, тяжело встававшая по утрам, только здесь узнала, что такое бодрствовать в пять часов, рассматривая сквозь щель в занавеске рассвет. И решила для себя, что пять утра – прекрасное время для раздумий, принятия решений, которые уже через три часа не будут иметь никакого смысла и будут с облегчением смыты утренним душем. Она уже тысячу раз пожалела о том, что позвонила Давиду. Ведь никогда не любила осмотры достопримечательностей и прекрасно знала, что никакие уникальные пещеры, удивительные виды и исторические памятники не тронут ее душу. Да, она понимала ценность и уникальность, но сердце не отзывалось. По-настоящему ей были интересны именно люди. Она могла часами сидеть на лавочке и смотреть на прохожих. Она любила вглядываться в их лица, угадывать судьбы, строить предположения, по каким делам они спешат. Ей нравилось попадать в частные дворы со своим семейным укладом, какой она сегодня видела в ресторане Лены и Михаила. Она с интересом рассматривала лейку, явно расписанную Леной, которая валялась в углу двора. Ей нравились разномастные стулья, которые стояли у столов. И столы, настоящие, деревянные, не прикрытые клеенкой или бумажными салфетками, ей тоже нравились. Вика была «тактильным визуалом». Ей нравилось рассматривать то, что она могла потрогать рукой, почувствовать пальцами. Или то, что дышало, имело душу, жизнь. Как стол или стул, который вынужден терпеть поминки, хотя покупался для детских праздников.
То же самое было с могилой дедушки – именно поэтому она хотела туда вернуться. В тот приезд она даже не зашла за ограду, что было в принципе невозможно из-за сорняков и деревьев, но дотронуться до могильной плиты она могла. Но Вика этого не сделала. Испугалась? А ведь стоило просто дотронуться, почувствовать. И тогда бы не было у нее такого щемящего разочарования от поездки, от самой себя. Надо было провести ладонью по камню и мысленно поговорить с дедушкой. Она бы все почувствовала. А сейчас, вместо того чтобы вернуться на могилу, она ехала осматривать достопримечательности, которых здесь не может быть. Ну что здесь удивительного? Или такого, чего она не видела? Ну еще один памятник, ну вид с пригорка. Музейчик какой-нибудь. И почему она никогда не может сделать так, как надо ей, а не кому-то другому? Так, как всегда делала бабуля, которой было наплевать на чувства окружающих и даже близких людей. Она этого и не скрывала. И из-за этого ругалась с Викиной мамой, которая заламывала руки и кричала, уговаривая бабулю лечь в больницу на обследование.
– Ну сделай это хотя бы ради меня!
– Вот ради тебя точно не буду, – резала бабуля по живому, зная, что дочь обидится, – могу только ради себя. А мне не надо.
Вот от этого «ради» бабулю просто воротило. Не понимала она, зачем делать ради чего-то или ради кого-то. Жить нужно ради себя, ради того, что нужно только тебе.
– Бабуля, как ты жила в советское время с таким подходом? – удивлялась Вика.
– Так же, как все. Все так жили и сейчас живут. Человек – эгоистичное создание, – отвечала бабуля.
– Отпей немного. – Вика очнулась от мыслей и взяла пластиковый стаканчик, который протягивала ей Наташа. – Это из источника. Говорят, все излечивает, исцеляет внутреннюю хворь.
– Так вроде бы река рядом с монастырем излечивает, – удивилась Вика.
– То река, а это – источник, у нас много таких мест, где вода целебная.
– А где сам источник? – спросила Вика.
– Так вон же!
Из бетонной стены, которая удерживала кусок леса, опасно нависающий над трассой, торчала ржавая труба. Рядом с трубой была поставлена картонная коробка и лежали пластиковые стаканчики, заботливо прижатые камнем от ветра. Вика понюхала воду – ничем не пахнет.
– Пей, не бойся, – улыбнулась Наташа.
– А желание надо загадывать? – пошутила Вика, но Наташа не сочла это шуткой.
– Хочешь, загадай.
У Вики не было желаний, которые она могла бы внятно и быстро сформулировать, как и не было желания пить воду неизвестного происхождения, пусть и считавшуюся целебной. Она только сделала вид, что пригубила. Давид тоже не пил воду, зато бросил несколько монет в ручеек, который тек вдоль дороги.
– Чтобы удача была на дорогах, – пояснила Наташа. – Так все делают. Традиция такая.
– А где деньги? – На дне ручейка лежало всего несколько монеток.
