Падение в бездну - [17]

Старший из магистратов вытер тыльной стороной ладони струящийся по лбу пот и обратился к коллегам:

— По моему мнению, наша компетенция не распространяется на этот случай. Разумеется, писания подозреваемого могут быть расценены как богохульство. То же самое можно сказать и обо всем, что вышло из-под пера так называемого «Кружка реформатов». Однако основным преступлением является ересь. Я полагаю, подозреваемого следует сдать римской инквизиции, которая его и запрашивает.

Коллега слева, помоложе, со здоровым и цветущим лицом, энергично затряс головой.

— Не согласен. Рим только и ждет, чтобы покончить с венецианской автономией. До сих пор мы держались. Но передать нашего заключенного будет означать подчиниться претензиям папства, при всем почтении к его святейшеству Павлу Четвертому. Предлагаю сдать его Совету Десяти, поскольку ересь входит в его юрисдикцию.

Старший магистрат изумился:

— Но ведь именно Совет Десяти передал дело нам. Впрочем, я не знаю зачем.

— Зато я знаю, — с горькой улыбкой сказал третий магистрат, худолицый, с копной седых волос. — Подозреваемому удалось заручиться поддержкой Козимо Медичи и Ферранте Гонзага. У него такие покровители, что его арест рискует перейти в дипломатический скандал. Нам его просто спихнули, потому что никто не хочет иметь с ним дело.

Старший магистрат сурово на него взглянул:

— Такие вещи не говорят в присутствии подозреваемого.

Он вздохнул и посмотрел на Карнесекки.

— Ну хорошо. Продолжим. Пусть войдет свидетель защиты.

Падре Михаэлис, скрывавшийся за бархатным занавесом, очень удивился. Ни в Риме, ни в Лионе инквизиция никогда не открывала имени свидетеля, будь то свидетель обвинения или защиты. Сделав хорошую мину при плохой игре, он сдвинул занавес и вошел в зал.

Карнесекки обернулся к нему, и на его измученном лице отразилось удивление.

— Вы? — воскликнул он. — Вы с вами познакомились в прошлом году при дворе…

— …Екатерины Медичи, — закончил Михаэлис.

Он был возмущен таким отступлением от ритуала. Видимо, Венецианская республика собиралась воспользоваться независимостью своей инквизиции, чтобы подорвать устои инквизиции римской. Этого допускать было нельзя. Как только закончится этот фарс, он тут же обратится к кардиналу Алессандро Фарнезе, чтобы тот проинформировал Папу. Все венецианское духовенство в сговоре.

Карнесекки попытался улыбнуться и с мольбой сложил руки.

— Благодарю вас от всего сердца, падре. Вы едва со мной знакомы, а явились свидетельствовать в мою защиту. Это прекрасно.

Михаэлис не ответил и поклонился экзекуторам.

— Вы меня знаете, и, может быть, это даже хорошо, что не надо будет повторять идентификацию личности на этом трибунале. Я принадлежу к ордену иезуитов, основанному покойным Игнацием Лойолой. Уже несколько лет этот орден существует и в Венеции. Спрашивайте меня, и я отвечу на все вопросы, кроме тех, что будут истолкованы во вред обвиняемому.

Михаэлис произнес все это вежливо, но жестко. Старший экзекутор, казалось, немного смешался. Он быстро перекинулся с коллегами несколькими словами на венецианском диалекте, потом сказал:

— Падре, мы проводим не процесс, а предварительное расследование. Как видите, здесь нет нотариусов и никто не ведет протоколов. Присутствующий в зале Пьеро Карнесекки подозревается в богохульстве и ереси. Если у вас есть аргументы в его защиту, пожалуйста, изложите их.

Михаэлис заговорил, взвешивая каждое слово и стараясь высказываться как можно убедительнее:

— Высокочтимые экзекуторы, что касается виновности подозреваемого в ереси, то я могу представить косвенное свидетельство. Этот человек никогда открыто не выступал против церкви. Он действительно поддерживает некоторые тезисы реформатов, но в своих сочинениях просит о созыве очередного заседания Тридентского собора и высказывает пожелание, чтобы его идеи были там обсуждены. Таким образом, он не восстает против церкви и признает ее авторитет. Это необходимо учесть.

Худолицый экзекутор согласно кивнул и обратился к старшему коллеге:

— Это абсолютно верно, и это доказывают все изученные нами документы. Заметьте к тому же, что говорил иезуит, а у реформатов нет больших врагов.

Старший пожал плечами.

— Вполне вероятно, но решающим аргументом это быть не может.

Он посмотрел на Михаэлиса.

— Падре, нас занимает не только это. Наша задача — понять, содержалась ли в сочинениях подозреваемого хула в адрес Бога. Что вы можете сказать по этому поводу?

— Те из его сочинений, что я читал, не содержали выпадов ни в адрес Бога, ни в адрес Сына Божьего, ни в адрес Духа Святого. Конечно, они полны ложных утверждений и фальсификаций, но определить их как богохульство нельзя. Полагаю, что вы произвели обыск в жилище арестованного. Нашли ли вы там доказательства обвинения?

Магистрат сделал неопределенный жест.

— В техническом смысле выпадов против Божества мы не обнаружили. Мы нашли сочинения Лелио Сочини, Лонио Палеарио, Пьетро Джелидо и других лютеран. В них содержится меньше богохульных слов, чем ежедневно произносят здешние гондольеры, по крайней мере напрямую, без метафор. Однако имеется зашифрованная рукопись…