Падение «Морского короля» - [108]

Сражение было выиграно и тридцать бойцов эскадрона «D» поднялись по трапу самолета с нашим личным снаряжением, оставив недовольного майора и его людей, кипящих от злости, на загаженном асфальте позади нас.

Свет уже угасал, когда С-130 начал свой последний заход на посадку в Бриз-Нортон, почти три дня спустя. Солнце скрылось за горизонтом, позолотив легкие облака летнего вечера последними остатками золотого оттенка, открывая типичный английский пейзаж с лоскутными полями, линиями изгородей и лесами. Наблюдать за видом из иллюминатора, когда самолет снижался, было все равно что наблюдать, как под нами разворачивается гигантский транспарант, возвещающий о нашем возвращении домой. Я наслаждался моментом со своего места на рампе, пока колеса самолета не застучали по взлетно-посадочной полосе.

Это был единственный прием, который мы получили, не считая таможенника, который поджидал нас, когда мы, волоча ноги, выходили из самолета и возвращались в ангар. Нас всех предупреждали о страшных последствиях, если нас поймают с затрофееным аргентинским оружием. Как следствие, перед тем как мы направились на аэродром в Стэнли, за борт десантного корабля в Сан-Карлосе неистово полетели аргентинские пистолеты.

Мы разложили наше снаряжение в ряд на полу ангара, когда невысокий полный парень затушил сигарету и вышел из своего кабинета. Он бросил на нас беглый взгляд, а затем спросил, откуда мы прибыли. Кто-то сказал: «Фолклендские острова». Он улыбнулся, кивнул и сказал: «Молодцы, ребята», прежде чем повернуться и направиться обратно в свой кабинет, даже не взглянув на разложенные на полу рюкзаки и разгрузки.

Долгий перелет утомил нас, но именно пустые места в автобусе на обратном пути в Херефорд, заставили нас осознать всю чудовищность происходящего. Семь бойцов эскадрона были эвакуированы как раненые, включая Джеймса, Криса и Алекса, которые выбрались из «Морского короля», когда тот затонул. Все раненые, в конечном итоге, полностью выздоровеют и вернуться в часть. Но те, кто ушел на дно вместе с вертолетом, останутся в нем, что позже будет обозначена как морское захоронение, где-то глубоко в холодных, неумолимых водах Южной Атлантики. Потеря таких людей как Фил и Сид поразила всех нас, когда мы направлялись в темнеющие переулки сельской местности Оксфордшира, но гораздо большее влияние это оказало на семьи, которые они оставили в Херефорде.

Лоуренс Галлахер никогда не увидит свою еще не рожденную дочь, и не увидит, как растут две другие его маленькие девочки, а его жена, Линда, никогда не оправится от горя, вызванного его потерей. Не все потери были из эскадрона «D». Пэдди О´Коннор, чьи тренировки со «Стингером», вероятно, спасли жизни многим парням, когда их держал на прицеле «Пукара», никогда не узнает что его сын пошел по его стопам в армию и поступил в полк, который он любил. Джон Гамильтон был единственным бойцом эскадрона, похороненным в известной могиле. Аргентинские солдаты, которые его убили, похоронили его со всеми воинскими почестями на маленьком огороженном белым штакетником кладбище в Порт-Ховарде, жители поселка предоставили британский флаг для церемонии, прежде чем он был похоронен во влажной торфяной почве Западного Фолкленда. Джон был посмертно награжден Военным крестом за свою храбрость. Некоторые, в том числе аргентинский командир в Порт-Ховарде, говорили что это был быть Крест Виктории, за бой с превосходящими силами противника, когда исход мог быть только один. Это было слабым утешением для его убитой горем жены, и ребенок, которого они так отчаянно добивались, теперь никогда не появится.

Мало кто разговаривал во время обратного пути в Стирлинг-Лайнс; большинство из нас сидели или молчали наедине со своими мыслями, пока мы ехали всю ночь. Мы сдали наше оружие в оружейную и сбросили наше снаряжение, когда вернулись в лагерь. Затем я вышел через задние ворота и совершил короткую прогулку до участка, где жили семейные. Было уже поздно. Свет был выключен, когда я поднялся по дорожке и повернул ключ во входной двери. Как и остальным семьям, Лиз не сообщили о нашем скором возвращении. Когда я вошел в дом, наверху раздался испуганный крик, голос из темноты требовал сказать, кто там.

— Как ты думаешь, кто это, черт возьми? — ответил я, удивленной резкостью в собственном голосе. И с этим я был дома.

Вход в дом был первым соприкосновением с нормальностью повседневных вещей: теплом, запахом чистоты и ощущением упорядоченного расположения. Мне не составило труда приспособиться, хотя отсутствие необходимости носить оружие, или иметь под рукой РПС, было непривычно. Первые несколько дней я наслаждался простыми удовольствиями и зрелищами: быть с Лиз, держать ноги сухими, принимать ванну, смотреть телевизор, или пойти выпить и наблюдать за людьми, которые занимаются своими повседневными делами без страха или опасности.

Не было никаких воздушных угроз, или внезапного обнаружения, и все те вещи, о которых я мечтал, когда был мокрым, усталым, замерзшим и голодным, внезапно стали реальностью. Но это не изменило меня. Я просто снова привык к этому и продолжил дальше. Но по мере того, как я проводил время с Лиз, путешествовал по стране и встречался с семьей, я обнаружил, что тоскую по компании парней, которые тоже прошли через это. Мне не пришлось долго ждать.