Падение Камелота - [6]
К роме того, и девушка, наливавшая вино Верховному королю, тоже отражала свет. Она была высокой, ее волосы были распущены по плечам и ничем не украшены, кроме княжеского обруча, и были они цвета осенних листьев, которые ласкает золотое солнце. Глаза ее были опущены, как и подобало девице, а ее ресницы отбрасывали тень на щеки. Платье на ней было белое, руки, в которых она держала рог с вином, тонкие и нежные, и от нее пахло цветами.
Артур не был новичком в любви. Он был Верховным королем, доблестным воином, которому не было равных в ратном деле, и женщины восхищались им. У него уже был сын от дочери одного рыцаря, которую звали Лионор и которая как-то привлекла его внимание. Но эта девушка явно не была дочерью простого рыцаря и, далекая оттого, чтобы выказывать восхищение, она смотрела на короля и ничего не говорила. Он был очарован.
Леодегран, сидевший по правую руку от короля, поймал его взгляд и сказал: «Это моя дочь, господин».
«Благородная девушка», — ответил король. Он обернулся, чтобы заговорить с ней, но девушка уже ушла.
«Ее зовут Гиневра», — сказал Леодегран, а потом перевел разговор на другую тему.
Артур больше не видел дочери Леодеграна вплоть до дня своего отъезда из замка. Когда он садился на коня, то заметил какое-то движение. С быстротой воина он повернулся в седле. В окне низкой каменной башни стояла девушка и печально смотрела на него. Он поднял руку в знак прощального приветствия и ускакал.
II. Моргауза
С зубчатой стены Кэрлеона, возвышающейся на вершинах скалы над рекой Аск, было видно все, что происходило во владениях Артура. Вдоль долины, протянувшейся от морского берега Уэльса прямо к его сердцу, шла проселочная дорога, и по ней королевские воины, разодетые в яркие шелка и сияющие золотом, ехали платить дань Верховному королю. Туда и обратно скакали герольды Артура по его поручениям. По долине сновал и простой люд: пастухи, которые гнали свои стада в горы, бродячие монахи в бурых рясах, купцы, направлявшиеся на ярмарку и безопасности ради составлявшие длинные караваны из тяжело нагруженных повозок. Часовые называли этих повседневных путешественников pieds poudreux — пыльные ноги — и удостаивали их разве что ленивого взгляда, так как они не представляли никакой угрозы для мира в государстве Верховного короля. Но мир этот был более уязвим, чем им казалось, и гибель ему несла эта дорога. Одним ясным августовским днем на дороге появилась женщина, которая служила силам, определявшим судьбу Артура.
Ее отряд был небольшим. Перед ней шли два герольда: один держал знамя, украшенное гербом в виде двуглавого орла, другой нес белый флаг перемирия. Сама женщина ехала верхом на гнедом коне; она была величавой и стройной, ее темные волосы украшал королевский венец. За ней, в окружении немногочисленной охраны, сопровождаемые вереницей навьюченных мулов, ехали четыре оруженосца. Все они были молоды, а один из них столь юн, что ехал на мохнатом пони.
Корона и знамя поведали их историю. Женщина была королевой Лотиана и Оркнея, белый флаг означал, что либо она, либо ее муж ищут у Артура защиты и покровительства. Часовые на стенах Кэрлеона позвали своих офицеров, и к тому времени, когда маленький отряд поднялся по склону к замку, ворота его были открыты, приглашая войти. Новоприбывших ожидал Кэй, приемный брат Верховного короля: на его печати были вычеканены ключи, указывающие на должность сенешаля.
Немного не доехав до ворот, королева натянула поводья. Ее герольды выехали вперед, остановились перед Кэем, и знаменосец сказал: «Моргауза Лотианская и Оркнейская приветствует Верховного короля и просит у него аудиенции. Она везет послание от Лота, своего супруга».
«Верховный король сидит в своем зале, — ответил Кэй. — Она может посетить его там». Моргауза, услышав такую грубую речь, удивленно подняла брови, но ничего не сказала. Сделав знак своим спутникам, она пустила своего коня величавым шагом, и маленький отряд вступил в Кэрлеон. Они проследовали за Кэем через двор замка, поросший травой, где находилось длинное турнирное поле, на котором столбы с мишенями для удара копьем праздно стояли в полуденной жаре, проехали мимо стрельбища для лучников, мимо помещений, где располагались воины, мимо складов с оружием, мимо псарен и конюшен, встроенных в крепостную стену. Все пространство было занято людьми и животными. Служанки в белых платках сплетничали у колодца на глазах у бездельничающих солдат; покрытый потом кузнец стоял в дверях своей кузницы, освещенный пламенем. Мимо прошел псарь с двумя гончими, оруженосцы держали лошадей наготове для своих хозяев. Они смотрели на Моргаузу без всякого интереса. Они привыкли к просителям.
У дверей королевского зала Кэй остановился и произнес: «Никому из чужеземной охраны сюда входить нельзя. Ты пройдешь к королю одна, миледи». В его речи ясно было слышно заикание.
Моргауза взглянула на него миндалевидными зелеными глазами. Она покачала головой: «Я оставлю здесь свою охрану и герольдов, хотя моя честь требует их присутствия. Но мои сыновья пойдут со мной». Она протянула руку, и Кэй, после минутного колебания, помог ей спешиться. Стоя рядом с ним, она прибавила свистящим шепотом: «Сын Эктора, поговаривают, что ты начал заикаться от зависти, когда Верховный король занял твое место у груди твоей матери». И, прежде чем сенешаль смог ей ответить, Моргауза проскользнула мимо него в зал Артура в сопровождении своих сыновей.
