Падение Иерусалима - [38]

   — Ессеи не такие уж плохие люди, — сказал Бенони. — Брат моей покойной жены — ессей, он большой добряк, хоть и глупец; зовут его Итиэль; вы, вероятно, его знаете?

   — Да, знаю, он один из их кураторов и опекун госпожи Мириам, своей внучатой племянницы.

Старик сильно вздрогнул и, подавляя волнение, спросил:

   — Простите, Мириам звали мою покойную жену — мне тяжело слышать это имя. Но каким образом эта девушка может приходиться внучатой племянницей Итиэлю? У него не было никаких родственников, кроме сестры.

   — Не знаю, — беззаботно произнёс Халев, — говорят, госпожу Мириам — её зовут Царицей ессеев — лет девятнадцать — двадцать назад привела в их деревню ливийка по имени Нехушта. — Бенони снова вздрогнул. — Она сказала, что мать ребёнка, племянница Итиэля, умерла при кораблекрушении; перед самой смертью она родила девочку и велела служанке отнести её к ессеям. Ессеи согласились её принять, Итиэль стал её опекуном, и она до сих пор там, у них.

   — Значит, госпожа Мириам приняла их религию? — медленно, хриплым голосом спросил Бенони.

   — Нет, она христианка, мать пожелала, чтобы её воспитали в христианской вере.

Старик встал с дивана и заходил взад и вперёд по портику.

   — Расскажите мне о госпоже Мириам, — попросил он. — Ваш рассказ заинтересовал меня. Как она выглядит?

   — Невысокая, стройная и очень красивая — красивее нет, по-моему, никого на свете; к тому же очень милая и образованная.

   — Это высокое мнение, — сказал Бенони.

   — Если я преувеличиваю её достоинства, господин, то это вполне естественно.

   — Почему вы так считаете?

   — Потому что мы выросли вместе, и я надеюсь, что в один прекрасный день она станет моей женой.

   — Уж не помолвлены ли вы с ней?

   — Нет, пока ещё — нет, — слегка улыбнулся Халев. — Но я не хотел бы утомлять вас своими личными делами. Я и так слишком долго злоупотребляю вашей добротой. Не знаю, хотите ли вы поддерживать со мной знакомство, но ваш покорный слуга был бы признателен, если бы вы оказали мне честь отужинать со мной завтра.

   — Спасибо за приглашение, молодой господин, я приду, непременно приду, — торопливо сказал Бенони, — не стану скрывать, что я хочу знать все последние новости о том, что происходит в Иерусалиме, откуда вы прибыли, как я полагаю, всего несколько дней назад, а я вижу, вы из тех, чьи глаза и уши всегда открыты.

   — Да, я стараюсь всё видеть и слышать, — скромно подтвердил Халев, — но мне недостаёт жизненного опыта, и я плохо себе представляю, чьей стороны человек умный и честный должен держаться в эти смутные дни. Я очень нуждаюсь в ваших советах. А пока разрешите откланяться.

Бенони проводил посетителя взглядом и снова стал прохаживаться по портику.

«Этот молодой человек не вызывает к себе доверия, — подумал он. — Я кое-что слышал об этом ловкаче. Но он богат и весьма неглуп и может послужить нашему делу... Кто же эта Мириам? Неужели Рахиль успела родить дочь перед смертью? А почему бы и нет? Она ни за что не доверила бы мне свою дочь; конечно же, она хотела, чтобы её воспитали в этой проклятой христианской вере; я для неё убийца её мужа, заклятый враг её самой. Я думал, что потерял всех родных и близких, а оказывается, у меня осталась родная кровинка. Красивая, щедро одарённая, но христианка. Грех родителей пал на их дитя, и над ней тяготеет проклятие. Но я должен её найти. Должен знать правду...»

   — Зачем ты пришёл? Неужели не видишь, что я хочу побыть один?

   — Простите, хозяин, — ответил слуга-араб, кланяясь, — с вами хочет поговорить римский центурион Марк.

   — Марк? А, вспоминаю, один из здешних военачальников. Я нездоров, не могу его принять. Пусть придёт завтра.

   — Хозяин, он велел передать, что сегодня вечером отплывает в Рим.

   — Ну ладно, впусти его... Может быть, он пришёл заплатить свой долг.

Араб ушёл, затем вернулся вместе с римлянином.

   — Приветствую вас, Бенони, — сказал тот, приятно улыбаясь. — Как видите, вопреки всем вашим страхам, я жив и здоров; стало быть, ваши деньги в сохранности.

   — Рад слышать, господин Марк, — ответил Бенони с низким поклоном. — Но если вы уплатите мне весь долг вместе с процентами, — добавил он уже суше, — в моём кованом сундуке деньги будут в ещё большей сохранности.

Марк вновь приятно улыбнулся.

   — Уплатить долг? Вы, верно, шутите? Я пришёл занять ещё денег на путешествие в Рим.

Прежде чем Бенони успел выразить своё возмущение по этому поводу, Марк поднял руку.

   — Не утруждайте себя, — сказал он. — Я знаю всё, что вы скажете. Времена сейчас трудные, опасные. Все ваши наличные деньги вложены в наиболее благоприятные для дел страны: Египет, Рим, Италию; ваш деловой партнёр в Александрии задерживает платежи; и ко всему ещё вполне вероятно, что корабли с вашими товарами покоятся на дне морском. И всё же ссудите мне полталанта серебром — тысячу шекелей наличными, остальное векселями на имя ваших агентов в Брундизии.

   — Нет! — сурово отрезал Бенони.

   — Да! — убеждённо сказал Марк. — Послушайте, друг Бенони, я предлагаю вам превосходное обеспечение. Если я не утону по пути в Италию, если мне не перережут глотку, я стану одним из богатейших людей Рима. Вам представляется последняя возможность ссудить мне пустяковую сумму. Вы не верите? Прочитайте это письмо моего дяди Кая и этот рескрипт, подписанный цезарем Нероном.