Падение Аккона - [6]

— Мы не при королевском дворе, где принято хвастаться самому или вытеснять соперников, Морис де Монфонтен! — холодно ответил Герольт. Ему пришлось сделать некоторые усилия, чтобы скрыть своё недовольство. Француз напомнил Герольту о его крайне скромном происхождении — третий сын неотёсанного рыцаря-разбойника. — Вступая в орден, я поклялся быть бедным, целомудренным и послушным. С тех пор как должно быть тебе известно, моё прошлое значения не имеет. Значение имеют только мой обет и моя честь тамплиера!

Сказав это, Герольт повернулся к дерзкому французу спиной, чтобы лишить его возможности продолжить спор. Взмахом руки он подозвал другого тамплиера, чтобы тот помог ему поднять труп Вильгельма-Шрама и отнести его к отведённому для этого месту в проходе между стенами. Ширина этого коридора на ровной, хорошо утоптанной земле достигала сорока шагов.

И, пока посреди всеобщей суматохи они выполняли эту печальную работу, Герольт решил держаться подальше от надменного Мориса де Монфонтена.

2

Когда чуть позже Герольт поднялся на сходни и вернулся к боевому ходу возле башни Святого Антуана, ему показалось, что враг ещё яростнее обстреливает укрепления, занятые иоаннитами. К грохоту бивших по стене крупных камней, брошенных гигантскими машинами, добавился перестук булыжников, выпускавшихся множеством катапульт и камнемётов размером поменьше. Это сбивало с толку: в такое время осада вообще не имела смысла. Из-за того, что дальность полёта снарядов, выпущенных небольшими катапультами, была невелика, их приходилось выдвигать прямо под стены. А это означало, что защитники Аккона без труда смогут попасть в обслуживающих катапульты. Аккон опоясывали две крепостные стены, усиленные башнями, и даже очень серьёзные разрушения ещё не давали мамелюкам надежд на достаточно просторные бреши в укреплениях. А эти бреши были необходимы для штурма ершами пехоты.

Отчего же султан эль-Ашраф Халил поступает так опрометчиво? Почему не подождёт с обстрелом до тех пор, пока не будут готовы высокие штурмовые башни? Ведь их постройку мусульмане начали с первого дня осады. Дерева в их распоряжении было более чем достаточно. И у Тель-эль-Фукара, где за старым кладбищем святого Николая развалины башни и церкви безмолвно свидетельствовали о неудачной мусульманской осаде 1265 года, и на другой стороне холма деревьев было достаточно много. Во многих местах они росли настолько густо, что их можно было назвать лесом.

Когда Герольт снова добрался до зубцов стены, он замер и всмотрелся в боевой ход, идущий на запад, — туда, где участок стены длиной в пятьсот шагов заканчивался у моря. Охрана и защита этого участка была поручена рыцарям-тамплиерам. Но сейчас там находились всего лишь несколько его братьев по ордену. Почти весь караул тамплиеров был направлен на поддержку иоаннитов возле их укреплений.

Герольт невольно отвернулся и посмотрел на поле, раскинувшееся между крепостной стеной и лагерем сарацин из Дамаска и Хамата, разбитым в двух милях от города. Взгляд Герольта остановился на штурмовой башне, оставленной в поле неприятелем.

Похожая на грубо отёсанную прямоугольную стелу, деревянная башня с широким поднятым перекидным мостом как будто тянулась к ночному небу. Как и башня возле лагеря мамелюков, она не была достроена. Каркас ещё следовало обить досками и покрыть тонкими листами железа. На лобовой части и по бокам башни не хватало обшивки из крупных бычьих и верблюжьих шкур. Перед атакой эту обшивку поливали водой, чтобы огненные стрелы противника не могли поджечь деревянные части, прежде чем башню докатят до крепости и опустят на стену перекидной мост.

Но использовать даже готовую и обитую мокрыми шкурами башню было не просто. Ведь ров перед крепостными стенами был слишком широк для перекидного моста. Сначала мусульмане должны были попытаться в разных местах завалить ров камнями и песком. А это дело стоило бы врагу, раз уж он пошёл на такую хитрость, слишком большой крови. Со стен на него хлынул бы поток стрел, ему пришлось бы иметь дело с кипящей смолой и греческим огнём, Герольт уже было отвёл взгляд и хотел посмотреть на то, что происходило справа от него, но что-то вдруг его насторожило и заставило снова пристально взглянуть на штурмовую башню.

Ему вдруг показалось, что башня стояла ближе, чем когда он смотрел на неё в последний раз.

Разум говорил, что это невозможно. С наступлением ночи на этом участке крепостной стены воцарился покой. Мусульманские мастера, которые сооружали башню вне досягаемости рыцарских стрел, с последним лучом солнца вернулись, как обычно, в палаточный лагерь. И там не видно было ничего странного или необычного. Лишь немногие факелы и костры горели меж бесчисленных палаток.

Герольт наморщил лоб. Удивительно, что у мамелюков так спокойно. И вдруг он осознал ещё одну странную вещь: последние дни осады не принесли врагу никаких успехов. По крайней мере, заметных. Почему?

В следующий момент Герольт увидел невероятное: на его глазах штурмовая башня медленно двинулась в сторону крепостной стены. Он напряжённо всматривался в ночную тьму. Сердце его колотилось, как у охотника, подстерегающего добычу. Неужели ему изменяет зрение? Или усталость от ночной вахты показывает ему то, что существует только в его воображении? Должно быть, клубы дыма, которые бриз пригнал от пожаров, обманывают его взгляд.