Падение Аккона - [38]

Первым тишину нарушил Морис:

— Вы хотите сказать, что священная чаша тайной вечери находится здесь, в этой церкви?

Его взгляд устремился к алтарю, как будто он, вопреки доводам разума, надеялся увидеть там Святой Грааль. Но на мраморной плите стояли только два подсвечника.

— Нет, этого я не хотел сказать, — ответил аббат Виллар. — Святой Грааль спрятан не здесь. Было бы напрасно искать его в этой церкви.

— Неудивительно, что наверху такое запустение и грязь, — пробормотал Мак-Айвор, который, как и его товарищи, все ещё не мог понять до конца всю важность того, что им только что сообщили.

— Что же из того? Иисус ведь тоже не во дворце родился, а в обычном стойле, — напомнил Тарик.

— Правильно! И не может быть сомнений в том, что тайное братство, о котором вы рассказали, названо, как и эта церковь, именем святого Иосифа Аримафейского, — продолжил Герольт. — И что вы открыли нам всё это именно здесь, если это действительно соответствует истине.

Снисходительная улыбка скользнула по лицу старого тамплиера.

— Ради Бога и во имя спасения моей души! Всё именно так, как я рассказал, достойные братья по ордену! Святой Грааль, который уже много раз оказывался в опасности, находится у братства аримафейцев, основанного святым Иосифом вместе со святой Магдалиной и святым Никодимом. А я — главный хранитель, первый среди равных. Но пришло время уступить место молодым. Если вы готовы к тяжёлой службе, пора передать хранение сосуда в ваши руки.

— Хорошо, допустим, что всё именно так, как вы говорите. Хотя до меня, признаться, все это доходит с трудом, — сказал Тарик, едва справляясь с собой. — Почему именно мы четверо призваны к этой тяжёлой службе? Кроме того, я хотел бы узнать, в чём, собственно, заключается служба хранителя.

— Не только ты, — отозвался Морис. — Мы тоже.

— Я хорошо понимаю, насколько потрясло вас моё сообщение, — сказал аббат Виллар. — В своё время я тоже вёл себя как Фома Неверующий. Тогда, в Иерусалиме, меня с товарищами посвятили в эту тайну, и мы стали рыцарями Грааля, сменив на этом посту прежнего хранителя, который был ещё старше, чем я сейчас. Но прежде чем я…

— А когда это произошло? — перебил Герольт.

Аббат Виллар медлил с ответом.

— В 1119 году, — наконец печально сказал он.

— Это невозможно! — воскликнул Герольт. — Ведь тогда… тогда вам должно быть почти двести лет!.. Но человек не может быть таким старым!

Аббат улыбнулся, на его лице отразилась боль:

— На твоём месте я сказал бы то же самое. Но слова «невозможно» для Бога не существует. То, что мы называем чудом и, веруя, воспринимаем как таинство, — это для Сотворившего мир лишь знак его безграничного всемогущества.

Аббат сделал краткую паузу.

— Священный сосуд — это источник вечной жизни, — продолжил он торжественно, медленно выговаривая слова. Он сознавал, сколь многого требует от молодых рыцарей, потрясая их воображение второй раз за столь короткий срок. — Мне больше двухсот лет. Мне было уже за тридцать, когда вместе с Гуго де Пейеном и моим братом Готфридом де Сент-Омером я пришёл в Иерусалим, был принят в братство и со своими друзьями основал орден тамплиеров.

Совершенно потрясённый, Мак-Айвор уставился на аббата. Не меньшее изумление читалось и на лицах его товарищей. Происходившее с ними казалось сном, события которого не только отменяли все известные законы природы, но и частично переписывали историю, казалось бы, им хорошо известную.

— То есть выпивший из святого сосуда получает вечную жизнь? — голос Герольта снизился до испуганного шёпота.

Аббат Виллар покачал головой:

— Вечная жизнь ожидает нас лишь в Небесном Царстве и зависит только от Божьей милости. Глоток из святого сосуда также не делает неуязвимым, как об этом ложно говорится в легендах. Но жизнь того, кто осмелится сделать из сосуда второй глоток, может растянуться на многие века. Кто же, однако, захочет сделать это и тем добровольно уготовить себе ад на земле? Ибо именно это он и получит, дерзнув устремиться к вечной жизни. Верьте мне: столько боли и одиночества, сколько перенесли в жизни я и прежние хранители, не дано вынести ни одному обычному человеку. Снова и снова прощаться с верными спутниками и любимыми, которые умирают в тридцать-сорок лет, многократно видеть, как меняются поколения и неизменно хранить тайну — все это глубоко ранит сердце и душу. Я знаю, о чем говорю! Необходимость быть стойкими, терпеть боль и одиночество — лишь часть той тяжёлой ноши, к которой следует приготовиться, если вы решитесь стать хранителями Святого Грааля.

— Но если… если Бог действительно, как вы говорите, призвал нас к этой службе, как мы можем не откликнуться на его призыв? — вздохнул Тарик.

— Каждому человеку Бог даёт полную свободу следовать добру или злу. Он оставляет нам право из многих жизненных путей выбрать один-единственный, — ответил аббат. — Он — Бог любви, который никогда не принуждает и ничего не возмещает. В каждого из нас при рождении закладывается великое призвание, ведущее к угодной Богу цели. Но при этом Бог целиком и полностью оставляет в нашем распоряжении возможность услышать внутренний призыв и добровольно последовать ему, чтобы в конце концов этой цели добиться.