Падает вверх - [2]
— У них развита трехфазная система токов.
— Так ты хочешь использовать аналогию?
— Да.
— Сейчас свободны все камеры, Ана Чари, я согласен начать.
Камера межзвездной эмиссии представляла собой небольшую комнату, с потолка которой спускался изогнутый стержень. Рисс Банг сел в кресло посередине комнаты, и его затылок лег на вогнутую площадку, которой оканчивался стержень. Ана Чари придвинул к нему легкую полочку и положил на нее цепь.
— Можешь начинать, — сказал он. — Система отрегулирована, если только планета не выйдет из гравитационного фокуса прибора.
— Хорошо, Ана, сейчас отойди в сторону. Я хочу сосредоточиться…
Рисс Банг замер в кресле. Его левая рука медленно заскользила по подлокотнику кресла, нащупала рычаг включения аппарата, остановилась.
— Я начинаю, — сказал он и повернул рычаг. В камере ничего не изменилось, только вниз по стержню поползли светящиеся синие пятна, но Ана Чари знал: гигантская энергия вливается в мозг Рисса, мысль его сейчас остра, как лезвие меча; мир, окружавший его, исчез. Где-то в просторах Галактики блуждает «фокус» прибора — незримый шар, отразивший волю Банга. В ином мире появится «вещь»-образ, и мозг мыслящего существа, попавший в этот «фокус», примет информацию, которую пожелает передать Банг, и она будет передана людям того далекого мира…
— Я вижу море, — сказал вдруг Банг, — очень ясно вижу, оно совсем как наше. Над ним сейчас утро.
— Чьими глазами ты видишь? — спросил Ана Чари.
— Информация очень бедна… Это ребенок. Он купается в море. Но рядом, рядом еще один мальчик… Как ясно видно! Еще один человек на берегу, совсем седой…
— Ты выбираешь мальчика?
— Да… Он любознателен… Ана Чари, там большие помехи, на этой планете обилие льющихся вод…
— Как и на нашей… — заметил Ана Чари.
— Я начинаю эмиссию…
Левой рукой Рисс Банг взял с полочки цепь и, держа ее перед глазами, всем корпусом откинулся назад. Теперь по стержню побежали синие искры, и где-то наверху стал постепенно нарастать гул работающих генераторов. Незримые нити образной связи пересекли просторы Галактики Млечного Пути.
Рисс Банг вздрогнул и выронил цепь. Звон металла наполнил камеру, и Рисс Банг повернул рукоять, выключая прибор.
— Неужели, он воспринял полный квал? — спросил Ана Чари.
Искры больше не бежали по стержню, и сразу же оборвался гул наверху.
— Да, принял, — ответил после паузы Рисс Банг. — Полный квал…
— Что за мальчик?
— Еще не могу ответить… Чувствую смутно, что попадание совсем неплохое.
— Как называет он свою планету?
— Земля… Планета Земля… Пройдут годы, прежде чем передача проявится… Там многое еще не готово, не созрело… Хватит ли моей жизни?
— Что ж, передашь планету другому, — сказал Ана Чари. — С этой планетой стоит поработать. Во всей Галактике нет никого нам ближе, внутренне ближе. Ты это почувствовал?
— Я это знаю…
Ана Чари открыл стенной шкаф, донесся звон стекла.
— Рисс Банг, — сказал Ана Чари, подходя к креслу, — за твой успех!
Он протянул ему бокал с вином, а Рисс Банг медленно поднялся и, принимая бокал, сказал:
— За планету Земля… Нашу сестру во вселенной…
Рисс Банг залпом осушил бокал и протянул его Ана Чари.
— Что ты так смотришь на меня? — спросил он. Ана Чари не ответил. Чувство щемящей тоски охватило его: лицо Банга прорезали темные и глубокие морщины. Это была цена эмиссии…
НЕОЖИДАННАЯ КОМАНДИРОВКА
Каждый год в последних числах сентября областной военкомат отзывал Платона Григорьевича для участия в призывных или отборочных комиссиях. Поэтому он и. не удивился, услышав в трубке знакомый голос военкома.
— Так когда приступать, товарищ военком? — спросил Платон Григорьевич.
— Вас просят сегодня же позвонить вот по этому телефону… — ответил собеседник.
Платон Григорьевич записал номер телефона и задумался. Он мысленно перебрал всех сотрудников. Кого оставить? «Радовский лучше разбирается, но много пропустил; да и сейчас не крепок… Уткин, пожалуй, справится, если не выкинет какуюнибудь рискованную штуку…»
Вновь зазвонил телефон. Платон Григорьевич поднял трубку и машинально сказал в нее:
— Уткин, стало быть…
— И мы так считаем, — ответил кто-то и засмеялся. — Беда с психиатрами. И все они знают…
— Кто это? Кто говорит? — спросил Платон Григорьевич.
— Говорят из дирекции. — Платон Григорьевич узнал голос заместителя директора по научной части. — Так мы тут сидели и обсуждали, кого временно назначить вместо вас, и пришли к заключению, что лучше всего подойдет Уткин, если, конечно, вы не возражаете.
— Не понимаю, вам уже, выходит, известно, что меня отзывает военком?
— Да, вчера обсуждалась ваша кандидатура. Так желаю вам счастливого пути. Ни о чем не беспокойтесь, я сам проконтролирую работу вашей лаборатории. Итак, счастливого пути.
Платон Григорьевич забеспокоился: «Счастливого пути? Но куда?»
Платон Григорьевич выглянул из окна и увидел служителя вивария. Тот шел по асфальтированной аллейке, толкая перед собой тележку, уставленную ведрами с пищей. Все было как обычно, и все-таки Платон Григорьевич уловил какую-то небольшую, но тревожную несообразность. Всегда он сам ставил дирекцию института в известность о своем откомандировании, он сам решал, кого следует оставить на время его отсутствия, да и тон, которым говорил с ним заместитель директора, был необычно мягок, особенно если учесть последнюю перепалку на ученом совете…
