Падь Золотая - [55]
— Далеко твой дом, Цыден?
— Километра два будет. Быстро собирайся. Ладно?
— Спасибо, Цыден. Придем.
— Базыр, приглашай гостей! — сказал старик, обратившись к мальчику.
— Приходите, ребята. Обязательно приходите! — сказал Базыр и улыбнулся, сверкнув белыми зубами.
Пастухи медленно пошли к своей огромной шумной отаре. Она паслась невдалеке, и ею нельзя было не залюбоваться. Бесчисленное множество животных, все белого цвета, двигалось тесной массой, покачивая широкими спинами. Будто белая лавина, волнуясь на поверхности барашками мелких волн, плавно растекалась по полю.
— Не пойдем к чабанам! — сумрачно сказал Федя.
Он тяжело переживал свое поражение. Хорош разведчик — принял баранов за диких зверей! Мало ли что Пашка мог наболтать. Слушать — слушай, а дело свое знай.
— Полно, полно, герой! — Дедушка положил руку на плечо мальчика. — Я больше полвека в тайге и все еще учусь. А ты еще ни разу не тонул, не горел и хочешь, чтобы тут тебе все сразу выложилось. Да-а… Тайга, глухая тайга была, а сейчас вон какие стада пасутся, люди какие живут! Расчудесно получается, Федя!
Через час, снявшись с табора, экспедиция подходила к жилищу пастухов.
За широким увалом, который издали был совсем незаметен, расположился крошечный поселок: два дома, навесы, изгороди. Рядом протекала речка. Над ней высокая металлическая мачта и наверху железное колесо с лопастями. Несмотря на тихую погоду, колесо беззвучно вращалось.
— Ветряк, — сказал Женя. — На картинке я видел.
Ребята заметили также, что на шестах, прибитых к крышам домов, натянута антенна. Женя укоризненно покачал головой. Боря недовольно хмыкнул, а Федя с Пашей рассмеялись. Ну и мастер! Руки отбить за такую работу. Антенна изогнута, провисла, как дуга, цепочка изоляторов расположена неправильно, чуть не касается крыши. Наверное, у Базыра маленький братишка — он и смастерил так.
За плотной изгородью, под длинными навесами, крытыми новым драньем, неумолчно блеяли бараны. Резко пахло перепревающим навозом и потной шерстью.
Два огромных лохматых цепника встретили экспедицию остервенелым, хриплым лаем.
— Собаки! — радостно крикнул Федя. — Ребята, собаки!
Никто не успел опомниться, как он уже подбегал к ним.
— Федька!
— Назад, Федя, разорвут! Назад! — кричал дедушка.
Не в силах предпринять ничего другого, он сдернул с плеча двустволку и взвел курки. Дедушка хорошо знал свирепость полудиких чабанских псов. Каждый из них легко расправляется с волком, а когда рассвирепеет» не слушается даже хозяина.
Но Федя был уже рядом с цепниками. Хриплый лай их перешел в страшный вой и визг. Потом стало тихо. Был слышен только скрежет натянутых, как струна, цепей и прерывистое дыхание громадных псов. Тихо приговаривая, Федя шарил по карманам и что-то бросал цепникам. Обезумевшие собаки с налившимися кровью глазами даже не замечали летящих к ним кусков.
Дедушка поднял ружье. На крыльцо выскочил с берданкой старик Цыден и тоже прицелился.
Федя, не останавливаясь, шагнул и протянул руки. Цепники вдруг отступили. Федя шагнул еще… Случилось невероятное. Цепники, видимо никогда не знавшие ласки, неловко завиляли хвостами. Руки Феди опустились на их головы.
— Выпороть тебя, сукина сына, мало! Выпороть! — свирепо шевеля усами, крикнул дедушка, смахивая со лба капли пота.
— Э-э!.. — изумленно протянул старый Цыден, придя наконец в себя. — Ну, парнишка! Как так?.. Базыр, иди сюда!
Вышел Базыр и тоже изумленно уставился на Федю. Федя говорил собакам ласковые слова, почесывал у них за ушами. И вот уже одна неуклюже повернулась на спину, задрав толстые, сильные лапы. Вторая терлась о Федю лбом, да так, что чуть не валила с ног.
— А его, дедушка, и в Монгоне каждая собака знает, — сказал спокойно Паша. — Он говорит, что для разведчика-пограничника это самое важное.
— Борька, дай хлеба! — крикнул Федя. — Давай мою порцию, не буду я ужинать… Женя, скажи, чтобы дал. Ведь просил, чтобы хоть одну собаку в поход взяли. Иди вот без них. Вам-то хорошо…
— Дай хлеба! — приказал Женя Боре.
— Ну и парнишка! — повторил, подойдя к ребятам, дед Цыден. — Однако, сильно смелый… Ну, заходи в избу, Сергей. Проходите, парнишки. Коня оставь. Базыр его уберет.
Базыр, с любопытством поглядывая на ребят, отвел Савраску к изгороди, ловко снял вьюки и расседлал. Ребята вошли в дом. Федя, скормив собакам хлеб, пришел позже.
В сенях, у потолка, висела только что содранная, со следами крови, овечья шкура. В кухне на плите кипело и шипело. Вкусно пахло тушившимся мясом.
Старик провел гостей в комнату, очень чисто прибранную. В переднем углу в таких же, как у дедушки Михеича, рамках из кедра — портрет Ленина. Две никелированные кровати заправлены белыми покрывалами. У меньшей кровати вместо ковра лежала медвежья шкура, занимая почти половину комнаты. На тумбочке в строгом порядке сложены книги и толстая стопа газет.
Наташа, как водится у девочек, больше всего заинтересовалась рукоделием. Аппликациями и гладью были вышиты фиолетовый ирис, кудрявые красные лилии и голубые незабудки, здешние дикорастущие цветы. Наташа залюбовалась: очень искусная работа!
На столике, в углу, ребята увидели приемник, прикрытый скатеркой, и опять поразились неумелой работе. Даже подставка для приемника — толстая неуклюжая доска — была почти неотесана и неостругана. Неужели это Базыр делал? Савраску так ловко расседлал, по хозяйству все в руках кипит, а тут совсем неумеха.
