Пациентка - [21]

— Ничего не трогал? — повернулся он к замершему рядом сержанту.

— Нет, сэр, — отозвался тот. — Но мне сказали, что эксперт из Сан-Антонио уже выехал. Так что пальчики снимем. Ну… и личность попробуем установить. Пока заявлений о пропавших не поступало.

— Знаю, — кивнул Бергман. — Как думаешь… чем убили?

— Удавка… Я смотрел.

Бергман оторопел. Женщин, особенно «латинос», в этом городе убивали ежегодно, но чтобы удавкой? Он прищурился; последний раз это случилось аж в 1952 году, когда в город стали возвращаться первые ветераны корейской кампании. И убийцу тогда так и не нашли.

Ему стало нехорошо.

— А где этот мальчишка, который ее обнаружил?

— В соседнем боксе. Проводить?

Бергман кивнул и, переступая через кровь, прошел вслед за сержантом. На несколько секунд вынырнул в пекло дня и тут же с облегчением погрузился в полутьму соседнего, такого же запущенного бокса.

Мальчишка — чернявый и курчавый, лет десяти — сидел на поваленной набок столитровой бочке и немного испуганно таращил глаза.

— Это ты ее нашел?

— Угу.

— Кого-нибудь рядом видел? Людей, машину… хоть что-нибудь?

— Не-а… — мотнул головой мальчишка. — Но я думаю, это кто-то из клиентов платить не захотел.

— Чего-о?! — оторопел Бергман.

— Это же Мария, — пожал плечами мальчишка. — Она на Карлоса работает. Ее все в нашем квартале знают.

Бергман схватился за сердце.

— Че-орт! Этого мне еще не хватало!

Как раз сегодня, когда он должен был встретиться в девять вечера с Карлосом и рассчитывал на установление, пусть и временного, мира между группировками, убийство проститутки могло отрицательно повлиять на переговоры. О том, что кто-то в полицейском управлении регулярно сливает Карлосу чуть ли не треть оперативной информации, Бергман знал.

Он повернулся к сержанту.

— Значит, так. Эксперты пусть работают, но уголовного дела до девяти вечера не регистрировать. А мальчишка… — Бергман глянул в сторону сидящего на бочке болтающего ногами единственного свидетеля, — мальчишку подержи здесь, а потом с собой возьмешь. И никуда от себя не отпускай.

— А что мне с ним делать? — возмутился сержант.

— В кино своди! — огрызнулся Бергман. — А ровно в девять отвезешь домой.

— Э-э! Вы чего такое говорите?! — возмутился малый. — Я еще с легавым в кино не ходил!

— Потерпишь! — оборвал его Бергман. — Дотерпишь до вечера без капризов, он тебе доллар даст.

Сержант крякнул, но промолчал.

* * *

Нэнси остановилась только у дешевого придорожного мотеля рядом с таким же дешевым, но с претензией на роскошь казино и небольшим рестораном — страшно хотелось есть. Припарковала машину, прошла в ресторан, пересчитала оставшиеся деньги и заказала салат и хорошо прожаренный бифштекс с зеленью.

Она вовсе не была уверена, что здесь хорошо готовят. Судя по яростной ругани, которой осыпала официантку занявшая соседний столик толстая тетка с тремя подбородками и огромными безвкусными сережками в мясистых ушах, то, что здесь готовят, есть вообще невозможно.

Нэнси немного подумала и попросила принести красного вина — запить, если еда окажется совсем уж несъедобной.

— Мэм останется в мотеле? — поинтересовался юный, до неприличия вертлявый официант.

— Не твое дело, малыш, — обрезала она мальчишку. — Лучше проследи, чтобы мясо хорошенько прожарили. Или нет! Стой…

До Нэнси вдруг дошло, что она всю жизнь придерживалась одних и тех же привычек.

— Бифштекс принесешь с кровью.

— Как скажете, мэм, — нагло улыбнулся официант.

Нэнси проводила его недовольным взглядом и стала есть салат. В ней что-то происходило, но пока она и сама не смогла бы сказать, что. Лишь одно Нэнси знала точно: она — настоящая — вовсе не та, кем ее видит ближайшее окружение.

Все они, включая именитого доктора Скотта Левадовски, были уверены, что Нэнси должна ходить по субботам в женский клуб, а по воскресеньям — в протестантскую церковь. Они знали, что миссис Дженкинс обязана быть примерной женой для давшего ей свою фамилию Джимми Дженкинса, вкладывая в это понятие необходимость ежевечерне ставить ему на стол цыпленка, а затем выслушивать его нытье. И они бы точно не позволили ей хранить в коробке из-под обуви черную, тяжелую «беретту», мстительно дразнить озабоченных водителей и бить мужиков коленом в пах.

Вертлявый официант принес бифштекс, и Нэнси осторожно разрезала его пополам и подумала, что самое большее, что они готовы ей позволить, — это есть бифштекс с кровью. Вот такой, как сейчас.

Она аккуратно отделила сочащийся красным кусочек и осторожно положила его в рот. С минуту пожевала и равнодушно пожала плечами: ничего особенного — сырое оно и есть сырое.

«А некоторые говорят, вкусно…»

Она всегда прислушивалась к тому, что ей говорят, и, как результат, вся ее жизнь так и осталась какой-то «недожаренной», что ли… — вот, как это мясо.

Нэнси отодвинула тарелку, задумчиво подняла бокал с ароматным красным вином и только теперь сообразила, почему официант решил, что она останется в мотеле, — она была за рулем.

«Да и черт с ним! — подумала Нэнси и пригубила запретного напитка. — Пока со всем этим не разберусь, никуда отсюда не тронусь!»

* * *

Номер мотеля, который сняла Нэнси, а по сути, малюсенькая комнатенка с душем за тонкой фанерной дверцей оказалась такой же убогой, как и весь этот мотель. Хуже того, прямо напротив ее номера — дверь в дверь — шумно орала на горничную та самая толстая тетка с тремя подбородками и огромными безвкусными серьгами в мясистых ушах.