Пача argentino - [16]

Интересно, кто ж это пальбу там у меня устроил?

Пригибаясь, я побежал к нашему лагерю, стараясь не сильно шуметь.

Метров за пятьдесят до него я остановился, добил до полного магазин карабина и передёрнул затвор. А потом вообще стал красться от дерева к дереву и усилил своё внимание. Мало ли что…

Сейчас здесь закон тайга, медведь прокурор.

Хрен его знает, кто там стрелял и зачем. Может, опять хунхузы какие-нибудь? Лишь бы Халандигу не убили они…

— Пача… Пача… Ходи нет. Плохой люди…

Раздался слева шёпот и я заметил выглядывающую из-за куста Халандигу.

Фух… Аж на душе у меня полегчало…

— Много их?

Та показала мне четыре пальца и добавила:

— Плохой люди. Там…

Четверо значит… Хреново… Но всё равно что-то надо делать…

Я развернул свою кепку козырьком назад и пополз поближе к поляне, пытаясь не шуршать травой и кустами.

Как же, сука, неудачно всё получается… Кого ж это к нам принесло?

На нашей поляне распоряжались трое худых и заросших мужиков в каких-то лохмотьях. Один из них, обжигаясь, жадно жрал из нашего котелка. Второй, с берданкой в руках, поглядывал на него с завистью, но молча сглатывал слюну. Ну а третий просто сидел у костра и крутил в руках мой трофейный тесак. Повсюду валялись наши разбросанные вещи…

А где ж четвертый то? Халандига говорила, что их там четверо было…

— Ну чаво там, Степан? — крикнул сидящий у костра мужик с тесаком в руках.

— Да одёжа тут, одеяла, — раздался голос из шалаша. А вот и их потерявшийся четвертый…

— Одеяла, это добре… И одёжу глянем тожа.

— Слышь, Слепень, а давай тут останемся, заночуем… — обратился к сидящему мужику тот, что с ружьём был.

— Никак ты уже по каторге заскучал? Быстро чавой-то.

— По што каторга то?

— А то! Бабу эту гольдску ты упустил? Упустил. А ежели она приведёт кого?

— Да пущай приводит! Стрельну разок, оне и убегут…

— Это ежели годьды. А не дай бог, казаки? Те то чикаться с тобой не будут! Ты с Сахалину убёг? Убёг. Оне сами тебя стрельнут. И усё… И зверям на поживу бросят.

Блин… Вот же не повезло нам с Халандигой. Каторжники это беглые с Сахалина. Хреново. Эти точно в живых нас не оставят…

— Ох, зазря ты Феденька бабу то упустил! Чичас бы её да на одеяле! Ты её по…бываешь, а она попёрдывает…

Из нашего шалаша выполз здоровенный такой мужик, хоть и тоже худой, как и остальные.

— Та ну тя, Степан… Апосля тебя уже никакую бабу е…ать низя. Ты жа усю п…зду ей порвёшь…

— А ты ея в жопу! — заржал в ответ здоровяк.

Если до этих слов я как то не решался, не мог в них выстрелить, хоть и понимал, что надо, всё равно ведь придётся… То теперь просто резко успокоился. Это же не люди. И даже не звери. Это просто вши. Гниды в человеческом обличьи. Так же кусают, свою заразу переносят…

А вшей надо уничтожать. Вот я их и уничтожу…

Совместив линию прицела с башкой здоровяка, я плавно потянул за спуск.

Светка толкнулась мне в плечо, у здоровяка дёрнулась голова…

Я тут же перенёс прицел на мужика с ружьём. Снова выстрел и толчок в плечо. И снова перенос прицела. Но мужик у костра среагировал на мои выстрелы на удивление быстро. Он кувырком опрокинулся назад и почти успел спрятаться. Только не сообразил, что я его всё равно убью. Он мне живой не нужен.

Вскочив на ноги, я выхватил наган и бросился к костру.

— Не стреляйте! Не надо! — бросив котелок, вопил жравший до этого мужик, сгорбившись и обхватив руками свою голову. Я проскочил мимо него и с ходу дважды разрядил наган в башку их главного. А затем вернулся к оставшемуся.

— Ну что, каторжная твоя душа?! Ты зачем сюда припёрся?!

— Господин казак! Господин казак, не убивайте! Это не я! Ваше благородие! Пощадите! Это всё Слепень! Это он их убил!

Какой я ему нахрен казак? Да ещё и благородие? Путает он чего-то со страху…

— Рассказывай сука! Всё рассказывай! — я орал на каторжанина, размахивая перед его мордой воняющим сгоревшим порохом наганом.

— Господин казак! Ваше благородие! Так он это всё! И солдата тово и баб тех двоих с мальцом тожа… И Степан ишшо!

— У-у-у сучара! Так вы ещё и баб с детьми!..

Я почти ничего не соображая от злости давил и давил на спуск своего нагана. СУКИ! Они ещё и ребёнка убили? Его то с бабами за что?!

Щёлк. Щёлк. Щёлк…

Не понял… Это я что? Все пули в этого урода высадил?..

Пи…дец…

Чего это я так завёлся то? Баб с мальчуганом пожалел?.. Представил, что эти уроды могли с ними сотворить… БЛЯТЬ! Креста на них нет, ублюдках этих!..

Кстати о крестах… Это как раз у меня креста нет, а на каторжниках крестики были. Два медных, а у последнего даже и серебряный вроде. А вот у главаря крест был почему-то деревянный.

Ладно, хрен с ними, с каторжниками этими… Надо бы их утащить куда-нибудь отсюда подальше.

Начался отходняк… Я кое-как набил трясущимися руками свою трубку и закурил. Вот же бля… Я уже людей, как вшей убиваю… Уже шестерых кончил… Так они и не люди… Вши натуральные. Паразиты…

Незаметно появилась Халандига и присела рядом со мной.

— Пача сильный! Все плохой люди убил.

Блин, и ты ещё туда же…

Я просто сидел и бездумно курил. Голова была пустая-пустая…

Покурив и успокоившись, я принялся разбираться с убитыми.

Кроме такой же, как и у меня берданки с тринадцатью патронами, они обогатили нас лишь парой плохеньких ножей, бусами и платком, в который эти бусы и были замотаны. Всё остальное годилось лишь на помойку.