Озорные стихи - [3]

ЦАРЬ НИКИТА И СОРОК ЕГО ДОЧЕРЕЙ

Царь Никита жил когда-то

Праздно, весело, богато,

Не творил добра, ни зла,

И земля его цвела.

Царь трудился понемногу,

Кушал, пил, молился Богу

И от разных матерей

Прижил сорок дочерей.

Сорок девушек прелестных,

Сорок ангелов небесных,

Милых сердцем и душой.

Что за ножка —Боже мой,

А головка, темный волос,

Чудо — глазки, чудо — голос,

Ум — с ума свести бы мог.

Словом, с головы до ног

Душу, сердце все пленяло;

Одного недоставало.

Да чего же одного?

Так, безделки, ничего.

Ничего иль очень мало,

Все равно — недоставало.

Как бы это изъяснить,

Чтоб совсем не рассердить

Богомольной важной дуры,

Слишком чопорной цензуры?

Как быть?.. Помоги мне, Бог?

У царевен между ног.

Нет, уж это слишком ясно

И для скромности опасно, —

Так иначе как-нибудь:

Я люблю в Венере грудь,

Губки, ножку особливо,

Но любовное огниво,

Цель желанья моего…

Что такое?.. Ничего?..

Ничего, иль очень мало…

И того-то не бывало

У царевен молодых,

Шаловливых и живых.

Их чудесное рожденье

Привело в недоуменье

Все придворные сердца.

Грустно было для отца

И для матерей печальных.

А от бабок повивальных

Как узнал о том народ —

Всякий тут разинул рот,

Ахал, охал, дивовался,

И иной, хоть и смеялся,

Да тихонько, чтобы в путь

До Нерчинска не махнуть.

Царь созвал своих придворных,

Нянек, мамушек покорных —

Им держал такой приказ:

«Если кто-нибудь из вас

Дочерей греху научит,

Или мыслить их приучит.

Или только намекнет,

Что у них недостает,

Иль двумысленное скажет,

Или кукиш им покажет, —

То — шутить я не привык —

Бабам вырежу язык,

А мужчинам нечто хуже,

Что порой бывает туже.»

Царь был строг, но справедлив,

А приказ красноречив;

Всяк со страхом поклонился,

Остеречься всяк решился,

Ухо всяк держал востро

И хранил свое добро.

Жены бедные боялись,

Чтоб мужья не проболтались;

Втайне думали мужья:

«Провинись, жена моя?»

Видно сердцем были гневны.

Подросли мои царевны.

Жаль их стало. Царь — в совет*

Изложил там свой предмет:

Так и так — довольно ясно,

Тихо, шепотом, негласно,

Осторожнее от слуг.

Призадумались бояры,

Как лечить такой недуг.

Вот один советник старый

Поклонился всем — и вдруг

В лысый лоб рукою брякнул

И царю он так вавакнул:

«О, премудрый государь!

Не взыщи мою ты дерзость,

Если про плотскую мерзость

Расскажу, что было встарь.

Мне была знакома сводня

(Где она и чем сегодня?

Верно тем же, чем была).

Баба ведьмою слыла,

Всем недугам пособляла,

Немощь членов исцеляла.

Вот ее бы разыскать;

Ведьма дело все поправит:

А что надо — то и вставит».

— «Так за ней сейчас послать! —

Воскликает царь Никита,

Брови сдвинувши сердито:

— Тотчас ведьму отыскать!

Если нас она обманет,

Чего надо не достанет,

Или с умыслом солжет, —

Будь не царь я, а бездельник,

Если в чистый понедельник

Сжечь колдунью не велю:

И тем небо умалю.»

Вот секретно, осторожно,

По курьерской подорожной

И во все земли концы

Были посланы гонцы.

Они скачут всюду рыщут

И царю колдунью ищут.

Год проходит и другой —

Нету вести ни какой…

Наконец один ретивый

Вдруг напал на след счастливый,

Он заехал в темный лес

(Видно вел его сам бес.)

Видит он стоит избушка.

Ведьма в ней живет, старушка.

Как он был царев посол

Так к ней прямо и вошел..

Поклонился ведьме смело,

Изложил царево дело:

Как царевны рождены

И чего все лишены.

Ведьма мигом все смекнула…

В дверь гонца она толкнула.

Так промолвив: «Уходи

Поскорей и без оглядки,

Не то — бойся лихорадки…

Через три дня приходи

За посылкой и ответом,

Только помни — чуть с рассветом»

После ведьма заперлась,

Трое суток ворожила,

Так что беса приманила.

Чтоб отправить во дворец,

Сам принес он ей ларец .

Полный грешными вещами,

Обожаемыми нами.

Там их было всех сортов,

Все отборные с кудрями…

Ведьма все перебрала,

Сорок лучших оточла,

Их в салфетку завернула

И на ключ в ларец замкнула,

С ним отправила гонца,

Дав на путь серебреца.

Едет он. Заря зарделась…

Отдых сделать захотелось,

Захотелось закусить,

Жажду водкой утолить.

Он был малый аккуратный,

Всем запасся в путь обратный.

Вот коня он разнуздал

И покойно кушать стал.

Конь пасется. Он мечтает,

Как его царь вознесет,

Графом князем назовет.

Что же ларчик заключает?

Что царю в нем ведьма шлет?

В щелку смотрит нет не видно —

Заперт плотно как обидно!

Любопытство страх берет

И всего его тревожит

Ухо они к замку приложит —

Ничего не чует слух:

Нюхает — знакомый дух…

Тьфу ты пропасть? что за чудо?

Посмотреть ей-ей не худо?

И не вытерпел гонец..

Но лишь отпер он ларец,

Птички — порх и улетели,

И кругом на ветках сели,

И хвостами завертели.

Наш гонец давай их звать,

Сухарями их прельщать.

Крошки сыплет — все напрасно

(Видно кормятся не тем):

На сучках им петь прекрасно,

А в ларце сидеть зачем?

Вот тащится вдоль дороги,

Вся согнувшаяся дугой,

Баба старая с клюкой.

Наш гонец ей бухнул в ноги:

«Пропаду я с головой!

Помоги будь мать родная?

Посмотри беда какая.

Не могу их изловить?

Как же горю пособить?»

Вверх старуха посмотрела,

Плюнула и прошипела:

«Поступил ты хоть и скверно,

Но не печалься не тужи,

Ты им только покажи —

Сами все слетят наверно».

«Ну, спасибо», — он сказал…

И лишь только показал —

Птички вмиг к нему слетели

И квартирой овладели.

Чтоб беды не знать другой,

Он без дальних оговорок

Тотчас их под ключ все сорок

И отправился домой.

Как княжны их получили

Прямо в клетки посадили

Царь на радости такой