Озма - [15]

Девушка не догадывалась, что теперь у неё есть смертельный враг.

Достиг я высшей власти…

Вскоре на киностудии пропала крупная сумма общественных денег. Национальная валюта Ламанчи — леденцы-«корочки», и скажу по секрету, что мерзявка даже ни на что их не потратила, а попросту съела, едва не лопнув.

Поиски виновного киногруппа решила отложить до окончания съёмок. Сейчас гораздо важнее было другое — где достать недостающую сумму, без которой всё может пойти прахом?

Расщепей быстро нашёл работу на дом — принялся писать сценарий для экранизации романа «Мемуары стерляди». А руководить съёмками, не задумываясь, поставил падчерицу.

Озма чуть не упала, узнав, что теперь на её плечи ложится весь груз ответственности.

— Я в тебя верю, Алька, — объявил Расщепей, опережая любое её жалобное слово. — Здесь нет ничего трудного. Ты ведь уже следила за порядком, когда я играл!

— Да, но перед съёмками указания давали вы!

— А ты разве не читала сценария? И разве у тебя не светлая голова? И кому, скажи на милость, ну кому, кроме тебя, могу я передать свои полномочия? Флоренс? Или Идолищу, которое, кроме роста, ничем от неё не отличается? Или кому-нибудь из здешних, которые привыкли смотреть в рот, как те волны? Или Адальжизе — вот уж истинно мерзявка! Нет, и слушать не хочу никаких возражений!

И, не откладывая дела в долгий ящик, он быстро и размашисто написал на бланке киностудии:

«Сим удостоверяется, что с сегодняшнего дня Расщепей Озма Викасовна обладает всеми полномочиями главного режиссёра в фильме «Мятеж Алехандро-с-мышью» вплоть до особого распоряжения. Оспаривать воспрещается! Кто не верит — выйди вон!»

Подписавшись под этим диковинным документом, поставив число и приложив печать, Расщепей подал бумагу Озме и сказал:

— Ну вот, теперь ты можешь говорить, как Борис Годунов: «Достиг я высшей власти…» Вперёд, дочь моя, ничего не бойся! А недовольных отсылай ко мне, и — гром и молния! — я оторву голову всякому, кто посмеет тебя не слушаться!

* * *

Вечером, на общем собрании киногруппы, Расщепей официально объявил о своём решении, просил «любить да жаловать свою новую командиршу».

Ламанчцы почтительно склонили головы. Мышь и Идолище захлопали в ладоши, радуясь за подругу. А Адальжиза, отвернувшись, прошипела сквозь зубы:

— Ещё подчиняться этой пигалице! Ну, теперь-то она узнает, как перебегать мне дорогу! А он, неверный, пусть чахнет над пыльными рукописями!

На этом же собрании постановили снимать пока те сцены, где Расщепей не участвовал. Он надеялся за это время разделаться со «Стерлядью» и снова начать играть Алехандро «уже свободным человеком». Таким образом, на долю Озмы выпадало ставить совещание короля, епископа и тюремщика после гибели Людоеда, сцены агитации ламанчцев мышами, сцену Тересы с оружейником и ещё ту, где Тересу берут под стражу.

Новая школа

На другой же день после того, как Озма так неожиданно попала в режиссёры, жизнь её ещё усложнилась. Кончились каникулы, и она пошла в школу, в маленький городок неподалёку от замка Тересы. В эту школу Озму временно записали ещё в первый день в Ламанче.

Девушка всегда училась охотно, но сейчас не радовалась. Не потому даже, что не знала, как всё успеть…

В первый же день новые одноклассники спросили её, сколько она будет у них учиться.

— Уеду первого марта, — ответила девушка.

— Почему так скоро?

— Да потому что двадцать восьмого февраля состоится наша премьера.

Посыпались вопросы, и Озма чистосердечно рассказала, что привело её в Ламанчу. Она не то чтобы хвасталась — просто привыкла быть откровенной.

Разумеется, ей не поверили. Тут же приклеили прозвище:

— Черемыш — брат героя!

— Повезло тебе, что знаменитую фамилию носишь, вот и примазываешься! В газетах писали, что Алехандро Расчепео снимает эту картину, но ни о каких девчонках ни слова!

Озма не решилась что-то им доказывать. Она впервые столкнулась с таким обидным недоверием и совсем растерялась… А потом сообразила: это ненадолго, они читали старые газеты, от тех времён, когда она ещё не была знакома с Александром Дмитриевичем. Скоро обо всём напишут!

Но газеты молчали о ней. Как выяснилось, тут большую свинью подложил ей сам Расщепей.

— Про дебютантов раньше времени лучше не говорить! — сказал он, когда Озма ему нажаловалась. — Это я тоже хорош, забыл тебе сказать, чтоб не звенела про это… Ты меня извини, но ещё неизвестно, что из тебя получится! Тем более ты моя родственница, так что пусть за тебя говорит не моя фамилия, а твоя игра! Ну, ну, не надо слёз, Алька! Плюнь ты на них! Просто плюнь! Рано или поздно они всё увидят!

Незабываемые дни

Озма вставала очень рано, когда за окном ещё непроглядная тьма. Быстро разогревала себе что-нибудь на завтрак, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить остальных. Потом одевалась и по холоду бежала в негостеприимную школу. Там её встречали косыми взглядами и восклицаниями: «А, Черемыш идёт!» Правда, учёба по-прежнему радовала девушку, и редкий день она не приносила домой новую «пятёрку».

После школы — обед. Все блюда готовило Идолище, и очень вкусно. Оно всегда увлекалось кулинарией и постоянно совершенствовало своё мастерство. Идолище было занято в одной-единственной сцене и давным-давно могло бы уехать домой. Но как-то само собой получилось, что это огромное существо осталось в замке Тересы на хозяйстве. И Расщепеи не знали, как и благодарить его за это.