Ожоги - [97]

Имя Огаста Крея было мне знакомо. Я его слышала совсем недавно. Вот только никак не могла вспомнить, в связи с чем. Идти по тому адресу, который указал Фримэн, уже поздно. Да и потом я уже очень устала и, кроме того, собиралась повидать Роз. Поеду туда, в северный Луп, завтра утром. Когда увижу Крея, может быть, и вспомню, откуда мне известно его имя.

— Тебе нужна помощь, Вик? Хочешь что-нибудь найти? Это вообще-то мой стол, — сказал Мак-Гоннигал, неслышно подойдя ко мне. Я аж подпрыгнула. Он пытался говорить легким, небрежным тоном, но ему это плохо удавалось.

— Извините, сержант, я вовсе не пытаюсь выведать ваши секреты. Просто пришла по одному небольшому делу, а детектив Финчли сказал, что я могу воспользоваться этим телефоном. Мак, можем мы снова стать друзьями? Или хотя бы не врагами?

Он проигнорировал эту последнюю часть моего монолога и спросил, какое у меня дело.

Я сделала большие глаза, но вытащила браслет и повторила свою сагу. Мак-Гоннигал взял браслет, взглянул на него и бросил обратно на стол.

— Мы можем снова стать друзьями или хотя бы не врагами, если ты, Варшавски, прекратишь свои игры. Поняла? А теперь исчезни, мне надо работать.

Я медленно встала и посмотрела на него ледяным взглядом.

— Я не играю ни в какие игры, Мак-Гоннигал, а вот ты явно заигрался. Так что, мальчики, звоните, если собираетесь играть по правилам.

Офицер Нили перестала печатать, наблюдая эту перепалку.

— Когда устанете от этих бойскаутов, приходите ко мне, — сказала я, проходя мимо ее стола. — Может быть, мы что-нибудь придумаем по части совместной работы.

Она вспыхнула до корней волос и с бешеной скоростью застучала по клавишам.

Глава 38 В РАЗГАР ИЗБИРАТЕЛЬНОЙ КАМПАНИИ

Я совсем забыла про Пеппи, а она все это время ждала меня в машине. И выжидательно посмотрела, когда я вернулась, — а что, мол, теперь. Конечно, это несправедливо — тащить ее еще и к Роз, но я боялась, что если сейчас повезу ее домой, то уж потом никуда не выберусь — просто не смогу себя заставить.

— Извини, подружка, — сказала я, включая зажигание. — А ведь они оба знают, чей это браслет, — и Терри, и Джон. Но мне почему-то не говорят. Почему, а?

Пеппи озабоченно смотрела на меня — она тоже не могла этого понять. Вверх по Стейт-стрит двигалась небольшая процессия машин, в хвосте я заметила серебристый «корветт» Майкла. Я просигналила, помахала рукой, но он либо не заметил меня в наступающих сумерках, либо сделал вид, что не заметил. Я хотела разузнать у него об Элине, но нарываться еще раз на ту же реакцию, что у Мак-Гоннигала, не хотелось.

Я поехала на север к площади Конгресса. Колдобины и ветхие здания постепенно сменялись отелями, обрамляющими южную часть Лупа. Я свернула к западу и чуть прибавила скорость; «шеви» жалобно взвыл. Сердце у меня упало.

— Так не годится, — сказала я машине. — Тебе придется покатать меня еще несколько лет. Или хотя бы несколько дней. Ну пожалуйста.

«Шеви» не обратил внимания на мои увещевания и продолжал жалобно выть при попытке увеличить скорость хотя бы до сорока. Успокоился лишь на двадцати пяти, но на такой скорости я не могла ехать по Дэн Райан. Пришлось свернуть с Конгресса и продолжить путь сначала к северу, потом к западу, на Логан-сквер.

Штаб-квартира Роз Фуэнтес помещалась в старом здании общественных организаций на Калифорния-авеню. На фронтоне висели флаги Мексики, Пуэрто-Рико и Соединенных Штатов; последний — посредине. Прямо под мексиканским флагом висел огромный портрет Роз, излучающей улыбку по крайней мере в двести ватт; под этой улыбкой на испанском и английском языках плакат: «Роз Фуэнтес — за Чикаго». Не очень оригинально, но, по-видимому, очень эффективно.

Во всех комнатах офиса все еще горел свет. До выборов оставалось всего пять недель, и во всех штаб-квартирах по всей стране работали ночи напролет. Роз кроме всего прочего продолжала свою деятельность как представитель сообщества в городской администрации по вопросам жилья и преступности. В газетах писали, что для председателя городского совета — джентльмена старой закваски — она как бельмо на глазу. Но Роз была слишком популярна в округе и явно ему не по зубам.

Там, за стеклянными дверями, царила атмосфера шумной деятельности и товарищества, которая обычно неотделима от успешной избирательной кампании. В большой передней комнате за столами сидели с десяток мужчин и женщин, громко разговаривали на испанском и английском, отвечали на бесконечные телефонные звонки и перебрасывались какими-то вопросами. На меня никто не обратил внимания, и я прошла через комнату в другой ее конец, где, как я знала, находился маленький отдельный кабинет, который занимала Роз. Там тоже сидели люди — прекрасное олицетворение многорасовых симпатий Роз: белый мужчина лет тридцати, две мексиканки: одна — толстушка лет пятидесяти, другая — только что окончившая школу, — разговаривали с чернокожей женщиной в роговых очках, Вельмой Райтер.

Увидев меня, все четверо сразу замолчали, а Вельма, которая сидела за стареньким столом на вращающемся кресле Роз, бросила на меня такой взгляд… сказать, что она посмотрела на меня враждебно — все равно, что небрежно заметить, что в струях Ниагарского водопада немного сыровато.