Ожоги - [72]

— Ну и кому же это было нужно — оставить вас двоих там, в горящем здании, на верную смерть? — спросил Монтгомери.

— Вы же у нас главный по поджогам и взрывам, лейтенант. Вот вы и разберитесь. Я же могу только сказать, что мне здорово повезло: сижу здесь с вами, что-то еще соображаю и даже могу вести эту увлекательную беседу.

Финчли хотел было что-то сказать, но потом передумал, лишь энергично черканул что-то в блокноте. В полумраке комнаты его коротко остриженные черные волосы почти сливались с темной кожей лица.

Монтгомери нахмурился и произнес:

— Гостиница «Берега прерий» находится как раз через дорогу от того места, вокруг которого вы так суетились на прошлой неделе?

— Вы удивительно проницательны, — сказала я со слабой улыбкой. — И что же из этого следует?

— Сдается мне, что вы сами и подожгли этот дом, чтобы привлечь внимание нашего отдела к расследованию пожара в «Копьях Индианы».

Все закружилось и поплыло перед моими глазами. Я случайно бросила взгляд на Финчли — у него буквально челюсть отвалилась.

— А я и не знал, что мы рассматриваем такой вариант, Монти, — тихо проговорил он.

— А я никогда не подозревала, что у вас такое богатое воображение, — обрела я наконец дар речи. — Начитались, наверное, Тома Клэнси[23] в выходные.

Едва заметная усмешка пробежала по губам Финчли.

— Монти, какие у нас основания подозревать мисс Варшавски?

Монтгомери не обратил на него внимания.

— На прошлой неделе вы уже пытались отнять у нас время. Заявили, что там, на пожаре, погиб ребенок, когда никакого ребенка там и не было. Знаете, это характерная черта всех поджигателей — они не выносят, если на них не обращают внимания.

— Необыкновенно мудро, — хмыкнула я. — Прежде чем беспокоить меня, вы бы лучше пошли и поработали над этим делом. Установили бы тип зажигательной смеси и кто имеет к ней доступ. А заодно объяснили бы мне, как это я ударила себя по голове, затем, уже без сознания, подожгла гостиницу, а потом едва выбралась оттуда.

— Очень просто, — сказал Монтгомери, — у вас был сообщник.

Я откинулась на кушетку и закрыла глаза.

— Всего доброго, лейтенант. Дверь закрывается автоматически.

Он начал орать, но я не открыла глаз. Тогда он подошел ко мне и начал трясти за плечи с такой силой, что моя бедная голова всерьез загудела.

— Еще одно движение, — холодно сказала я, — и вас завтра же выставят за злоупотребление служебным положением и зверское обращение с гражданами. Убирайтесь ко всем чертям из моей квартиры и не вздумайте прийти, пока не запасетесь ордером на арест.

Я уверена, если бы не Финчли, Монтгомери покалечил бы меня. Не так уж он туп, как кажется, и потому сообразил, на чьей стороне детектив Финчли.

— Имей в виду, Варшавски, я глаз не спущу с твоей задницы. Я прилипну к тебе, как твои собственные трусики. Если что-нибудь затеешь, поймаю с поличным.

— Спасибо, что предупредил, лейтенант. Всегда полезно знать, кто твои враги, когда выходишь на улицу.

Дверь за ними захлопнулась. Я снова заперлась на все замки и проверила заднюю дверь. От усталости я не могла ни о чем думать, не могла даже позвонить Бобби и нажаловаться. Доковыляла до постели и свалилась в тяжелом беспокойном сне.

Глава 28 ДОБРОЕ СЛОВО ОТ ДОБРОГО ДРУГА

Поздно вечером позвонил Робин. Он был счастлив, что я жива и почти здорова, и в то же время не мог пережить, что его не пустили ко мне в больницу. Очень хотел приехать в тот же вечер, но с меня на сегодня было достаточно. Договорились встретиться в субботу, если я буду чувствовать себя лучше.

— Ах да, — вспомнила я, — скажи, пожалуйста, гостиница «Берега прерий» была застрахована в «Аяксе»?

— Нет, — ответил Робин, — я первым делом это проверил. Заброшенные здания мы не страхуем. Единственное, что могу сказать тебе в утешение, — Сол Селигман не был владельцем этой гостиницы. Так что, либо это месть за поджог «Копьев Индианы», либо кто-то всерьез охотится за семейством Варшавски.

Последняя фраза, вероятно, предназначалась для того, чтобы меня рассмешить, но мне припомнилась Элина, ее бессмысленное лицо с багровыми прожилками. Я пробормотала что-то насчет того, что еще слишком слаба для такого рода шуток, и повесила трубку.

Я не викторианский ангел, чтобы исполнять при ней роль сиделки, повторяла я себе, не обязана, не обязана, не обязана!

Я поковыляла в гостиную и стала рыться в шкафу в поисках канцелярских принадлежностей. Я так давно не писала личных писем, что коробка с письменными принадлежностями затерялась между фондюшницей и набором серебряных салатниц, оставшихся еще от времен моего короткого замужества. Я в изумлении уставилась на них. Для чего я таскаю эти штуки по всему Чикаго вот уже в течение одиннадцати лет?

Но сегодня этот вопрос мне не решить. Я опять задвинула их поглубже и, взяв пожелтевший листок, уселась писать письмо дядюшке Питеру. Это оказалось нелегкой задачей: нужно было преодолеть свою неприязнь и убедительно изложить обстоятельства дела. Я описала сам несчастный случай, свое состояние, постаралась донести до него, что не смогу сейчас ухаживать за тетушкой, и предложила два варианта: либо он забирает Элину к себе на время, либо помещает ее в какой-нибудь приличный пансионат для выздоравливающих. Утром отправлю письмо в Мишн-Хиллз. Это все, что я могла сделать для Элины.