Ожоги - [68]

Доктор Хомерин смущенно откашлялся.

— Мисс Варшавски, я понимаю, вы расстроены. Это последствия сотрясения мозга, ну и всего остального, что вам пришлось пережить. Но раз уж я здесь, позвольте мне осмотреть вас. И конечно, это будет удобнее сделать, если вы снимете свою одежду и наденете больничный халат.

Я кинула на него испепеляющий взгляд и ничего не ответила. Он повернулся к Лотти.

— Доктор Хершель… — проговорил он растерянно.

— Ладно! — бросила она, повернулась и вылетела из палаты.

Доктор Хомерин распустил штору вокруг моей кровати.

— Я подожду там, — проговорил он все так же смущенно. — Позовите меня, когда будете готовы.

Конечно, можно было бы уйти и сейчас, но это уже совсем глупо. В сердцах я скинула кроссовки и пальцами, замотанными марлей, стала расстегивать рубашку. Я не торопилась, более того, постаралась провозиться как можно дольше, прежде чем сердито позвать Хомерина.

Он подошел и сел на стул у кровати.

— Расскажите, что произошло. Как вы получили эту травму?

— Да так… ударили по голове, — небрежно произнесла я.

Но он не принял моего так называемого юмора.

— Вы не догадываетесь, чем вас ударили и кто это мог сделать?

Я покачала головой, отчего перед глазами запрыгали черные круги.

— Нет, наверное, он прятался в комнате, а я в это время смотрела на тетку, думала, что она напилась. — Я нахмурилась. — Но, оказывается, она была без сознания. Да-да, верно. Я поняла, что кто-то ее ударил и, возможно, этот кто-то еще в комнате. Хотела обернуться, и в этот момент меня стукнули сзади.

Он удовлетворенно кивнул. Как профессор после хорошего ответа студента.

— Очень хорошо, что вы все вспомнили. Обычно в подобных случаях память о том, что было непосредственно перед травмой, отключается, — так называемая защитная амнезия.

Я почесала затылок в том месте, где вспухла шишка.

— Но я не могу вспомнить, что было потом! Помню шахту лифта, и подъемник, и веревку. Но никак не могу припомнить, как со мной оказалась Элина. И как мы выбрались. Должно быть, тетку вынесли пожарные, а я выбралась сама.

Я замолчала, пытаясь разобраться в беспорядочных воспоминаниях. Мэллори и Фери. Они появились уже в пункте оказания первой помощи, но, когда меня несли на носилках, в толпе мелькнуло лицо, которого там не должно было быть. Я вспомнила, как всколыхнулось во мне тогда удивление, смешанное с чувством надвигающейся опасности. Это лицо задержалось где-то на краю моего сознания. Но больная голова отказывалась работать, и я чуть не заплакала от бессилия.

— Нет, не могу вспомнить, — сказала я.

— И вы совсем не догадываетесь, почему это произошло? — осторожно спросил доктор. Его глаза за толстыми стеклами очков смотрели с обезоруживающей искренностью. И тем не менее я вся напряглась.

— Это Бобби… лейтенант Мэллори велел вам спросить?

Дело в том, что в пункте оказания первой помощи разыгралась еще та сцена! Бобби ревел, как разъяренный бык, к нему присоединились Роланд Монтгомери и Доминик Ассуево из отдела поджогов, но я все время отключалась, и в конце концов кто-то из медицинских работников их прогнал.

— Нет, — покачал головой доктор Хомерин, — полицейские со мной еще не говорили. Я просто проверяю ваши способности логически отвечать на вопросы.

Да. Я и сама пыталась проверять это в промежутках между приступами боли и тяжелого забытья. Результат был самый плачевный.

Ну что там могло произойти? Возможно, кто-то явился, чтобы поджечь здание. В это время Элина вышла оттуда, он последовал за ней, услышал, как она говорила со мной из автомата. Потом, когда она вернулась в подвал, он ее кокнул и стал дожидаться меня. Нет, не годится — слишком сложно. Проще было поджечь здание, пока Элины там не было. Вероятно, он испугался, что она сможет его узнать, и потому решил ее убить. Но зачем тогда было гоняться еще и за мной? Нет, я не могла разгадать эту головоломку. Голова раскалывалась. Больше всего на свете мне хотелось домой, но я, кажется, настолько ослабела, что и одеться сама не смогу.

Увидев, как я расклеилась, Хомерин переключился на более общие вопросы: кто у нас президент, кто мэр и тому подобное. Против воли я бойко отвечала. Потом он стучал молоточком по моим коленям и локтям, ощупывал голову — словом, проделывал обычные медицинские фокусы, чтобы убедиться, что все части моего больного тела на месте.

Закончив осмотр, он посмотрел мне в глаза, несколько раз повернул туда-сюда мою голову и снова уселся на стул для посетителей.

— Вам бы лучше задержаться здесь еще на денек, мисс Варшавски, — мягко сказал он.

— Не хочу! — Я была на грани истерики.

— Вы ведь одна живете? Сейчас вы даже не сможете себя обслуживать. Насколько я вижу, ничего страшного у вас нет, всего лишь побочные явления сотрясения мозга. В среду утром в пункте оказания первой помощи вам сделали сканирование мозга: ничего особенного. Просто вы быстрее поправитесь, если позволите нам поухаживать за вами еще денек.

— Терпеть не могу, когда за мной ухаживают.

Образ Тони, который под конец жизни даже не мог сам дышать, стоял у меня перед глазами. Больше всего я боялась стать такой же беспомощной, как он. Я услышала вдруг его свистящее дыхание и совершенно неожиданно разрыдалась.