Ожог - [55]
Самолет все еще плыл над ватной пустыней, но в пустыне этой уже стали возникать просветы: нет-нет да блеснет внизу ночное озеро или изгиб реки, как зеркальце в спальне под скользнувшим лучом фары.
Спали, обнявшись, Патрик и Алик. Последний цепко держал коленями недопитую поллитровку. Не без труда я вытащил бутыль из зажима, сделал добрый глоток и откинулся в кресле.
За моей спиной тоже выпивали, но не забывали и закусывать, там слышалось бульканье, причмокивание, похрустыванье, чей-то вполне знакомый голос вел неторопливый задушевный рассказ:
– К сожалению, Петюша, я не был достаточно информирован о степени интимности между Аллой Алексеевной и Ярославским. Она открыла передо мной шифоньер, и я увидел, Петюша, десять бутылок коньяку, десять бутылок медальной, энное количество сухого.
– Вот, – говорит Алла Алексеевна, – подарок грузинских товарищей после подбивки баланса по квартальной документации.
Ты меня знаешь, Петюша, я банку умею держать и головы никогда не теряю, но Алла Алексеевна тоже достаточно опытный человек. Короче, она меня взяла.
Едва мы завершили наше сближение, как вошел Ярославский, а я ведь знал его еще по тыловой службе Первого Белорусского, крепкий партиец, хороший работник настоящей сталинской закваски, всегда его привык уважать.
– Так-так, – говорит он, – вижу, вы тут времени зря не теряли, поработали над моральными устоями.
Представь себе, Петюша, мое смущение, когда Алла Алексеевна с еле заметной улыбкой начинает сервировать стол, ставит заливную поросятину, медвежатину в бруснике, лососятину с хреном, тушеного гуся.
Ярославский приглашает:
– Ну что ж, друзья-однополчане, как говорится, кушать подано.
Приступили к обеду. Он – стакан, я – полстакана, он – стакан, я – полстакана, он – «Кент» курит, я – закусываю. Короче, Петюша, отключился Ярославский от окружающей действительности, и тогда Алла Алексеевна опять меня взяла.
Округлый уверенный говорок рассказчика был очень знаком. Я заглянул в просвет между креслами и увидел двух мужчин, которые со смаком выпивали из походной фляги и аппетитно закусывали из кожаного портфеля. Слушатель, молодой Петюша, был совершенно невыразителен, а предмет страсти Аллы Алексеевны представлял собой сочнеца слегка за шестьдесят с тремя прядями рыжеватых волос, смело пересекающими огромную голову, и с маленьким, вытянутым вперед лицом муравьеда.
– Простите, – сказал я, – случайно, борясь с бессонницей, подслушал ваш поучительный рассказ.
– Ничего-ничего, – сказал он. – Мои отношения с Ярославским ни для кого не секрет.
– Простите, мне кажется, вы прежде в идеологии работали?
Они переглянулись с Петюшей и снисходительно посмеялись, как люди, хранящие тайну, недоступную обывателям.
– Это все в прошлом, – сказал он. – Сейчас я в другой области.
– Я помню ваши теоретические статьи и яркие доклады. А вы меня не помните?
Он посмотрел на меня внимательно, но лишь нахмурился.
– Много вас было.
Он меня не помнит! Это поразительно! Но ведь он же работал со мной! Я был объектом его главных забот! Его мучительных подозрений! Точкой приложения всех его талантов!
Хорошо, он может не помнить Куницера, не помнить Малькольмова, не помнить бедолагу Саблера, пусть даже он запамятовал Хвастищева, но все-таки разве мог он забыть свои
Встречи ГЖ с Пантелеем Аполлипариевичем Пантелеем
В прошлые времена этот человек был Верховным Жрецом и не раз в периоды обострения борьбы за чистоту идеологии вызывал к себе злополучного Пантелея.
Это повесть о молодых коллегах — врачах, ищущих свое место в жизни и находящих его, повесть о молодом поколении, о его мыслях, чувствах, любви. Их трое — три разных человека, три разных характера: резкий, мрачный, иногда напускающий на себя скептицизм Алексей Максимов, весельчак, любимец девушек, гитарист Владислав Карпов и немного смешной, порывистый, вежливый, очень прямой и искренний Александр Зеленин. И вместе с тем в них столько общего, типического: огромная энергия и жизнелюбие, влюбленность в свою профессию, в солнце, спорт.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Врач по образованию, «антисоветчик» по духу и самый яркий новатор в русской прозе XX века, Аксенов уже в самом начале своего пути наметил темы и проблемы, которые будут волновать его и в период зрелого творчества.Первые повести Аксенова положили начало так называемой «молодежной прозе» СССР. Именно тогда впервые появилось выражение «шестидесятники», которое стало обозначением целого поколения и эпохи.Проблема конформизма и лояльности режиму, готовность ради дружбы поступиться принципами и служебными перспективами – все это будет в прозе Аксенова и годы спустя.
Блистательная, искрометная, ни на что не похожая, проза Василия Аксенова ворвалась в нашу жизнь шестидесятых годов (прошлого уже века!) как порыв свежего ветра. Номера «Юности», где печатались «Коллеги», «Звездный билет», «Апельсины из Марокко», зачитывались до дыр. Его молодые герои, «звездные мальчики», веселые, романтичные, пытались жить свободно, общались на своем языке, сленге, как говорили тогда, стебе, как бы мы сказали теперь. Вот тогда и создавался «фирменный» аксеновский стиль, сделавший писателя знаменитым.
Страшные годы в истории Советского государства, с начала двадцатых до начала пятидесятых, захватив борьбу с троцкизмом и коллективизацию, лагеря и войну с фашизмом, а также послевоенные репрессии, - достоверно и пронизывающе воплотил Василий Аксенов в трилогии "Московская сага". Вместе со страной три поколения российских интеллигентов семьи Градовых проходят все круги этого ада сталинской эпохи.
Учебники истории врут! Крым во время Гражданской войны не был взят большевиками, а остался свободной и независимой территорией, имя которой Остров Крым.Эта фантастическая историческая гипотеза легла в основу, наверное, самого знаменитого аксеновского романа, впервые увидевшего свет в 1981 году в Америке и тогда недоступного для российского читателя.С той поры минуло двадцать лет, Крым и впрямь во многом стал для нас островом, а мы по-прежнему зачитываемся этой увлекательной книгой со стремительным сюжетом, увлекательными приключениями и яркими героями.
Прошла почти четверть века с тех пор, как Абенхакан Эль Бохари, царь нилотов, погиб в центральной комнате своего необъяснимого дома-лабиринта. Несмотря на то, что обстоятельства его смерти были известны, логику событий полиция в свое время постичь не смогла…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.