Оживший покойник - [10]

В аптеке долговязый Маврикий и смешной плешивый монах в очках-окулярах из толстого стекла неспешно и сосредоточенно раскладывали короба и бутыли по полкам, о чем-то негромко беседуя. Отец Феона, почтительно поклонившись монаху, степенно произнес:

– Доброго здоровья, отец-аптекарь!

После чего, повернув голову в сторону Маврикия, сказал с осуждением в голосе:

– Маврикий, ну и как это называется? Ты что, забыл правило? Ты хотя бы, прежде чем пропасть, рассказал нам, куда и зачем пошел?

Маврикий, неожиданно увидев перед собой отца Феону, испуганно застыл в нелепой позе на ступенях небольшой стремянки и растерянно моргал глазами, не зная что ответить, пока на выручку к нему не пришел хозяин аптеки.

– Не серчай, брат, – примирительно сказал он Феоне. – Это я виноват. Послушник сей весьма любознателен и смышлен, а к тому же имеет некоторые познания в травах, вот я и счел возможным задержать его у себя для беседы.

Пока аптекарь говорил, предоставленный самому себе Маврикий открыл взятую с полки коробочку и сунул в нее свой любопытный нос. В следующую секунду лицо его изумленно вытянулось, глаза округлились и потеряли осмысленность. Инок разразился громогласным чиханием, разметавшим содержимое коробочки во все стороны.

– Ангельский порошок, – бесстрастно пояснил аптекарь, указывая на белую пыль, покрывшую лицо Маврикия, – чудесное средство, но часто вызывает у больных сильную рвоту и понос.

– Гадость какая, прости Господи! – поморщился Феона, разгоняя рукой остатки порошка, витавшие в воздухе.

– Напрасно, брат мой, – возразил аптекарь, забирая из рук Маврикия коробочку с остатками лекарства. – Как говаривал покойный немчин Парацельс: «Химик должен уметь из каждой вещи извлекать то, что приносит пользу, ибо химия имеет только одну цель: приготовлять лекарства, которые возвращают людям потерянное здоровье».

– Отец Феона, – поспешно стирая с лица «ангельский порошок», вступил в разговор Маврикий. – Прости, я только хотел немного помочь отцу Василию. Вот…

Маврикий растерянно развел руками, сходя со стремянки на пол.

– Вижу, даже преуспел в порыве своем! – едва скрывая улыбку, ответил отец Феона, помогая послушнику стряхнуть порошок с подрясника и скуфейки. После чего как бы невзначай спросил у аптекаря:

– А кто это вышел от тебя, отец Василий?

– Вижу, брат, ты тоже обратил на нее внимание, – охотно поддержал разговор аптекарь. – Имя ее Меланья, она старая кормилица Авдотьи Морозовой. Живет у нее в приживалках. Приехал, видишь ли, стольник царский Глеб Морозов первенца своего крестить, да малец в пути животом прихворнул, вот и пришла она средства поискать. Поговорили мы с братом Маврикием с этой молодицей и скажу тебе, отец Феона, как на духу, необъяснимо обширных научных познаний сия мирянка есть! Многих повидал я и наших, и иноземных лекарей, но она другая. Это точно!

Маврикий, наконец очистивший свою одежду, тоже подал голос:

– Обещала она, отец Феона, средство для лечения отца Прокопия сделать!

– Ишь ты, – улыбнулся Феона. – Прямо доктор в сарафане получается. Чудеса, да и только!

Отец Василий загадочно посмотрел на Феону сквозь толстые стекла очков и с уважением в голосе произнес:

– Искусницу, как она, поискать еще. У нас ведь как? Доктор, аптекарь да лекарь. Доктор совет свой дает и приказывает, а сам тому не искусен, а лекарь прикладывает и лекарством лечит, и сам не научен, а аптекарь у них у обоих повар! Меланья эта, всю лекарственную мудрость постигла.

Отец Василий прошелся по келье, нервно потирая руки и заинтересованно поглядывая на Феону.

– И вот еще, – сказал он приглушенно, заговорщицки подмигивая, – средства, которые она у меня взяла, можно использовать как угодно, но только не для лечения детских коликов.

– А для чего они ей? – спросил заинтригованный Феона.

– Я не знаю, – пожал плечами отец Василий. – Может, она философский камень ищет или эликсир бессмертия, или просто хочет отравить всех нас на вечерней трапезе. Выбирай, что больше нравится? Она сильная балия! Знания ее мне неведомы, а мысли недоступны.

Отец Феона с сомнением посмотрел на отца аптекаря и, взвесив сказанное им, спросил:

– А чего это ты, отец Василий, решил мне вдруг все свои сомнения выложить?

Аптекарь улыбнулся одними губами и, придвинувшись ближе, тихо пояснил:

– Веришь, нет, отец Феона, никому другому не сказал бы, а тебе говорю.

– Чего так?

– Я узнал тебя!

– Мы встречались раньше? – удивился отец Феона, внимательно вглядываясь в лицо аптекаря.

– Да, много раньше. Ты, наверное, не вспомнишь. Я тогда по просьбе архиепископа Арсения помогал ботанику иноземному Джону Копле составить коллекцию всяких трав и цветов, что под Архангельском растут.

– Ботанику, говоришь? Джону! – вмиг нахмурился Феона. – Джон-то он Джон, да не Копле, а Традескант. Инженер военный, изучал фортификации наших северных крепостей. Английский лазутчик, одним словом…

– О том ничего не ведаю, – выставил перед собой руки отец Василий, защищаясь от возможных обвинений в пособничестве английскому лазутчику. – Я простой монах и аптекарь, я лечу, а не убиваю. Не знаю, кто он на самом деле, но коллекцию мы собрали с ним самую настоящую. Цены этой коллекции нет!