Ожидания Бена Уикса - [8]

– Вот видишь! – подхватывал Гарри. – У всех детей что-нибудь этакое бывает. Просто наш играет в сквош.

И все же, думала Хелен, а что, если это нечто, жестко ограниченное правилами, и ему навяжет свою установленную форму? Что, если он никогда не испытает даже потребности не подчиниться правилам? В то же время она понимала, что Гарри не может судить об этом непредвзято и что он отреагировал бы совсем иначе, если бы эта зацикленность сына была сосредоточена на чем-то ином, а не на сквоше.

И вот в течение пары лет Бен только и делал, что играл в сквош, и тем не менее они с друзьями по «Микрону» все равно пребывали где-то в конце середнячков.

Но потом, в начале девяностых, американскому сквошу все же наскучило сидеть в удаленной от всего мира глуши, и колледжи Соединенных Штатов захотели иметь возможность привлекать в свои команды иностранных игроков. И вот когда колледжи и клубы один за другим принялись переделывать свои корты под международный стандарт – внезапно оказалось, что Бену вовсе не надо к ним адаптироваться. Когда он тянулся за мячом, его ракетка всегда достигала цели; когда он даже забывался в игре, мяч сам собой ударялся в нужную точку. Все ребята из «Микрона» как-то разом поднялись в рейтинге, и все же Бен потратил на отработку и прием ударов столько времени, сколько не тренировался ни один из них, а потому ему всегда удавалось отбить на мяч-другой больше, сделать более хороший выбор при подаче и всегда хватало для победы решающего полудюйма.

Что-то переменилось, когда он начал побеждать своих товарищей по «Микрону», а затем выигрывать и официальные турниры. Прежде они все вместе слонялись без дела, слушая записи The Allman Brothers[12] или Led Zeppelin на старенькой стереомагнитоле позади своего клубного корта, или поддерживали друг друга при поражениях в суровых поединках четвертьфиналов. Вместе они рассаживались на тоненьких покрытиях спортзалов колледжей или в холлах частных клубов, потягиваясь всем телом и подшучивая друг над другом. Вместе складывали марлевые салфетки, приклеивая их пластырем к подошвам ступней, где мозоли порой натаптывались толщиной чуть не с апельсиновую корку. Вместе поедали энергетические батончики один за другим, откусывая по чуть-чуть, чтобы никогда не выходить на корт чересчур сытыми. Вместе запихивали насквозь пропитавшуюся потом одежду в пластиковые магазинные пакеты и, старательно выдавив оттуда воздух, туго завязывали, а потом, забыв открыть их по возвращении домой, обнаруживали там спустя какое-то время целые колонии плесени. Вместе смеялись над задиравшими носы ребятами из пятерки лидеров, чьи отцы в случае их проигрыша уходили с корта белыми как полотно.

Но когда Бен начал побеждать, причем побеждать очень часто, остальные ребята стали вести себя с ним немного сдержаннее, а вскоре, когда они обращали на него взгляд, в их глазах словно появлялся какой-то лаковый налет. Когда Бен еще не успевал уйти с корта, он видел, как они сидят все вместе, уже принявшие душ и надевшие спортивные костюмы. Неожиданно у них оказывались какие-то свои шутки, которые придумывались без него. Единственный, кого это как будто не затронуло, был Тим, но все-таки Тим, похоже, никогда всерьез не проникался сквошем.

И теперь, когда Хелен стала приходить смотреть игру сына, когда она наблюдала, как он неизменно обходит других ребят, ее начал мучить вопрос: а не слишком ли Бен привыкает к победам? Похоже, он уже сам ожидал от других восхищения. Она видела, как он, сжав губы в узкую улыбку, выходил на корт в самом начале турнира, воспринимая аплодисменты болельщиков просто как внезапный дождик. В ее глазах он был прекрасен – худенький, но сильный, с блестящими серыми глазами, – но, положа руку на сердце, она не могла точно сказать, то ли это лишь ее, чисто материнская необъективность, то ли действительный его образ в реальном мире. И несмотря на то что Хелен всей душой болела за него, все же, когда Бен выходил на корт и находил ее глазами, она непроизвольно старалась сохранять непроницаемое лицо, словно пыталась встать на другую сторону весов, словно пыталась убедить его, что победа, конечно, важна, но есть и еще много других, не менее важных вещей, таких как, например, быть добрым и великодушным, и пользоваться уважением друзей, и не мнить о себе слишком много.

Но когда она видела сына в игре, видела, как слаженно, скоординированно двигаются его руки и ноги (хотя, кажется, совсем недавно ее мальчик научился самостоятельно стоять!), видела, как он отбрасывает со лба назад угольно-черные волосы, видела, как он складывает бандану до идеальной ширины (притом что сама Хелен никогда не показывала ему, как это делать) и как завязывает ее вокруг головы, – все это вместе, само его упругое, пружинистое существование порой удивляло ее и внушало ей страх, что Бен окажется не таким мягким и беззлобным, как его отец, и куда менее открытым сердцем.

Старший сын, Тедди, давно уже вышел из-под ее контроля. На самом деле еще до того, как Тедди научился говорить, Хелен поняла, что он рано отобьется от рук. Даже напрягая память, она с трудом могла припомнить, когда в последний раз Тедди с кем-то или с чем-то обращался мягко и по-доброму. Однако в Бене всегда присутствовала какая-то нежность. Потому-то ее теперь так и тревожило то, что Бен стал очень хорошо играть в сквош, поскольку она знала, что нежность нуждается в заботе, в особом пестовании. Чувствовалось в нем что-то от ее деверя, Рассела, и это