Ожидания Бена Уикса - [29]

Фелпс пристально посмотрел на Бена, которого едва не распирало от осведомленности о произошедшем ночью в полуподвале корпуса и который был очень горд собой из-за того, что ничего не собирался рассказывать. Бен у него ассоциировался с хрупким коленным суставом совсем молодого коня. Фелпс не раз видел, как мальчишки именно такого телосложения беспомощно пытаются вжаться в открытые склоны холмов.

Бад Фелпс очень много знал о Бене: о его семье, о старшем брате, о тех надеждах, что возлагал на него Мэнли Прайс. Задавая Бену вопрос о дедовщине, Фелпс держал в уме те моменты, которые он никак не мог обсуждать с учеником. Как и большинство учащихся школы Сент-Джеймс, Бен совершенно не представлял, сколько требуется усилий, дабы обеспечить его благополучное пребывание в учебном заведении.

Фелпс всякий раз с глубокой искренностью молился в церкви, исполненный когда-то студенческих, а потом и учительских грез, и часто просил Бога о терпимости и снисходительности, о способности хорошо относиться к тем людям, что считали его глупцом, включая теперь и их нового ректора. Эстон пытался выдвинуться на своей должности, всячески показывая, насколько ему претит политика невмешательства прежнего руководства, а потому ожидал от «главного воспитателя» Фелпса, что тот нужным образом разберется с проблемой издевательств над новичками и она наконец канет в прошлое. Фелпсу требовалось знать больше подробностей инцидента, чтобы он мог призвать к себе шестиклассников и внушить им, будто он полностью в курсе всего произошедшего, чтобы он мог сыграть роль сержанта-строевика, которую от него все ожидали, – и тогда все снова пойдет по нужному пути. Ни в управляющем совете никто ничего не узнает, ни в газетах The Doverton Sentinel или The Boston Globe.

И Фелпсу, и двоим другим взрослым в кабинете сейчас, в связи с последним случаем издевательств, припоминались два конкретных события – те истории, о которых Бен тоже слышал, но которые никак не связывались у него с нынешним инцидентом.

Два года назад команда по спортивной борьбе из школы «Горацио» на Род-Айленде выиграла чемпионат Международной юношеской лиги с огромным перевесом над школой Бельмонт-Хилл. Дабы как следует отпраздновать столь знаменательную победу, пять участников команды склонили пятнадцатилетнюю второгодку к тому, чтобы сделать им всем минет, а потом заставили ее выпить их сперму из чемпионского кубка. Слух об этом случае быстро распространился, и, когда местная газета напечатала на первой полосе статью о моральном разложении подростков в данной школе, та девочка поспешно забрала документы, а старшекурсники-борцы были исключены. В последующие пару лет заявки на поступление в «Горацио» сократились на двенадцать процентов.

А за год до этих событий одного новичка в школе Святого Луки в Филадельфии заставили влезть в круглый металлический мусорный бак и скатили его по ступеням общежития после того, как он стал насмехаться над синтетической немнущейся рубашкой соседа по комнате. При скатывании по ступеням парень с такой силой ударился передними зубами о выпирающий ободок бака, что их вмяло в верхнее нёбо. Остальные ребята в общежитии считали, что всего лишь наказывают зазнавшегося сноба, и никто из них не признал себя ответственным за случившееся. Семья же пострадавшего новичка подала иск на школу Святого Луки и согласилась урегулировать дело без суда лишь за некую неразглашаемую сумму.

В обоих случаях администрация школы медлила с реакцией, надеясь, что такое осторожничанье позволит ей уйти от ответа, и благоразумие руководства все расценили скорее как безразличие – чем, в сущности, оно отчасти и явилось, – а потому описанные инциденты восприняты были всеми не только как скандальные происшествия, но и как признаки глубокого загнивания этих заведений.

Фелпс – как и вся администрация школы Сент-Джеймс – понимал, что подобные скандалы влекут за собой затянувшееся на десятилетия падение рейтинга других таких же школ, некогда считавшихся весьма престижными. Во всех этих элитных средних школах с жестким конкурсным отбором прежде имелись первый и второй классы, соответствовавшие седьмому и восьмому классам обычной школы, однако в 1950-х годах в школе Хэллиярд, расположенной в окрестностях Вашингтона, и Вернон-Брайтон на западе штата Массачусетс, которые на ту пору обе входили в пятнадцать лучших частных школ Соединенных Штатов, стали известны несколько случаев, когда учителя злоупотребляли своей властью над мальчиками из младших классов, хотя во всеуслышание этот вопрос, естественно, не обсуждался. В итоге первые и вторые классы были в подобных школах упразднены, а к третьему классу, как предполагалось, ученики становились уже не столь привлекательны для подобной категории престарелых мужчин. Однако на репутации школ Хэллиярд и Вернон-Брайтон все равно оставалось стойкое пятно, и постепенно пожертвования их выпускников оскудевали, и с каждым годом им удавалось направлять в Принстонский или Массачусетский технологический институт уже на одного-двух воспитанников меньше, а вступительная комиссия вынуждена была принимать в школу все больше посредственных учеников. Так что теперь оба заведения в общем рейтинге плелись где-то в самом низу третьего десятка.